Роль грешницы на бис
Шрифт:
Банкир, стало быть, меценатствовал еще при советской власти… Интересно, на какие шиши? Тогда он занимал немалый пост в Министерстве финансов, распоряжался значительным бюджетом, выделенным на сельское хозяйство… Стало быть, в его власти было перекинуть некие средства на производство фильма Сергеевского с участием Измайловой. Что, впрочем, вряд ли объясняло сегодняшние убийства. Трудно представить, что некий колхозник, которому тридцать с лишним лет назад недодали денег на посев пшеницы, сегодня решил отомстить виновному. Уж не говоря о том, что Хрупов пал не единственной жертвой «иглоукалывателя»…
Зато одна открытка заинтриговала Алексея неимоверно:
Фотографии принесли Кису почти столько же информации, сколько и депутатские: на относительно свежих фото ни разу не появлялись вместе ни убитые, ни их жены, а на старых снимках – те же лица, те же фоны, те же банкеты. Лишь одна фотография заинтересовала детектива: на ней депутат Иголкин и банкир Хрупов были запечатлены вдвоем на берегу реки, судя по удочкам, на рыбалке. Фото не было датировано, но, судя по качеству цвета, снимок был сделан лет десять-пятнадцать назад. Да и лица выдавали возраст – в обеих квартирах Алексей достаточно внимательно рассмотрел последние портреты в черных рамках.
Был там кто-то как минимум третий – тот, кто делал снимок. Но в объектив с широкими, уже тогда привычно-заученными улыбками смотрели только два лица: круглое, простецкое Иголкина и тяжеловатое, но породистое Хрупова. Что-то нашептывала Алексею эта фотография, о чем-то она повествовала, но он никак не мог понять, о чем именно…
От Алевтины Иголкиной он знал, что депутат и директор банка общались редко и не близко. Семьями не дружили, досуг вместе не проводили, последняя совместная «мужская посиделка», по словам вдовы, случилась лет пять назад. Что тогда обсуждали мужчины в пивном баре, пока отшелушивали липкими пальцами розовые панцири от сочных белых креветочных спинок, о чем говорили, утирая крепкую пену с губ и нахваливая темное, густое баварское пиво, что вспоминали, цепляя вилкой истекающие прозрачным жиром «брюшки кетовых рыб», – теперь никому не ведомо…
Впрочем, о знакомстве между собой всех четырех жертв в определенный период было и без того известно, и вряд ли эта информация стоила особого внимания.
Кис был крайне недоволен результатами двух встреч. Ни у одной из вдов не было материального интереса в смерти супругов; ни одна не подозревала мужа в измене, отношения в обеих семьях были в пределах нормы.
Зина, конечно, могла бы возжелать избавиться от «рабовладельца», чтобы сбагрить детишек на руки няням и вернуться к красивой жизни, по которой истосковалась, – но Алевтина Иголкина интереса избавиться от супруга не имела никакого. Следовательно, это на версию никак не потянет. Да и не общались они, похоже, между собой: если Алевтина еще помнила Хрупова, то Зинаида, по ее словам, услышала фамилию Иголкина только в сообщении об убийстве и нашла ее весьма забавной… Не склеивалось тут ничего, не склеивалось.
О неблаговидных историях в прошлом депутата Кис Алевтину даже особо расспрашивать не стал: если бы и знала, не рассказала бы. У идейных товарищей не бывает неблаговидных историй. Что же до Зинаиды, она и знать ничего не могла: что бы там ни было, то во всех случаях – до ее появления в жизни Германа Хрупова.
Странная голубая звезда – а не была ли она знаком принадлежности к какой-нибудь секте? Мало ли, вдруг все эти випы
Но и этот визит принес детективу одни разочарования:
– Выбросьте из головы, – сказала ему черноглазая маленькая женщина, представившаяся «просто Марией». – Какая секта?! Герман мог сам кого хочешь обратить в любую веру! Нет, это все какие-нибудь воспоминания об увлечениях: Гера ходок был еще тот, из-за этого мы и разошлись…
– «Ходок»? А не припомните ли какие-нибудь особые истории, с ревнивыми мужьями, к примеру?
– Насмешили, – ответила Мария. – Ну, просто ужасно насмешили! И как вы это себе представляете? Что муж докладывал мне не только о своих похождениях, но и о проблемах, связанных с ними? А я слушала и сочувствовала? «Ничего, любимый, как-нибудь рассосется»?
Алексей был вынужден согласиться, что сморозил глупость.
– Ну, пусть не в связи с похождениями, а все же, Мария, постарайтесь вспомнить, были ли крупные неприятности у Германа? Честно говоря, у меня есть мысль: а что, если сегодняшние убийства связаны с какой-то историей в прошлом, в которой были замешаны все убитые? Помогите мне…
Мария, поставив на стол чай и печенье, долго задумчиво смотрела на детектива черными глазами. Кис пытался угадать по ее лицу: вспомнила и не скажет? Или ничего не всплывает в памяти? Он чувствовал, что эта миловидная женщина врать не умеет, и ее напряженный взгляд мог объясняться именно тем, что она готовилась солгать…
Он ждал.
– Герман умел решать свои проблемы, – наконец произнесла Мария. – Даже тогда, когда они появлялись.
– Вы мне солгали? – дружелюбно поинтересовался Алексей. И пояснил в ответ на ее возмущенно-вопросительный взгляд: – По меньшей мере одну из проблем он решить не сумел: ту, из-за которой его убили.
– Я не знаю ничего. Это правда. Герман был из тех мужчин, что домашним не докладываются о своих делах и проблемах.
Алексей успел поймать легкую тень, пробежавшую по лицу женщины. Как бы ни был сдержан Герман Хрупов, Маше, видимо, было о чем вспомнить… Он находился всю жизнь на виду, в центре внимания коллег и знакомых, и среди них наверняка нашлись охотники рассказать жене то, о чем предпочитал умалчивать ее муж.
– Он был большим любителем кино?
– Почему?
– Хрупов, насколько я знаю, помогал финансировать фильмы Сергеевского.
– Ах, это! – Маша грустно улыбнулась. – Герман не был любителем кино. Он был любителем киноактрис.
– Измайлова?
– Измайлова, Петрова, Сидорова… Все модные тогда звезды не обошлись без его восхищенного поклонения. Цветы посылал ведрами! Именно так: ведро пионов. Ведро гладиолусов. Ведро лилий. Ведро роз.
– Он заводил с ними отношения? Или восхищался на расстоянии?
– Понятия не имею. Во всех случаях кого это теперь интересует? Они уже состарились, а то и умерли – все его бывшие пассии, звезды и незвезды, любовницы или просто предметы его обожания… Не думаете же вы, в самом деле, что брошенные им любовницы сговорились ему отомстить за ветреность тридцать лет спустя?
Кис так не думал и потому решил, что разговор пора заканчивать.
Никаких вещей бывшего мужа у «просто Марии» не сохранилось, а на загадочную открытку с текстом «Ты мразь!» она взглянула удивленно и покачала головой: нет, не имеет она ни малейшего представления, кому могло быть предназначено подобное послание.