Роль морских сил в мировой истории

Мэхэн Альфред Тайер

На встрече 21 мая Вашингтон и Рошамбо решили, что в соответствии с требованием обстановки французский флот в Вест-Индии по прибытии к побережью Соединенных Штатов должен быть направлен либо против Нью-Йорка, либо к Чесапику. Таков был смысл депеши, полученной де Грассом у Французского мыса. Между тем союзные генералы подтягивали свои войска к Нью-Йорку, где бы они были под рукой в случае подхода французской эскадры к Нью-Йорку или находились относительно недалеко в случае ее прибытия в Чесапикский залив.

В любом случае результат, по мнению Вашингтона и французских властей, зависел от преобладания на море. Но Рошамбо в своей депеше информировал адмирала приватным образом, что предпочел бы выбрать в качестве района предполагаемых операций район Чесапикского залива. Более того, французские власти отказались выделить средства для открытой осады Нью-Йорка [139] . Поэтому предприятие приобрело характер широкой военной комбинации, зависящей от свободы и быстроты передвижений, а также введения в заблуждение неприятеля относительно реальной цели операции – задачи, решению которых вполне отвечали специфические возможности флота. Кроме того, были другие основания, которыми эта схема подкупала моряка, – небольшая протяженность морского перехода, большая глубина и более легкая проводка по фарватеру Чесапикского залива (чем в районе Нью– Йорк). – Ред.).

Де Грасс охотно принял этот план. Он не стал чинить препятствия или требовать корректировок плана, что повлекло бы за собой споры и промедление.

139

Bancroft. History of the United States.

Приняв решение, французский адмирал действовал весьма рассудительно, быстро и энергично. Тот же фрегат, что доставил депеши от Вашингтона, был отослан назад, так что к 15 августа союзные генералы знали о предстоящем прибытии эскадры. Губернатор Французского мыса выделил три с половиной тысячи солдат на условиях, что испанская эскадра, которую привел де Грасс, останется на якоре в бухте. Адмирал также получил от губернатора Гаваны деньги, срочно необходимые американцам. Наконец, он, вместо ослабления своих сил посылкой караванов с сопровождением во Францию, чего хотел двор, взял с собой к Чесапику все имеющиеся в наличии корабли и суда. Чтобы возможно дольше не обнаруживать своей экспедиции, де Грасс прошел через старый Багамский пролив, которым пользовались реже, и 30 августа его эскадра в составе 28 линейных кораблей бросила якорь в Линхейвенской бухте среди мысов у входа в Чесапикский залив. За три дня до этого, 27 августа, французская эскадра в составе 8 линейных кораблей, 4 фрегатов и 18 транспортов под командованием де Барраса отправилась на встречу с де Грассом из Ньюпорта. Она пошла, однако, кружным путем в открытом море, чтобы избежать столкновения с англичанами. Такой курс был тем более необходим, что эскадра имела на борту французские осадные орудия. 24 августа войска под водительством Вашингтона и Рошамбо переправились через реку Гудзон, двигаясь к Чесапикскому заливу. Таким образом, вооруженные силы разных видов войск, как сухопутных, так и морских, сходились к одной цели – месту дислокации войск Корнуоллиса.

Англичанам не сопутствовала удача на всех направлениях. Родней, узнав об отбытии де Грасса, отправил к Америке 14 линейных кораблей под командованием адмирала Худа, а сам в августе по причине нездоровья отправился в Англию. Худ, двигаясь прямым курсом, добрался до Чесапика за три дня до де Грасса, наведался в залив и, не обнаружив там противника, направился в Нью-Йорк. Там он обнаружил 5 линейных кораблей под командованием адмирала Грэвса (Грейвса), который, как старший начальник, принял командование всеми силами и направился 31 августа к Чесапику в надежде перехватить Барраса до того, как он соединится с де Грассом. Лишь через два дня Клинтона убедили, что союзные войска выступили против Корнуоллиса и ушли слишком далеко, чтобы догнать их.

По прибытии к Чесапику адмирала Грэвса неприятно удивило открытие, что там стоял на якоре флот, который, судя по численности кораблей, мог быть только неприятельским флотом. Тем не менее Грэвс вошел в залив на перехват противника. Когда же де Грасс снялся с якоря, позволив англичанам пересчитать количество французских кораблей, ощущение малочисленности своей эскадры – 19 кораблей против 24 – не заставило английского адмирала отказаться от атаки. Однако его отвагу подвела неуклюжая манера действий. Многие из английских кораблей маневрировали без всякой пользы. Де Грасс, поджидая де Барраса, оставался вне бухты пять дней, держа английскую эскадру в напряжении, но воздерживаясь от боевых действий. Затем он вернулся в порт и обнаружил там эскадру де Барраса, благополучно стоявшую на якоре. Грэвс снова отправился в Нью-Йорк, и вместе с ним улетучилась последняя надежда на поддержку, которую лелеял Корноуллис. Он упорно выдерживал осаду, но господство противника на море оставляло ему лишь один возможный выход: 19 октября 1781 года английские войска капитулировали. Вместе с этой катастрофой в Англии умерла надежда на подчинение американских колоний. Конфликт тлел еще год, но серьезных операций больше не предпринималось.

На неудачное проведение военных операций англичан повлияли как плохая организация, так и невезение. Отряд кораблей Худа можно было бы усилить несколькими кораблями с Ямайки, если бы приказы Роднея были исполнены [140] . Курьерское судно, также посланное им адмиралу Грэвсу, командовавшему в Нью-Йорке, обнаружило, что тот убыл в восточном направлении с намерением перехватить какие-то важные поставки, которые были направлены американским агентом во Франции. Английский двор придавал большое значение перехвату этого конвоя, но с учетом информации о том, что караван сопровождала эскадра, адмирал, вероятно, внял явно ошибочному совету оставить свою штаб-квартиру и уйти со всем своим флотом в то время, когда приближение сезона ураганов в Вест-Индии требовало активных операций флота у побережья континента. Вследствие своего отсутствия, хотя депеши Роднея были немедленно отосланы по назначению старшим офицером в Нью-Йорке, Грэвс не узнал о содержании депеш, пока 16 августа не вернулся в порт. Судно, доставлявшее их, было загнано крейсерами на мель. Извещение Худа о предстоящем прибытии было перехвачено. После прибытия Худа вряд ли можно было избежать задержки с выходом в море, но, видимо, курс французской эскадры был определен ошибочно. Англичане знали, что де Баррас отправился из Ньюпорта с восемью кораблями, направляясь, вероятно, к Чесапику – явно для соединения с де Грассом. Разумно предположить, что, если бы Грэвс выбрал место крейсировки близ входа в Чесапикский залив, но вне видимости берега, он едва ли смог бы избежать встречи с эскадрой де Барраса, имея над ним превосходство в силах. Зная теперь действительный ход событий, следует отметить, что так, несомненно, и надо было поступить. Но английский адмирал располагал недостоверной информацией. Никто не ожидал, что французы сосредоточат здесь такие силы. Грэвс же не имел информации о численности французского флота, которой должен был располагать, из-за нерадивости командиров своих крейсеров, патрулировавших район Чесапика. Им было приказано сняться с якоря, но оба крейсера оставались на якорной стоянке у мыса Генри, когда появление флота де Грасса лишило их возможности уйти. Один крейсер был захвачен, другой загнан в реку Йорк. Ни одно из обстоятельств не способствовало плачевным результатам больше, чем нерадивость этих двух офицеров, командовавших крейсерами, из-за которых Грэвс лишился крайне важной информации. Легко предположить, каковы были бы его действия, если бы он знал на два дня раньше, что де Грасс привел в залив кильватерную колонну из 27–28 линейных кораблей. Естественно допустить, во-первых, что он постарался бы перехватить эскадру де Барраса, с которой его 19 кораблей вполне бы справились. «Если бы адмирал Грэвс смог пленить эту эскадру, то это парализовало бы на продолжительное время действия осаждающей армии (эскадра имела на борту осадный парк), даже если бы и не предотвратило ее операции совсем. Это почти уравняло бы флоты сторон по численности. Это оказало бы сдерживающее влияние на боевые

действия французов в Вест-Индии и, возможно, породило бы разногласия между французами и американцами [141] . Такие разногласия погрузили бы последних в пучину крайнего отчаяния, из которого их могло вывести только прибытие флота под командованием де Грасса» [142] . Такова реальная и трезвая оценка этой морской стратегии.

140

Rodney. Life. Vol. II. P. 152; Clerk. Op. cit. P. 84.

141

Де Баррас не хотел идти в Чесапикский залив, опасаясь перехвата его эскадры превосходящими силами англичан, и уступил лишь уговорам Вашингтона и Рошамбо.

142

White. Naval Researches.

Что касается тактики адмирала, то достаточно сказать, что его флот использовался в сражении почти так же, как Бингом. Это повлекло за собой такие же несчастья. Когда он атаковал 24 корабля девятнадцатью, 7 кораблей, под командой способного офицера Худа, не смогли принять участие в сражении из-за занятой диспозиции.

С другой стороны, де Грассу следует отдать должное за ту степень энергии, предвидения и решимости, которая поражает в свете его прежних неудач. Решение сосредоточить под своим командованием все корабли, сделавшее его независимым от любой неудачи де Барраса; проход через Старый Багамский канал, что позволило обеспечить скрытность операции; обращение за деньгами и войсками к испанским и французским военным властям; предусмотрительность, которая побудила его 29 марта, вскоре после отбытия из Бреста, направить Рошамбо письмо с просьбой прислать на Французский мыс лоцманов, знакомых с прибрежными водами Американского континента; хладнокровие, с которым он вводил в заблуждение Грэвса до тех пор, пока эскадра де Барраса не проникла в порт, – все это достойно восхищения. Французам помогло также то, что адмирал своей волей задержал 200 коммерческих судов «вест– индской торговли», ожидавших конвоя у Французского мыса, где они оставались с июля по ноябрь, когда окончание военных операций позволило ему предоставить этим судам сопровождение военными кораблями. Этот случай демонстрирует слабость торговой страны с представительным правительством по сравнению со страной, имеющей чисто военный режим. «Если бы британские власти, – писал тогда один офицер, – разрешили это или британский адмирал принял такое решение, то первые были бы свергнуты, а второй повешен» [143] . В то же время Родней счел себя обязанным выделить пять линейных кораблей для конвоя, в то время как еще полдюжины сопровождали на родину торговый караван из Ямайки.

143

Там. же

Легче критиковать разделение английского флота между Вест-Индией и Северной Америкой в следующие друг за другом 1780 и 1781 годы, чем понять трудную ситуацию, в которой оказалась Англия. Эта ситуация всего лишь отражала трудности страны как мировой державы, участвующей в большой и неравной войне. Англию повсюду теснили и ставили в неудобное положение, поскольку она, как империя, располагала определенным числом уязвимых опорных пунктов. В Европе английский флот в Ла-Манше неоднократно загонялся в свои порты превосходящими силами неприятеля. Гибралтар, плотно блокированный с моря и суши, продолжал отчаянное сопротивление только благодаря профессиональному превосходству английских моряков над неумелыми и несогласными противниками, объединившимися в коалицию. В Ост-Индии Хьюджес встретил в лице Сюффрена соперника, эскадра которого превосходила его эскадру по численности, как в случае де Грасса и Худа, но, кроме того, Сюффрен был значительно способнее де Грасса. Менорка, брошенная местными властями, покорилась превосходящей силе, как это случилось с падением, одного за другим, менее важных английских Антильских островов. Англия, с тех пор как Франция и Испания начали против нее морскую войну, повсюду оборонялась, кроме Северной Америки. С военной точки зрения это была ошибочная позиция. Она отовсюду ждала нападений, которые враги, превосходившие ее в каждом отдельном случае, могли осуществлять по своему выбору и в удобное для себя время. В действительности и Северная Америка не составляла исключения из правила, несмотря на некоторые наступательные операции, которые никоим образом не наносили вреда реальным врагам Англии, то есть ее соперникам в борьбе за морское преобладание.

В таких условиях, если не касаться вопросов национальной гордости и чувствительности, что диктовала Англии военная целесообразность? Этот вопрос предоставляет военному эксперту превосходную возможность для исследования, на него нельзя отвечать экспромтом, но можно указать на определенные очевидные истины. Прежде всего следует определить, какую часть атакованной империи необходимо сохранить в первую очередь. Североамериканские колонии, вслед за самими Британскими островами, были наиболее ценными владениями в представлении Англии того времени. Далее следовало решить, какие другие владения наиболее заслуживали сохранения из-за их естественных ресурсов, какие территории стратегически важны сами по себе или для империи в целом, главным образом с точки зрения морской силы, чтобы их можно было бы удержать с наибольшей вероятностью. Например, Гибралтар и Маон были очень важными территориями в Средиземноморье. Можно ли их было удержать? Которую из них флот мог легче достичь и поддержать? Если нельзя было сохранить обе территории, то одну из них следовало откровенно бросить и использовать войска и ресурсы, необходимые для ее защиты, в других местах. Точно так же в Вест-Индии очевидные стратегические преимущества Барбадоса и Сент-Люсии предписывали оставление других малых островов их военными гарнизонами, как только английский флот был в достаточной степени превзойден противником по численности, или даже раньше. Случай с таким большим островом, как Ямайка, следует разобрать отдельно и в связи с поставленным общим вопросом. Такой остров может располагать достаточными ресурсами, чтобы отразить любое нападение, кроме того, если такое нападение совершается слишком многочисленными и мощными силами, закономерно стянуть на защиту этого острова все английские силы с наветренных опорных баз на Барбадосе и Сент-Люсии.

Сосредоточившись на такой защите, мощное орудие Англии, флот, должно активно использоваться в наступательных целях. Опыт учит, что свободные нации с демократическими правительствами редко осмеливаются целиком отпускать от себя силу, которая охраняет берега и столицу их страны от агрессора. Поэтому, какова бы ни была военная целесообразность посылки флота в Ла-Манше на перехват противника, эта мера была возможной, пока враги не объединились. Но в менее важных пунктах атака англичан должна была предупредить нападение союзников. Это особенно касалось того театра войны, о котором до сих пор шла речь. Если Северная Америка была первоочередной целью, то Ямайкой и другими островами следовало смело пожертвовать. Родней не зря говорит, что в 1781 году адмиралы на Ямайке и в Нью-Йорке не выполнили его приказы, и именно поэтому флот Грэвса оказался меньше неприятельского по численности.