Роль морских сил в мировой истории
Шрифт:
Глава 12
Весьма любопытная и поучительная кампания Сюффрена в Ост-Индии, хотя сама по себе и является наиболее заметной и выдающейся операцией войны 1778–1783 годов, не смогла повлиять на исход войны в целом, но не по вине Сюффрена. Лишь в 1781 году французский двор смог направить на Восток морские силы, адекватные важности предприятия. Кроме того, обстановка на Индийском полуострове в то время была такова, что давала редкую возможность поколебать власть англичан. Хайдар Али, наиболее искусный и смелый из всех врагов, против которых до сих пор воевали англичане, правил тогда в княжестве Майсур, располагавшемся в южной части полуострова и в силу этого угрожавшего как Карнатику, так и Малабарскому берегу. Десятью годами раньше Хайдар Али в одиночку вел весьма успешную войну против вторгнувшихся иноземцев, закончившуюся заключением мирного соглашения на условиях восстановления завоеваний сторон. Теперь он был взбешен захватом Маэ. С другой стороны, против англичан выступила часть воинственных мелких княжеств, называвшихся маратхами. Они принадлежали к одному народу и поддерживали между собой непрочные связи, наподобие феодальных. Территория, населенная маратхами, со столицей Пуна (столица маратхской конфедерации, где находились пешвы – наследственные премьер-министры этого государственного образования. – Ред.) близ Бомбея, распространялась от Майсура до Ганга. Имея смежные границы и занимая центральное положение в отношении трех английских колониальных владений со столицами в Бомбее, Калькутте и Мадрасе, Хайдар Али и маратхи могли оказывать друг другу взаимную поддержку и проводить наступательные операции
Таково было состояние дел, когда в январе 1781 года у побережья появилась французская эскадра в составе 6 линейных кораблей и 3 фрегатов. Английская эскадра под командованием Хьюджеса ушла в Бомбей. Напав на Куддалур (Кудалор), Хайдар Али попросил помощи у французского коммодора графа д'Орва. Лишенному поддержки с моря и окруженному сонмом туземцев городу, казалось, суждено было пасть. Однако д'Орв отказал в помощи и вернулся в Иль-де-Франс. В то же время против Хайдара выступил один из наиболее способных английских командиров туземных войск Кут. Хайдару Али, немедленно прекратившему осаду опорных пунктов, после ряда операций, продолжавшихся все весенние месяцы, 1 июля 1781 года было навязано сражение. Поражение Хайдара восстановило власть англичан над территорией, спасло Карнатик и положило конец надеждам французов, находившихся в их последнем индийском владении Пондишери. Великолепная возможность разбить англичан была упущена.
Между тем к Ост-Индии двигался французский флотоводец, разительно отличавшийся по характеру от своих предшественников. Напомним, что, когда де Грасс отправился 22 марта 1781 года в Вест-Индию, при нем был отряд из 5 линейных кораблей под командованием Сюффрена. 29 марта он отделился от основных сил, взяв с собой несколько транспортов, направился к мысу Доброй Надежды, тогда голландской колонии. Французские власти знали, что из Англии была направлена экспедиция для захвата этого важного перевалочного пункта на пути в Индию и первоочередная задача Сюффрена заключалась в том, чтобы этого не допустить. Фактически эскадра под командованием коммодора Джонстона [159] вышла в море первой и встала на якорь 11 апреля в порту Прая – центре португальской колонии Острова Зеленого Мыса. Она насчитывала 2 больших линейных и 3 50-пушечных корабля, с фрегатами и меньшими судами, помимо 35 транспортов, большей частью вооруженных. Не опасаясь нападения (не потому, что уповал на нейтралитет порта, но потому, что считал цель своей экспедиции неизвестной противнику), английский коммодор встал на якорь без учета возможной битвы.
159
Этот коммодор Джонстон, известный более как губернатор Джонстон, был одним из трех посланцев лорда Норта, призванных добиться в 1778 году примирения с Америкой. Ссылаясь на определенные подозрительные действия Джонстона, конгресс США объявил, что ведение с этим человеком какой-либо переписки или отношений несовместимо с достоинством американцев. Титул губернатора закрепился за ним потому, что он был однажды губернатором Пенсаколы. В английском флоте он пользовался довольно незавидной репутацией. (См.: Charnock's Biog. Navalis.)
Случилось так, что в момент отбытия из Бреста один из кораблей, предназначавшихся для Вест-Индии, был отряжен в эскадру Сюффрена. Постепенно у этого корабля не осталось запаса воды для продолжительного плавания, и эта причина, наряду с другими, заставила Сюффрена тоже зайти в Прая. 16 апреля, через пять дней после Джонстона, он достиг рано утром острова и направился к якорной стоянке, выслав на разведку корабль с днищем, обшитым медью. При подходе с востока берег некоторое время скрывал английскую эскадру, но без четверти девять разведочный корабль Artesien подал сигнал, что в бухте стоят на якорях неприятельские корабли. Бухта открыта с юга и тянется свостока на запад около полутора миль. Условия бухты таковы, что корабли обычно располагаются в ее северо-восточной части у берега (план 13) [160] . Англичане находились там, вытянувшись с запада на северо-запад в неправильную линию. Ситуация застала врасплох и Сюффрена, и Джонстона, но последнего в большей степени, поэтому инициативу держал в своих руках французский офицер. Немногие моряки были, по своему характеру и опыту, более способны к быстрым действиям, чем он. Наделенный живым темпераментом и врожденным военным талантом, Сюффрен, служивший на корабле эскадры де ла Клю (Ла Клу), усвоил из действий Боскавена в отношении этой эскадры, что не надо придавать значения стремлению Португалии уважать ее нейтралитет. Он понял, что перед ним, видимо, английская эскадра, идущая к мысу Доброй Надежды. Единственный вопрос, который его беспокоил, состоял в том, идти ли дальше к мысу, чтобы достигнуть его первым, или атаковать английские корабли на якорной стоянке, в надежде нанести им повреждения, несовместимые с дальнейшим движением вперед. Сюффрен выбрал последний вариант. Хотя корабли его эскадры, имевшие разную скорость хода, были рассеяны, он решил войти в бухту сразу, не теряя преимущества внезапного нападения. Подав сигнал приготовиться к бою на якоре, он возглавил атаку на 74-пушечном флагманском корабле Heros, обогнул юго-восточный мыс бухты и двинулся в направлении английского флагманского корабля (е). Непосредственно за ним следовал 74-пушечный Hannibal (линия aб). Вместе с ними шел также 64-пушечный передовой корабль Artesien (в). Два арьергардных корабля далеко отстали.
160
Этот план почти полностью взят из кн.: Cunat. Vie de Suffren.
Английский коммодор приготовился к бою, как только обнаружил противника, но у него не было времени выправить свой боевой порядок. Сюффрен встал на якорь в 500 футах (чуть более 150 м. – Ред.) от английского флагманского корабля на траверзе его правого борта (по удивительному совпадению, английский флагман тоже назывался Hero), оказавшись, таким образом, между неприятельскими кораблями с двух сторон, и открыл огонь. Hannibal встал на якорь перед своим коммодором (б) так близко, что тот должен был потравить канат и податься назад (а). Но капитан корабля Hannibal, не ведая о намерении Сюффрена пренебречь нейтралитетом порта, не подчинился приказу о подготовке к бою. Его корабль оказался полностью небоеспособен – палубы были загромождены бочонками для воды в ожидании пополнения ее запаса, орудия не были раскреплены. Капитан корабля Hannibal не стал усугублять свой промах колебаниями, но смело последовал за флагманом, пассивно принимая неприятельский огонь, на который некоторое время не мог отвечать. Приведя корабль к ветру, он прошел на ветре мимо своего командира, умело выбрал позицию и искупил свою первоначальную ошибку собственной гибелью. Два французских корабля встали так, что могли вести огонь с обоих бортов. Artesien в дыму принял торговый корабль из Ост-Индии за военный. При прохождении вдоль борта коммерческого судна капитан корабля Artesien был убит как раз в то время, когда собирался отдать якорь. Критический момент был упущен из-за гибели командира. Корабль отдрейфовал от непосредственного места боя вместе с ост-индским судном (в''). Отставшие два французских корабля, подошедшие позднее, не смогли приблизиться (г, д). Затем Сюффрен, которому выпала доля выносить основное бремя боя только с двумя кораблями, обрубил канаты и ушел в море. За ним последовал Hannibal, получивший так много повреждений, что его фок– и грот-мачты полетели за борт, к счастью не ранее, чем
Не касаясь совершенно вопросов международного права, следует отметить, что планирование и проведение Сюффреном атаки с военной точки зрения заслуживают внимания. Реально их оценивая, нужно учитывать цель возложенной на него миссии и основные факторы, препятствующие или способствующие ее выполнению. Его первоочередная цель заключалась в защите мыса Доброй Надежды от английской экспедиции. Главным условием реализации этой цели являлось прибытие первым к месту назначения, препятствием этому была английская эскадра. Поэтому перед Сюффреном открывались два пути – состязаться с англичанами в гонке, надеясь ее выиграть, или нанести удар противнику, лишив его возможности участвовать в гонке вообще. Так как местоположение неприятеля оставалось неизвестным, то его поиск без получения надежной информации был пустой тратой времени, но, когда фортуна поместила противника на пути следования французской эскадры, сообразительный Сюффрен сразу же смекнул, что контроль над акваторией южных морей разрешит вопрос и должен быть установлен немедленно. Сам он выражается весьма красноречиво: «Уничтожение английской эскадры коренным образом расстраивает все планы и проекты этой экспедиции, обеспечивает нам на продолжительный период преобладание в Индии, преобладание, способное привести к почетному миру, а также лишает англичан возможности опередить меня в достижении мыса Доброй Надежды – эта цель, которая была осуществлена, и являлась главной задачей моей миссии». Он был плохо осведомлен относительно численности английской эскадры, полагая ее большей, чем она была на самом деле. Но Сюффрен настиг ее в невыгодном для нее положении и врасплох. Поэтому его быстрое решение навязать бой было правильным. Явной заслугой Сюффрена в этом деле является то, что он в данный момент отложил на будущее – выбросил, так сказать, из головы – конечные цели крейсерства. Но, поступая так, он нарушал традиции французского флота и обычную политику властей. Нельзя ставить в вину Сюффрену отсутствие поддержки со стороны его капитанов, на которую он был вправе рассчитывать. Аварии и небрежение, которые привели к их неудачам, уже упоминались, но не приходится сомневаться, что он, имея под своей командой три лучших корабля, был прав в стремлении извлечь выгоду из невыгодного положения противника и рассчитывая на подход двух резервных кораблей.
Позиции, занятые собственным кораблем Сюффрена и Hannibal, позволяющие им вести огонь с обоих бортов, – другими словами, развить наибольшую силу, – являются плодом блестящего расчета. Коммодор максимально использовал выгоду, полученную от эффекта внезапности и от беспорядка в эскадре противника. В результате такого беспорядка, согласно оценкам англичан, два их 40-пушечных корабля не смогли участвовать в сражении – обстоятельство, компрометирующее Джонстона и оправдывающее расчеты Сюффрена на атаку. Если бы он получил поддержку, на которую вправе был рассчитывать, то уничтожил бы английскую эскадру. Но и без этого он спас в гавани Прая Капскую колонию. Неудивительно поэтому, что французский двор, несмотря на его традиционную морскую политику и дипломатические затруднения в связи с нарушением португальского суверенитета, был вынужден искренне и великодушно признать энергичность действий Сюффрена, столь нехарактерную для французских адмиралов.
Упоминалось, что Сюффрен, наблюдавший осторожные маневры д'Эстена в Америке и служивший во флоте в годы Семилетней войны, приписывал отчасти неудачи французов в морской войне внедрению тактики, которую заклеймил как ширму для трусости. Но результаты боя у Прая, по необходимости происшедшего без предварительной договоренности с капитанами эскадры, убедили его, что такая тактическая система и метод имеют право на существование [161] . Разумеется, последующие тактические комбинации Сюффрена были отрегулированы в высшей степени, особенно его первые операции на Востоке (потому что он, видимо, снова отказался от этих комбинаций в дальнейших сражениях из-за разочарования недисциплинированностью или непрофессионализмом своих капитанов). Но его выдающаяся заслуга состоит в ясном осознании того, что английский флот является воплощением британской морской силы, это подлинный враг французского флота, враг, которого следует атаковать всегда первым, когда есть хотя бы приблизительное равенство сил. Не закрывая глаза на важность тех конечных целей, которым постоянно подчинялись действия французского флота, он тем не менее отчетливо видел, что путь гарантированного осуществления этих целей заключался не в сбережении своих кораблей, но в уничтожении кораблей противника. Путь наращивания морской силы лежит не в обороне, а в нападении. Морская сила давала возможность решать проблемы на земле – по крайней мере, в регионах, расположенных вдали от Европы. Сюффрен имел мужество разделить такой взгляд англичан через сорок лет службы во флоте, который придерживался противоположного принципа действий. Но Сюффрен ввел в практику метод, еще неизвестный английским адмиралам того времени, за исключением, может быть, Роднея, а также большие, чем у Роднея, воодушевление и пыл. И все же он следовал этому курсу не под влиянием момента, но на основе четких взглядов, которых придерживался и выражал прежде. Как бы Сюффрен ни воодушевлялся из-за природного темперамента, в его действиях присутствовала твердость убеждения, выработанного работой интеллекта. Так, после неудачной попытки уничтожить эскадру Баррингтона у Сент-Люсии Сюффрен отправил д'Эстену письмо, в котором выразил недовольство неукомплектованностью вполовину экипажей своего и других кораблей, поскольку с них были взяты матросы для участия в атаке на английские войска. В том же письме он писал: «Несмотря на незначительные результаты канонад 15 декабря (направленных против эскадры Баррингтона) и неудачу наших сухопутных сил, мы можем еще надеяться на успех. Но единственное средство его достижения заключается в энергичной атаке на эту эскадру, которая ввиду превосходства наших сил не сможет сопротивляться, несмотря на поддержку их береговых батарей, огонь которых может быть нейтрализован, если мы возьмем неприятельские корабли на абордаж или бросим якоря у их буйков. При нашем промедлении они могут уйти… Кроме того, наш флот неукомплектован. Он не в состоянии ни двигаться, ни сражаться. Что станет, если прибудет эскадра адмирала Байрона? Что станет с кораблями, у которых нет ни экипажей, ни адмирала? Их поражение приведет к потере сухопутных войск и колонии. Давайте уничтожим эту эскадру. Английские войска, нуждающиеся во всем и находящиеся в стране с плохими климатическими условиями, будут вынуждены вскоре сдаться. Тогда пусть прибывает Байрон, мы будем рады его встретить. Думаю, не надо указывать на то, что для этой атаки нам нужны люди и планы, согласованные с теми, кто их будет выполнять».
161
La Serre. Op. cit.
В равной степени Сюффрен порицал неспособность д'Эстена захватить четыре поврежденных корабля эскадры Байрона после боя у Гренады.
Из-за ряда неудач атака в гавани Прая не дала того решающего результата, которого заслуживала. Коммодор Джонстон снялся с якоря и последовал за Сюффреном, но, столкнувшись с решительным поведением французов, он посчитал, что его эскадра не была достаточно сильной для атаки. Он опасался потерять время в погоне под ветер от своего порта. Джонстон сумел, однако, отбить ост-индский корабль, который увлекал с собой Artesien. Сюффрен продолжил путь и 21 июня бросил якорь у мыса Доброй Надежды в бухте Симона (ныне Саймонстаун) Капской колонии. Джонстон прибыл туда вслед за Сюффреном через две недели, но, узнав от передового корабля, что французские войска уже высадились, отказался от операции против колонии, совершил успешные атаки на пять кораблей из Голландской Индии в бухте Салданья (в 150 километрах к северо-северо-западу от мыса Доброй Надежды. – Ред.), что в незначительной степени компенсировало неудачу военной операции. Затем он вернулся в Англию, отправив один линейный корабль к Хьюджесу в Индию.
Обеспечив безопасность Капской колонии, Сюффрен отбыл к Иль-де-Франсу, прибыв туда 25 октября 1781 года. Граф д'Орв, как старший, принял здесь командование объединенной эскадрой. По завершении необходимых ремонтных работ эскадра 17 декабря отправилась в Индию. 22 января 1782 года французами был захвачен английский 50-пушечный корабль Hannibal. 9 февраля граф д'Орв умер, и Сюффрен стал главнокомандующим в чине коммодора. Через несколько дней показалась земля к северу от Мадраса, но из-за встречных ветров город не был виден до 15 февраля. Были обнаружены 9 больших военных кораблей, стоявших на якоре под защитой орудий фортов. Это была эскадра Хьюджеса, которая, в отличие от эскадры Джонстона, была построена в боевой порядок [162] .
162
Вопрос об атаке английской эскадры на якорной стоянке обсуждался на военном совете. В результате было высказано мнение, подтверждавшее решение Сюффрена не предпринимать нападения. В отличие от упущенного англичанами случая атаковать отряд французских кораблей в Ньюпорте (см. гл. 10) в данном случае следует помнить, что у Сюффрена не было никаких средств заставить английские корабли покинуть их надежную позицию, в то время как, угрожая Тринкомали или другим менее важным пунктам, Сюффрен мог рассчитывать, что выманит Хьюджеса с его стоянки. Поэтому, отказавшись от атаки, французский адмирал был прав, между тем как англичане, вероятно, ошиблись, не предприняв атаку на Ньюпорт.