Роль морских сил в мировой истории
Шрифт:
Заключительный акт драмы открыли англичане. 8 сентября 1782 года в 7 часов утра генерал Элиотт, командовавший обороной крепости, открыл беспощадный и весьма разрушительный огонь по укреплениям перешейка. Добившись своей цели, он прекратил огонь. Но противник следующим утром принял вызов и в течение четырех последующих дней обстреливал крепость 6500 ядрами и 1100 бомбами (разрывными ядрами) ежесуточно только с перешейка. В таких условиях 13 сентября была разыграна последняя грандиозная сцена. В 7 часов утра 10 плавучих батарей, пришвартованных в глубине бухты, отдали швартовы и спустились в назначенное место. Между 9 и 10 часами они встали на якорь и сразу же открыли огонь. Осажденные ответили на него с такой же яростью. Видимо, плавучие батареи в целом в течение нескольких часов оправдывали возложенные на них надежды. Холодные снаряды либо скользили по их бортам, либо не пробивали их, между тем средства для тушения огня обезвреживали каленые ядра.
Около двух часов, однако, показался дым от загоревшегося корабля командующего плавучими батареями, и, хотя пожар на время локализовали, он снова стал набирать силу. Та же участь постигла другие батареи. К вечеру огонь осажденных заметно возобладал, а к часу ночи большая часть батарей были объяты пламенем. Их бедственное положение усугубили действия морского офицера, командовавшего английскими канонерками, который занял позицию у фланга линии плавучих батарей и открыл по ним губительный продольный огонь. Эти действия не должны были допускать испанские канонерки. В конце концов девять из десяти батарей взорвались на своих
У них оставалась лишь надежда на измор гарнизона крепости голодом. К осуществлению этой цели готовил себя союзный флот. Стало известно, что к Гибралтару двигалась большая эскадра под командованием лорда Хоу. Она насчитывала 34 линейных корабля, помимо продовольственных судов. 10 октября сильный шторм с запада нанес серьезные повреждения союзному флоту, загнав один корабль на мель под огонь батарей Гибралтара, где его принудили к сдаче. На следующий день показалась эскадра Хоу. Ее транспорты имели прекрасную возможность встать на якорь, но все они, кроме четырех, не воспользовались ею по беспечности. Вместе с военными кораблями они прошли в Средиземное море. 13 октября союзники последовали за англичанами. Но, хотя союзные корабли помещались между портом и английской эскадрой и не были обременены, подобно последней, продовольственными судами, тем не менее они умудрились позволить транспортам, за небольшим исключением, благополучно проскользнуть в порт и стать на якорь. В Гибралтар были доставлены не только продовольствие и боеприпасы. Военные корабли доставили сюда также войска, которые беспрепятственно высадились на берег. 19 октября английская эскадра прошла пролив в обратном направлении при восточном ветре, выполнив свою миссию в недельный срок и обеспечив Гибралтар всем необходимым еще на год. Союзный флот за ней последовал. 20 октября между ними произошло сражение на дальней дистанции, так как союзники, хотя и находились в наветренной позиции, не стремились к ближнему бою. Число кораблей, участвовавших в этом великолепном спектакле, в этой заключительной сцене великой драмы в Европе и финале успешной обороны Гибралтара, составило в целом 83 линейных корабля – 49 кораблей союзников и 34 – англичан. У союзников в сражении приняли участие только 33 корабля, но, если бы эти незадачливые мореходы решились на общее сражение, Хоу был бы, вероятно, вправе отказаться от него, пока от него зависело испытание, которого союзники не особенно добивались.
Таковы были результаты великого противостояния в европейских морях, отмеченного со стороны союзников усилиями масштабными по размаху, но плохо координированными и вялыми по исполнению. Англичане, сильно уступавшие неприятелю в численности, продемонстрировали целеустремленность, большое мужество и морское искусство. Едва ли, однако, можно сказать, что военные концепции стратегов Англии и управление ее флотом со стороны кабинета министров были на уровне мастерства и самоотверженности английских моряков. Превосходство неприятеля в силах не было слишком велико – не столь велико, как казалось при исчислении его пушек и кораблей. И хотя, по справедливости, следует сделать скидку на обычные колебания в начале войны, прошедшие годы нерешительности и непрофессионализма со стороны союзников должны были бы убедить англичан в их слабости. Нежелание французов рисковать своими кораблями, столь явно продемонстрированное д'Эстеном, де Грассом и де Гишеном, инертность и неэффективность испанцев должны были побудить Англию следовать своей прежней политике, политике нанесения ударов по организованным силам противника на море. Как правило и, вероятно, по необходимости, начало каждой кампании заставало врагов Англии разобщенными – испанцы находились в Кадисе, французы – в Бресте [155] . Чтобы блокировать весь французский флот в Бресте до того, как он выйдет в море, Англия должна была напрягать все силы, так как ей следовало пресечь основной поток союзной мощи в самом начале. Точным же знанием местоположения этого большого флота Англия устраняла неопределенность в отношении его операций, которые сковали бы ее собственные передвижения, как только этот флот получил бы свободу действий в открытом море. У Бреста англичане занимали позицию как бы между союзниками. При помощи своих разведывательных судов английские командующие узнавали о приближении испанцев задолго до французов. Англия владела возможностью выставить против каждого неприятельского флота в отдельности больше кораблей, причем кораблей более боеспособных. Ветер, благоприятный для прибытия испанцев, запирал их союзников в портах. Наиболее яркий пример неудач Англии в этом деле дал случай, когда де Грассу позволили беспрепятственно выйти из порта в марте 1781 года. Это случилось потому, что английский флот большей численности отправился из Портсмута за девять дней до этого выхода. Но он был задержан адмиралтейством у побережья Ирландии [156] . Опять же в конце этого года Кемпенфельдта послали на перехват де Гишена с эскадрой меньшей численности, в то время как в портах оставалось достаточно кораблей, которыми можно было изменить соотношение сил в пользу англичан. Несколько кораблей, призванных сопровождать Роднея в Вест-Индию, были готовы к выходу в море, когда Кемпенфельдт отправился в путь. Тем не менее их не привлекли к предприятию, столь тесно связанному с целями кампании Роднея. Объединившись, обе эскадры могли бы покончить с отрядом кораблей де Гишена, состоявшего из 17 кораблей и поистине бесценного каравана транспортов.
155
«Весной 1780 года британское адмиралтейство собрало в портах Ла-Манша 45 линейных кораблей. Эскадра в Бресте уменьшилась до 12 или 15 кораблей… К удовлетворению испанцев, 20 французских линейных кораблей объединились с ними в Кадисе под флагом адмирала Кордовы. Вследствие такой диспозиции неприятеля английский флот в Ла-Манше сдерживал силы, которыми мы располагали как в Бресте, так и в Кадисе. Вражеские крейсеры свободно пересекали акваторию между мысом Лизард (полустров Корнуолл) и Гибралтарским проливом» (Chevalier. Hist. de la Marine Frangaise. P. 202). В 1781 году «Версальский кабинет обратил внимание Голландии и Испании на необходимость сбора в Бресте достаточно сильного флота, чтобы противостоять кораблям, которые Великобритания содержала в Ла-Манше. Голландцы оставались в Текселе, а испанцы не покидали Кадиса. Из этого вышло то, что англичане с 40 линейными кораблями блокировали 70 кораблей, которыми располагали союзники». (Ibid. P. 256.)
156
«Вопрос, вызвавший крайнее возбуждение внутри и вне парламента, состоял именно в том, не следовало ли британскому флоту под командованием вице-адмирала Дерби в первую очередь перехватить французскую эскадру графа де Грасса, вместо того чтобы терять время на крейсерство к Ирландии, из-за которого такая возможность была упущена. Разгром французского флота, несомненно, полностью расстроил бы обширные планы, которые противник разработал для Ост– и Вест-Индии. Это гарантировало бы безопасность британских островов Вест-Индии. Мыс Доброй Надежды попал бы в распоряжение Британии, а кампания в Северной Америке могла бы завершиться в совсем другие сроки» (Beatson. Memoirs. Vol. V. P. 341, где также приведены контраргументы).
Гибралтар был на самом деле тяжелым бременем для Англии, операции которой распространялись на весь мир, но национальный инстинкт, привязывавший ее к этой крепости, был правильным. Недостаток английской политики
157
Это одно из наиболее частых и вопиющих нарушений принципов войны, когда растягивают тонкую оборонительную линию, везде неадекватную, по периметру огромной границы. Требования торговых и местных кругов делают демократические правительства особенно податливыми к этому.
Северная Америка представляла собой еще большую проблему, и, несомненно, настроения англичан в отношении ее были несправедливы. Гордость, а не мудрость вела их войну. Каковы бы ни были симпатии отдельных лиц и классов в союзных странах, власти этих стран оценивали восстание американцев лишь как средство ослабления Англии. Операции в этом регионе зависели, как было уже показано, от контроля над морем. Для обеспечения этого большие подраздления английских кораблей были отвлечены на противоборство с Францией и Испанией. Чтобы успешная (для Англии) война сделала Америку снова той, какой она была одно время, – то есть лояльно настроенной колонией Великобритании, прочной опорой ее морской силы, – потребовалось бы гораздо больше жертв. Но это стало невозможным. И хотя Англия из-за собственных ошибок утратила привязанность колонистов, которые могли бы поддержать и обеспечить ее контроль над портами и морским побережьем Америки, тем не менее у метрополии оставалось достаточно мощных военных баз в Галифаксе (Канада, Новая Шотландия), на Бермудских островах и в Вест-Индии. Эти базы уступали в качестве только обустроенным портам дружественной страны с большими ресурсами и населением. Прекращение войны в Северной Америке усилило бы Англию значительно больше, чем союзников. В сохранившихся же условиях крупные английские морские соединения всегда могли быть превзойдены по силе противником, внезапно появлявшимся со стороны моря, как это случалось в 1778 и 1781 годах.
К оставлению Америки (безнадежной потери, поскольку никакое военное принуждение не могло уже вернуть ее прежнюю лояльность) следовало бы добавить отказ в то время от всех военных приобретений, которые мешали концентрации сил, не прибавляя военной мощи. Сюда относится большинство Антильских островов, окончательная судьба которых зависела от исхода морской войны. Могли быть предусмотрены гарнизоны для Барбадоса и Сент-Люсии, для Гибралтара и, возможно, Маона, где можно было хорошо закрепиться до обеспечения морского господства. К этому можно было бы прибавить одну или две жизненно важные позиции в Америке, такие как Нью-Йорк и Чарлстон, которые следовало удерживать лишь до тех пор, пока не были бы даны гарантии такого отношения к лоялистам со стороны местных жителей, какого требовал от Англии ее долг по отношению к оставшимся ей верными людям.
За избавлением от разной обременительной нагрузки должна была последовать быстрая концентрация сил для наступательных операций. 60 линейных кораблей у побережья Европы – половина у Кадиса и другая половина у Бреста, – с резервом на родине для замены поврежденных кораблей, не стали бы для английского флота непосильным бременем. А то, что этим эскадрам не пришлось бы воевать, может быть подтверждено не только нами, которые знакомы с историей, но также теми, которые воочию наблюдали тактику д'Эстена и де Гишена, а позднее и де Грасса. Или, если бы англичане посчитали неприемлемым даже такой разброс сил, то и сорока кораблей перед Брестом было бы достаточно. Для испанского же флота была бы открыта возможность сразиться с оставшимся английским флотом, когда решался вопрос о контроле над Гибралтаром или Маоном. С учетом сравнительных боевых качеств этих флотов исход такого сражения не вызывал бы сомнений. И Гибралтар, вместо бремени, стал бы, как это было прежде и после того времени, фактором силы Великобритании.
Вывод остается неизменным. При всех определяющих факторах войны между соседними континентальными державами, когда возникает вопрос о контроле над политически неустойчивыми отдаленными регионами – будь то распадающиеся монархии, анархические республики, колонии, отдельные военные оплоты или острова ниже известной величины, – этот вопрос должен решаться в конечном счете морской силой. Такая организованная военная сила на море обеспечивает коммуникации, являющиеся важным элементом во всей стратегии. Замечательная оборона Гибралтара опиралась именно на это. От этого зависели итоги войны в Америке, конечная судьба островов Вест-Индии и конечно же Индии. От этого будет зависеть контроль над Центрально-Американским перешейком, если этот вопрос приобретет военное значение. И с учетом континентального положения и окружения Турции та же морская сила должна стать весомым фактором в решении Европой «восточного вопроса».
Если это верно, то военная мудрость, а также экономия времени и денег требуют реализации этого принципа в морских условиях как можно скорее – с убеждением, что держава, достигшая военного преобладания, окажется в конце концов в выигрыше. В ходе Войны американских колоний за независимость численный перевес неприятельских сил над силами Англии был весьма значительным, реальный перевес – несколько меньше, но все же и он имел место. Военные соображения требовали оставления колоний, но если национальная гордость не могла этого вынести, то правильный курс состоял в блокировании военных портов врагов. Если не хватало сил на то, чтобы превзойти флоты обеих враждебных держав, то следовало блокировать порты сильнейшей из них. Здесь крылась первая ошибка английского адмиралтейства. Сообщение первого лорда адмиралтейства о наличных силах флота в начале войны не подкреплялось фактами. Первая эскадра под командованием Кеппеля едва равнялась по численности французской эскадре. В то же время силы Хоу в Америке уступали флоту д'Эстена. В 1779 и 1781 годах, наоборот, английский флот превосходил французский в отдельности. Тем не менее союзники беспрепятственно соединились, и в 1781 году де Грасс отправился в Вест-Индию, а Сюффрен в восточные моря. Во время операции Кемпенфельдта против де Гишена английское адмиралтейство знало о том, что французский конвой имел большое значение для кампании в Вест-Индии, и тем не менее оно направило в поддержку Кемпенфельдту всего 12 кораблей под командованием адмирала. В то же время, помимо подкреплений, предназначенных для Вест-Индии, определенное количество других кораблей стояло в Даунсе, как справедливо выразился Фокс, «с пустячной целью» противодействия голландской торговле. Различные обвинения, выдвинутые Фоксом в речи, откуда взята вышеприведенная цитата, и которые, на примере франко-испанской войны, подчеркивали главным образом целесообразность нападения на союзников до того, как они выйдут на океанский простор, были поддержаны высокопрофессиональным мнением Хоу. Об операции Кемпенфельдта он сказал следующее: «Не только судьба островов Вест-Индии, но, возможно, весь будущий исход войны мог почти без риска решиться в Бискайском заливе» [158] . Не без риска, но с большой вероятностью на успех весь будущий исход войны следовало связать с сосредоточением английского флота в акватории между Брестом и Кадисом. Не было бы более эффективной поддержки Гибралтару. Не было бы большей гарантии отвлечения сил неприятеля от Вест-Индии. И американцы тщетно обращались бы за помощью, какой она бы ни была ограниченной, французского флота. Потому что впечатляющие результаты, полученные от прибытия эскадры де Грасса, не должны затемнять то, что он прибыл 31 августа и объявил, что должен вернуться в Вест-Индию в середине октября. Только благоприятное стечение обстоятельств предотвратило повторение для Вашингтона в 1781 году горького разочарования, которое он испытал от д'Эстена и де Гишена в 1778 и 1780 годах.
158
Annual Register, 1782.