Роль, заметная на экране
Шрифт:
Он выпустил мою ногу. Я ударила пятками бока лошади и закрыла глаза.
Ап-ак рванулась. Я почти вылетела из седла, но все-таки, хоть и с трудом, удержалась, привстав на стременах и сжимая изо всех сил бока лошади своими коленями.
— Рабига! — раздавался сзади голос Хабира. — Возьми себя в руки, Рабига!
Так называла меня когда-то мама. Это мое полное башкирское имя. Оно неожиданно ударило меня ощущением чего-то прежнего, навсегда потерянного. Сегодня я потеряла только радость неясных надежд на любовь, но старая и новая
— Рая, откройте глаза! — услышала я голос Евгения Даниловича. — Рая, откройте глаза! Спокойнее! Спокойнее!
Этот приказывающий голос вывел меня из оцепенения. Я еще не владела собой, но, приоткрыв глаза, увидела, как навстречу мне мчалась ровная серая дорога, на которой мелькали, выбивая дробь, белые ноги Ап-ак. У меня закружилась голова.
— Спокойнее, — повторила я себе слова Евгения Даниловича и, слегка выпрямившись, открыла наконец глаза.
— Держитесь крепче коленями! — приказывал его голос.
Теперь я видела белые уши своей лошади, а перед ними вертящиеся колеса в двойных резиновых шинах.
Грузовик шел полным ходом, а мы с Ап-ак вскачь догоняли его.
— Хорошо, хорошо! — кричал в рупор с грузовика Евгений Данилович. — Теперь спокойно натягивайте поводья! Постепенно.
Я с трудом сообразила, что надо сделать, и послушная Ап-ак перешла на рысь. Мы начали отставать от машины.
— Еще тяните! — кричал Евгений Данилович. — Прекрасно! Все уже снято! Остановите лошадь!
Грузовик, затормозив, свернул на обочину дороги. Евгений Данилович, соскочив прямо через борт, побежал нам навстречу. Ап-ак бежала уже совсем тихо, и он, схватив ее под уздцы, перевел на шаг и потом остановил.
— Вы сумасшедшая! — воскликнул он, отдуваясь. — Зачем вы пустили ее в галоп? Я чуть не умер от страха! Вы же могли упасть!.. Понимаете, упасть, сломать спину, разбить голову… Вы понимаете это?.. Понимаете?..
Он говорил сердито, а губы стали такими же серо-белыми, как его растрепавшиеся волосы. Ап-ак слушала, поводя ушами, а я гладила мягкую теплую шерсть между ними.
Потом подбежали остальные и подняли такой шум, что наездник, взяв под уздцы лошадь, гаркнул:
— Слезайте, девушка! Быстро! У лошади тоже нервы есть!
Поднявшись на стременах, я перекинула ногу, и меня подхватили Евгений Данилович и Зяма. Я хотела встать, но колени подогнулись, и я села у копыт Ап-ак. Кто-то поднял меня, и я увидела совсем близко добрые глаза Вадима, округлившиеся от испуга.
— Как вы нас напугали! — сказал он, осторожно ставя меня на землю. — Хорошо, что Евгений Данилович не растерялся, как-то сумел вас направить… Ведь вы же могли расшибиться насмерть. Хабира надо проучить за такую проделку.
— Нет, — сказала я. — Хабир ни при чем… Я сама ударила лошадь.
Я хотела шагнуть в сторону, но он удержал меня за руку.
— После такой скачки вы не сможете идти. Сейчас подойдет «козлик».
— А как же прощание с лошадью? — удивилась я.
— Утром снимем наездника со спины, — ответил Евгений Данилович. — Вам сейчас будет больно ходить. Вы только подумайте, пустилась вскачь! — ни к кому не обращаясь, воскликнул он. — Пустилась вскачь!
Я, отняв у Вадима свою руку, потопталась на месте. Оказалось, что терпеть можно, а я с детства славилась упрямством.
— Нет, Евгений Данилович, давайте уж до конца! Мне ведь не фуэте крутить, а около лошади постоять…
— А ну-ка, пройдитесь!
Я прошлась. Сделала несколько шагов семенящей балетной походкой, как на сцене, и с такой же, как на сцене, застывшей улыбкой.
— Внимание! — крикнул в рупор Евгений Данилович. — Продолжаем съемку!
Гладить прекрасную морду черноглазой белянке было только приятно, но двигаться после моих кавалерийских успехов оказалось не так-то просто. Ноги сводило судорогами. Они окостенели, и казалось, чтобы разогнуть их, нужны все сто пятьдесят лошадиных сил дяди Степиного лихтвагена.
Валя и Вася проявили в этот вечер чудеса расторопности, и аппарат их строчил, как хорошая портниха.
— Раюша, не делайте каменного лица, — просил наш режиссер. — Ведь эта лошадь спасла вас, помогла сохранить человеческое достоинство… Вы прощаетесь с ней, как с последним другом, как со всей природой… Вы прощаетесь с жизнью, похоронив свою любовь…
С трудом переведя дыхание, я прижалась щекой к шелковистой скуле Ап-ак и, гладя ее добрые губы, мысленно восклицала какие-то ласковые слова, хотя чувствовала, как жалостно кривится мой рот. Я совсем перестала пыжиться и уже не старалась сохранять показное спокойствие.
Аппарат жужжал и жужжал, а мне было все равно.
После команды «Стоп!» режиссер сказал:
— Товарищи, разрешите от имени всей группы поблагодарить нашу юную балерину за мужество и прекрасную игру! Рая, вы играли, как опытная актриса, а скачка, хоть и напугала нас всех, дала великолепные кадры. Желаем вам побольше таких удачных дней!
— Спасибо, — ответила я.
Таких дней я себе не желала. Если бы во время съемки мне надо было не печалиться, а веселиться, я не смогла бы ничего сделать и выдала себя.
Обе Маи и Лена заботливо помогли мне снять костюм и смыть грим. Они не хотели уходить из каюты, пока я не улягусь, и я, сжав зубы, стала влезать на боцманскую койку.
Вдруг дверь отворилась, и заглянул Хабир.
— Я хочу спросить, как ноги.
— Плохо, спасибо… — глупо ответила я.
— Тогда я войду.
Он протиснулся к окну.
— Я отвернусь, а ты надень купальник. Девочки, помогите ей, — обратился он к трем женщинам, стоявшим около меня. — Ей необходимо сделать массаж.