Рома едет в Кремль
Шрифт:
— Это не та штука, которую употребляли советские бойцы в романе «В августе сорок четвертого»?
— И не только в романе. До сих пор употребляют, хотя формула несколько усовершенствована, усвояемость и эффективность выше, а побочных эффектов меньше. В Штатах и Англии эту штуку называют «бензедрин». Что до романов, так в них у Яна Флеминга сам Джеймс Бонд регулярно употреблял бензедрин, только мы глотаем, а он — нюхал, как кокаин.
За завтраком, который быстро приготовили Рогалик с Жоржиком, я раздал своим бойца по капсуле «спецсредства», и через несколько минут они заметно повеселели. Освещение работало на полную мощность, и внутри автобус теперь выглядел достаточно обжитым. Он, как я уже упоминал, был несколько короче нашего бронепоезда, но тоже обладал
Сопоставив полученную мной информацию (а черно-белый сон явно приснился мне не без участия Алексеича) с тем, что рассказал Джамшуд, я поставил ближайшей целью выдвижение в направлении «Бережковская» — «Украинская» и захват бандитского общака. Ну а дальше нам предстояло пробираться в кремлевские подземелья…
Вооружение бронированного автобуса оказалось гораздо более серьезным, чем можно было бы предположить по его внешнему виду. Цан, Шурик и Рамиль выяснили, что впереди и сзади под фальшпанелями скрываются по шестиствольному авиационному крупнокалиберному пулемету. Управлять ими можно было с помощью компьютера, установленного в боевом отсеке. На крыше никакой бронированной башенки не было, зато была установлена закамуфлированная под внешний блок кондиционера батарея из шести ПТУРСов, то есть противотанковых управляемых снарядов. Что до обычного вооружения, то в боевом отсеке стоял сейф с десятком автоматов Калашникова разных модификаций и боезапасом к ним, лежали несколько гранатометов и ящик оборонительных гранат Ф-1. Скажу честно, после всех событий минувшей ночи я впервые почувствовал себя серьезно защищенным и уверенным в своих силах. Может быть, это от вещего, как я считал, сна, может быть, от фенамина, а возможно, и от созерцания нашего мощного вооружения…
Никаких рельсов и шпал в тоннеле в сторону станции «Бережковская» не было. Обычное асфальтобетонное покрытие, кое-где даже с разметкой, предупреждающей о поворотах, выездах и специальных «карманах» для разворота или ремонта. Весь путь до Совминовской линии занял у нас минут пятнадцать, поскольку двигались мы медленно и осторожно.
Когда, судя по нашим навигационным устройствам, до цели оставалось метров двести, я дал приказ остановиться и выслать вперед разведгруппу в составе Рамиля и Тыну, которые должны были обследовать путь, а при обнаружении противника, не вступая в огневой контакт, отступить к автобусу.
Цан сканировал радиоэфир, но ничего интересного в нем не попадалось. Какие-то обрывки разговоров на непонятном никому языке, странная музыка, напоминавшая нечто среднее между «Траурным маршем» Шопена и песнями турецкого певца Таркана. Лишь иногда слышались улавливаемые с поверхности переговоры спецслужб типа: «Сто первый прошел, принимайте объект у Боровичей… — Есть, принимаем, отбой…»
Вернувшаяся разведгруппа сообщила, что никаких препятствий не обнаружила, равно как и вероятного противника. По их словам, на Совминовской линии рельсы были утоплены в бетон, так что по ней можно было передвигаться как железнодорожным, так и автомобильным транспортом. Поэтому мы спокойно выехали в главный тоннель и двинулись в сторону «Бережковской», до которой оставалось с полкилометра.
На первый взгляд эта станция никакой полезной нагрузки не несла и служила своего рода техническим объектом. Строили ее, как мы выяснили из пояснений к карте секретных линий метро, прямо под Дорогомиловским химическим заводом. Возможно, она была просто погрузочно-разгрузочной платформой для секретной продукции этого предприятия. Завод вывели из центра Москвы еще лет двадцать назад, а его помещения передали какой-то ТЭЦ. Так что мы,
— Роман Львович, — раздался негромкий голос Цана, — тут где-то камеры работают с дистанционным управлением. Судя по всему, это чья-то система видеоконтроля. Посмотрите, одна должна быть слева вверху примерно в середине платформы, а другая — прямо над тоннелем.
— А можно их сигнал заглушить? — спросил я. — Не хотелось бы, чтобы противник знал нашу численность и получал оперативную информацию.
— Мне пришел в голову совсем другой вариант, — ответил Цан. — Давайте-ка я для начала запишу картинку с этих камер, которые показывают наш автобус стоящим у платформы, а потом попробую взломать их систему и подменить реальное изображение этой записью. Это несложно, только вот времени потребует минут десять. А сейчас мы спокойно стоим, в окнах не мельтешим, а я перехватываю, записываю и монтирую сигнал с камер.
И действительно, через несколько минут китаец позвал меня, чтобы я принимал сделанную работу. На мониторе одновременно воспроизводились две абсолютно идентичные картинки — снимаемый в двух ракурсах бронировнный автобус, стоящий без движения около платформы.
— А теперь, коллеги, мы с вами просто поменяем картинки местами. Вот и все. У них в компьютере теперь есть файл с нашим изображением, который петлевым способом воспроизводится и подается на их же монитор. А камеры на платформе мы спокойненько выключаем…
Наш броневик, для противника так и остававшийся неподвижным, неторопливо въехал в тоннель, ведущий в направлении станций «Киевская-2» и «Украинская». С каждой сотней метров, пройденной нами, напряжение возрастало. Это было подсознательное ощущение того, что в любую минуту может произойти что-то неведомое нам, скорее всего неприятное и, вполне возможно смертельно опасное. Недавний сон не выходил у меня из головы, и я, скорее всего по наитию, заранее дал команду своим бойцам при столкновении с противником стрелять только в голову. И еще, тоже по подсказке своего внутреннего голоса, попросил беречь серебряные пули и по возможности пользоваться обычным вооружением. Для меня было совершенно ясно, что с настоящей нечистой силой мы встретимся где-то ближе к цели, а сейчас нас ждет что-то необычное, но не совсем потустороннее.
По этой причине я приказал всем на всякий случай держать под рукой по автомату Калашникова из бортового арсенала. Для себя, Цана и Рогалика я выбрал короткие АКСУ, калибра 5,45 мм. А подполковник, Шурик и Тыну в качестве резервных взяли старые АКМы. Один Жоржик отказался таскать с собой армейский автомат, сославшись на то, что ему и так тяжело управляться со щитом и «узи». Пришлось напомнить ему, что он хоть и французский гражданин, но находится под моим командованием и выполнение моих приказов для него обязательно. Бормоча что-то о «произволе», он потащился в кладовку и вскоре вернулся оттуда с маленьким легким автоматом «Кипарис», который никто из нас в оружейном сейфе и не заметил.
На «Киевской-2» нас явно не ждали. Когда мы вскочили в освещенное пространство станции, то увидели лишь несколько человек, по виду рабочих, таскавших какие-то свертки, мешки и ящики. Любопытно, но они, похоже, нисколько не удивились нашему автобусу, и даже данная для острастки очередь из пулемета, прошедшая поверх их голов, не заставила их прекратить работу. Они как будто бы не слышали выстрелов, более того, никто из них в нашу сторону даже не повернулся.
Но вот зато «Украинская» к нашему визиту оказалась в полной боевой готовности. Из-за перегораживавшей нам путь баррикады начался довольно плотный огонь из автоматического оружия, а с платформы в нас стреляли какие-то чернолицые граждане в одинаковых спецовках. Рамиль начал методично расстреливать баррикаду из переднего шестиствольного пулемета, а затем выпустил в ее направлении пару ПТУРСов. В это же время Тыну с Шуриком начали вести огонь по платформе из боковых бойниц. Я видел, что пули, выпущенные ими, попадают в противника, но видимого эффекта это не имеет.