Роман межгорья
Шрифт:
— У меня такое пустяковое и в то же время неотложное дело. Как жаль… В таких случаях, знаете, пожалеешь о старых мещанских обычаях, хотя я, как видите, настоящая советская патриотка.
Инаят-Кави не сразу понял, о чем сожалеет эта львица.
— Пожалеешь, что нет в наше время преданных кавалеров, — выпалила она, как бы отвечая на его немой вопрос.
Эти слова перевели Юсупу. Все они долго смеялись над ними. Потом официанты подали хороший интуристский ужин. Был час ночи. Стол заметно опустошался, особенно бутылка с мадерой. Что это была не «мадера.», Юсуп знал, когда еще заказывал вино. Инаята-Кави
Немного охмелев, он искренне предложил ей:
— А не мог бы я вам быть полезным? Кстати, мне очень хочется побывать в Ташкенте.
— Ну, что вы, что вы? Да я… хотя вы меня и искушаете, ни за что не допущу этого, лучше сама.
Юсупу снова перевели эти слова. Преображенская была очень «поражена», когда и он стал ее уговаривать.
Она только женщина… И — согласна. Инаят-Кави поедет в Ташкент к Батулли и заберет у него чемодан. В самом деле, ему будет приятно встретиться с Батулли, он рад этому случаю.
XIII
В тот же вечер в гостинице «Интурист» произошел еще один малоприметный, но интересный случай с Таисией Трофимовной.
Тася получила от Евгения Викторовича спешное письмо и, обрадовавшись этому, сообщила ему, что на новой работе в Кзыл-Юрте она без него будет чувствовать себя плохо. И просила, чтобы он хотя бы телеграммами развлекал ее до их встречи. Она все еще продолжает жить в «Интуристе», но скоро получит уютную квартирку в Кзыл-Юрте. К письмам и телеграммам Храпкова она привыкла, никаких особых событий из этого не делала, но аккуратно ходила на почту при гостинице «Интурист» и с удовольствием получала корреспонденцию «до востребования».
На телеграфе в Кзыл-Юрте работал телеграфист, который давно интересовался Тасей. Но Евгению Викторовичу это не нравилось, и он перевел Тасю в новую гостиницу Советской степи. Настойчивый телеграфист не забыл девушку и, переведясь на работу в «Интурист» в Кзыл-Юрте, вспомнил о ней.
Телеграммы для Таисии Трофимовны он всегда получал сам, не отдавая их в стол «До востребования». Тасе не совсем удобно было получать телеграммы, выражавшие теплые чувства Евгения Викторовича, через руки своего старого знакомого. Поэтому каждый раз, заходя на почту, она пыталась не встречаться с телеграфистом, иногда даже рискуя своей корреспонденцией и телеграммами «до востребования».
Торопясь, она не обратила внимания на спор, происходивший возле окошка гостиничного швейцара.
Большая гостиница к утру была заполнена приезжающими и местными жильцами. Четыре поезда, проходящие через станцию Уч-Каргал, за ночь выбросили немало новых пассажиров, которые на трамваях, на автомашинах поехали в степь. Особенно переполненными пришли трамваи в Кзыл-Юрту. Поэтому возле швейцара гостиницы было многолюдно. На кафельном полу вдоль стен стояли чемоданы, лежали узелки, плащи.
Толпу пассажиров не совсем вежливо растолкал широкоплечий пожилой узбек в ферганской тюбетейке, небрежно обмотанной чалмой, загрязненной вагонной пылью. Курчавая поседевшая бородка, бритые усы и на удивление невосточные голубые глаза, которые будто спорили с его бородкой и чалмой. Узбеков редко увидишь с такими светлыми глазами, но… чего только не бывает в природе!..
Таисия Трофимовна протиснулась мимо этого узбека к окошку «До востребования». Он тоже не обратил внимания на эту женщину.
— Местов йок, — лаконично ответил ему из окошка озабоченный дежурный.
— Кани, уртак…[64] Но я-то ведь… работник администрации строительства, должен остановиться здесь!
— У нас теперь и «посевная» не помогает. «Администрация»…
А слух узбека уловил раздавшуюся возле окошка фразу:
— Прошу для Храпковой… Письмо до востребования, — стеснительно назвала Таисия Трофимовна фамилию, как они условились с Евгением Викторовичем. Но кто здесь может об этом знать?
— Для Храпковой? Кажется, есть телеграмма.
Ей показалось странным: телеграммы она получала у телеграфиста.
— Я уже отдала, — крикнула девушка, сидевшая у другого столика, пожилому служащему, работавшему возле окошка «До востребования». — Вас не было, и я отдала в номер.
— Да вы, Зина, что-то путаете. Вот, пожалуйста, «до востребования Храпковой». Вот здесь распишитесь и дату… прошу поставить: «Двадцать первое марта»… немного задержали.
Девушка приветливо посмотрела на Таисию Трофимовну и несколько раз повторила про себя ее фамилию. Настоящий калейдоскоп лиц проплыл в ее воображении, — она не могла понять, что же происходит с этой фамилией. Узбек, услыхав разговор, тоже повернул голову к Таисии Трофимовне. Узнать в нем Молокана было трудно. Расталкивая толпу, он вырвался из нее и оказался возле окошечка «До востребования». Он, казалось, был огорчен тем, что не получил места в гостинице.
А фельдшерица в это время читала телеграмму, не прячась от равнодушного узбека:
«Дела усложнились немедленно выезжаю в Фергану будь вокзале целую В».
«И зачем бы это я, дура, ехала на вокзал, да еще и в Фергану? Какие у него могут быть дела в Фергане? К тому же, телеграмма вчера послана из Ташкента, и я бы только завтра успела приехать в Фергану. Подожду здесь», — спокойно рассуждала Тася. Дочитав до «целую», она совсем не обратила внимание на «В» в виде кляксы да еще после нее стояло никому не нужное: «Храпковой да наш 43 189 В-да».
— Эта телеграмма не мне! — категорически произнесла фельдшерица, возвращая ее в окошко.
— Не вам, а кому же, Таисия Трофимовна? — спросил узбек, взяв у нее телеграмму и внимательно перечитав ее. — Так, может быть, мне?
— А, товарищ… Вася! — начала было она, но Молокан предупредительно приложил палец ко рту. — Здесь проживает эта… Она тоже получает корреспонденцию на имя «Храпковой»… — краснея, объяснила ему Тася.
Молокан вернул удивленной Тасе телеграмму, поблагодарил ее и быстро ушел из гостиницы.
А Софья Аполлинарьевна уснула лишь тогда, когда Юсуп сообщил ей по телефону с вокзала, что билет для Инаят-Кави забронирован и он, наверное, уедет. О том, что этот билет заказывался при помощи железнодорожного отделения ГПУ, откуда и звонил Юсуп, — об этом не могла догадаться Преображенская, спокойно укладываясь спать.
XIV
Настали решающие дни для Советской степи. Сколько нужно человеческой энергии и зоркости, чтобы вспахать эти сотни тысяч гектаров, оборудовать джаяки и посеять на них лучший длинноволокнистый хлопок!