Роман на Рождество
Шрифт:
– Давай быстренько перейдем в другой конец зала. – Джемма взяла брата под руку. – Сюда направляется леди Шоссинан-Ногаре, а я не выношу ее нотаций по поводу моего пристрастия к французским туалетам.
– А по мне, она сама – вылитая француженка, – ответил Деймон, как обычно, проявляя полную неосведомленность во всем, что касалось моды. На самом деле леди Шоссинан-Ногаре, хоть и облаченная в платье цвета «французская фиалка», нисколько не напоминала француженку – ни одна дама в Париже не надела бы к этому платью атласную пелерину ужасного синего цвета, не говоря уже о шляпке, украшенной перьями марабу
Джемма спешно отвела брата в сторону.
– Разумеется, эти люди вовсе не наши провожатые, – пояснила она. – По моему распоряжению секретарь чуть ли не полночи писал приглашения, которые были доставлены по адресам за час до начала твоей дуэли.
– Что же он там написал? – посмеиваясь, спросил Деймон. В этот момент перед ним остановился мистер Кэшмир и поздравил с отлично проведенным туше.
– Ты обратил внимание на его парик? – фыркнула Джемма, когда мистер Кэшмир двинулся прочь, оставляя за собой облачко пудры и густой аромат духов.
– Не меньше двух фунтов накладных волос, – кивнул Деймон. – Но ответь же, что было написано в приглашениях?
– Что я приглашаю всех отметить твой успех. – Джемма похлопала брата по руке сложенным веером. – Видишь, как велика моя сестринская любовь – ты еще не добрался до места дуэли, а я уже была уверена в твоей победе. Надеюсь, Вильерс поправится?
– Конечно! – заверил Деймон. – Я был очень аккуратен – лезвие вошло именно в то место, куда я планировал, кость не задета. Беда в том, что твой прием вызовет гораздо больший скандал, чем моя дуэль. Бедный Бомон!
Все утро дворецкий Бомонов Фаул распахивал двери большого зала перед прибывавшими пэрами и объявлял их имена, что не привлекало особого внимания публики. Однако на сей раз было иначе. Дворецкий возвысил голос, все, включая Джемму и Деймона, замерли и посмотрели на дверь, и в наступившей тишине имя нового гостя прозвучало как гром среди ясного неба:
– Его милость герцог Вильерс…
Глава 4
«К сожалению, когда речь заходит о закоренелых распутницах, герцогиней Бомон дело не ограничивается, хотя она и пользуется самой дурной репутацией. По сообщениям, ее товарки, занимающие в свете столь же высокое положение, не менее необузданны и беспринципны, чем герцогиня. Более того, сии дамы сумасбродны, безрассудны и не подчиняются воле мужчин…»
Флетч точно знал, какую женщину ему следует найти, – жаждущую не любви, а наслаждений, лишенную эмоциональных уз и достаточно привлекательную, чтобы тронуть его сердце.
Эта мысль укрепила его решимость. Черт возьми, он провел достаточно одиноких ночей в холодной постели, грезя о прелестном теле своей миниатюрной жены, как какой-нибудь жалкий юнец… С этим надо покончить!
Да, ему, как воздух, необходимо любовное свидание с кем-нибудь, кто бы его возжелал…
Поймав на себе заинтересованный взгляд лорда Рэндалфа, Флетч сообразил, что его чувственные устремления не оставляли равнодушными и ценителей мужской красоты его же пола, поэтому уточнил для себя: с любой женщиной, которая пожелала бы ему отдаться.
Миновав две комнаты, Флетч наконец понял, кто ему нужен, – леди Невилл!
Немного старше его, соблазнительная, с более пышной, чем у Поппи, грудью, эта дама отличалась той французской элегантностью, которая покорила его сердце четыре года назад в Париже. Поскольку лорд Невилл стал инвалидом после несчастного случая с каретой, никто не бросил в его жену камень, когда она начала позволять себе романы на стороне. Сочувствие светского общества было столь велико, что леди Невилл ни разу не отказали в приглашении на рауты и приемы, хотя все знали, что она уже давно перестала заботиться о своей репутации.
Герцог представил себе ее стройную, гибкую фигуру, подумав, что такая женщина может с легкостью закинуть свои длинные ноги на плечи мужчины и отдать ему столько страсти, сколько он в состоянии выдержать.
Леди Невилл беседовала с лордом Кендриком, по возрасту годившимся ей в отцы. Флетч остановился, чтобы понаблюдать за ней, и тотчас понял, что она почувствовала его взгляд, – по ее позе, жестам и всем тем непроизвольным милым ужимкам, которые свидетельствуют об интересе к мужчине. Когда дело касалось таких вещей, Флетч становился самым наблюдательным человеком на свете, потому что уже давно стремился найти признаки такого интереса в своей жене. Увы, напрасно…
Иное дело леди Невилл. Она обернулась к Флетчу и встретилась с ним взглядом – никаких ухищрений, заигрывания, легкомыслия.
Он оставался серьезным, улыбались только его глаза.
Сказав что-то лорду Кендрику, леди Невилл двинулась к Флетчу. Тот сделал пару шагов и поклонился.
– Мы знакомы? – спросила леди Невилл со смешком.
– Думаю, нет.
– Так даже лучше. Разговоры со старыми друзьями навевают скуку, тогда как беседа с незнакомцем может быть неотразимо привлекательной, – проговорила она, не сводя с Флетчера карих глаз странного золотистого оттенка. Эта женщина просто излучала чувственность, словно мурлыкающая в темноте кошка.
– Я сделаю все, чтобы стать для вас неотразимым, – ответил Флетчер, подхватывая словесную игру своей собеседницы. К его большому сожалению, они с Поппи никогда не вели подобных двусмысленных разговоров.
– Больше всего на свете каждая женщина хочет… – Леди Невилл замолчала и кокетливо ударила его веером по руке.
– Чего же? – придвинулся к ней Флетчер.
– Быть желанной, – многозначительно продолжила она с легкой хрипотцой в голосе.
Флетчер опять подумал о Поппи – наверное, она все-таки исключение из правила, поскольку совсем не стремится быть желанной… Он постарался отбросить грустные мысли. В конце концов, Поппи его жена, а леди Невилл…
– И как же дамы выбирают себе поклонников? Ведь имя страждущим – легион.
– Вы имеете в виду то место в Библии, где упоминаются взбесившиеся свиньи? – Леди Невилл раскрыла веер и спрятала за ним лицо, так что остались видны только ее смеющиеся, красиво подведенные сурьмой глаза. – Поверьте, все просто: мы ищем среди страждущих тех, кто меньше других походит на свинью.
– А если счастливчики только притворяются, а сами ловко прячут под одеждой свои маленькие хвостики?
– Мы, светские дамы, не приемлем ничего «маленького», – понизив голос, с многозначительным видом ответила леди Невилл.