Роман, написанный иглой
Шрифт:
И он воскликнул: «Мухаббат! Мухаббат… Я вижу тебя! Вижу. Вижу!!.»
И она приникла к его груди. А он всё повторял: «Вижу, Вижу!!.»
— Где мы? — вдруг спросил Рустам.
Мухаббат ещё плотнее прижалась к нему.
— Сейчас будет поворот.
— Возле старого тутовника?
— Помнишь, оказывается.
— Память — это моё зрение.
— Рустамджан!..
— Ладно, не буду больше. Моё зрение — ты, не правда ли?
— Да, Рустамджан. Теперь мы будем видеть вдвоём.
— Хорошо мне с гобой, Соловейчик. До
— Смотря как.
— Да ног… Сижу и думаю. До чего же человек капризное существо! Бывало, в разведвзводе только и разговоров: «Ох, ночь была бы потемнее! Для разведчика тьма — мать родная». А сейчас… темновато малость,
— Опять за своё!..
— Я ведь пошутил, Мухаббат. Извини.
Машина свернула на просёлок. Вот и кишлак. Рустам ощущал его приближение всем своим существом.
Все, кто только был в кишлаке, высыпали на улицу. Дехкане — старики, инвалиды, девушки, дети — окружили машины. Даже Максум-всё-не-так и вот, покинув удобное местечко в чайхане, вышел встречать Рустама и его боевых друзей. Лишь один Мирабид, запершись в своей лавке, сидел в одиночестве и пил горькую. Злоба и зависть грызли его душу. Проклятая любовь! Дом — полная чаша… Деньги есть. Всё есть!.. Любви нету. Ни за какие деньги не купишь её, проклятую!
Односельчане пожимали Рустаму, Фазылу, Кате руки, наперебой приветствовали.
— Ассалам алейкум, славные аскеры!
— Повоюем ещё, а? Работы много. Надо Победу ковать!
Рустам пожимал бесчисленные руки. Кого-то узнавал, кого — нет. Говорят, голос у человека не меняется. А всё равно иных односельчан никак не узнать… Хм… Кто это? Чей голос? Надтреснутый тенорок… А-а! Так ведь это чайханщик Абдурасул!
— Здравствуйте, Абдурасул-ака.
Чайханщик, польщённый (поди ж ты, узнал!), долго тряс руку Рустаму.
— С прибытием, уважаемый герой! Радость-то какая!.. У меня уж и баран приготовлен. Жирный. Как для свадебного тоя. Сам раис расщедрился. Хоть и трудное время, а подыскал подходящего барашка. Эх, хорош для свадебного плова!
— Вот и прекрасно, — рассмеялся Рустам. — Раис, стало быть, в самую точку попал. Готовьте плов, несравненный усто. Свадьба как раз сегодня. Мы, солдаты, медлить не любим.
Абдурасул вытаращил глаза, по инерции всё ещё тряся руку Рустама, но вдруг спохватился и с радостным возгласом шмыгнул в толпу. Люди весело зашумели.
— Поверил!.. Вот умора.
— Побежал на свидание с чёрным барашком.
— В лепёшку разобьётся, но плов будет — пальчики оближешь.
— Абдурасу-у-л!.. Когда за шкварками приходить?
Рустам всё пожимал, пожимал руки… А это чья ладонь? Жёсткая, как фанера. Ой-бо! Максум-всё-не-так… Неужели?
Да, это был Максум-бобо. Послышался его хриплый голос:
— С приездом, учитель. Отойдём-ка в сторонку. Я нарочно выжидал, последним тебя приветствовал. Лучше всего в дом войти. Мухаббат, помоги своему жениху… Вот так. А я — с этой стороны.
Они вошли во двор. Сели на супу. Помолчали. Наконец Максум-бобо произнёс тихо:
— Рустамджан… Прости меня, старого глупца, если можешь. Не ты — я слеп. Столько лет блуждал во тьме. Воистину, если аллах хочет наказать человека, он отнимает у него разум. А без разума человек слеп.
— Быстро вы перековались, домулла!
Старик обиделся.
— Я серьёзно говорю, учитель. Твои отношения с моей племянницей, чего скрывать, как кость в горле… Но эго в прошлом. Каюсь, когда узнал о твоём несчастье… Надежда ожила. Ну, думаю, всё-таки будет по-моему. Ай да Максум! Я жалел тебя, но…
— Нечего меня жалеть, — оборвал его Рустам. — Я счастлив — рядом со мной Мухаббат, боевые друзья, товарищи. Я буду учиться, работать, бороться за Победу… А вы?..
— Не надо так, муаллим. Я… Мне стыдно. Плохо прожил я жизнь, кособоко. Но ведь покаяние, даже на смертном одре — благое дело. Прости меня… Если можешь. Вина любовь раздавила меня, как муравья, уничтожила… прежнего Максума, прозванного Всё-не-так. Этого брюзги и интригана больше не существует на свете.
Рустам протянул старику руку. Тот поспешно схватил её, мелко затряс в своих ладонях.
— Рахмат… Катта рахмат, муаллим… Так, значит, я пошёл. Надо хозяйством заняться. Свадьба ведь. Ну и молодёжь нынче пошла! Торопыги.
Мухаббат и Рустам рассмеялись. Старик ушёл, бормоча что-то себе под нос. И Максум-бобо поверил, будто сегодня свадьба. И уже заворчал… Сразу же после покаяния. Верно говорят, что привычка — вторая натура.
Голос Светланы:
— Здравствуй, Рустам!
— Здравствуй, Светочка! Мы уже и здоровались, я даже целовались, верно?
— Всё равно — здравствуй.
— Как Пётр Максимович, всё партизанит?
— Нет, теперь он полком командует.
— Здорово!.. Ну а ты как поживаешь? Может, и твою свадьбу сегодня сыграем, а?
Светлана сконфузилась, пробормотала:
— Ладно, я пошла по хозяйству.
— Все сегодня хлопочут, — развёл руками Рустам. — Говорят, Абдурасул начищает свой «эмирский самовар», десятиведерный!
— Пусть хлопочут. В конце концов… А что, если нам и в самом деле сегодня свадьбу сыграть?.. Ага, испугался!.. — Мухаббат рассмеялась. — Ладно, пошутила… Ох, Рустамджан! Хорошо мне с тобой. Петь хочется.
— Спой, Соловейчик.
— Потом… После.
— Спасибо. Может, Фазыла с Катей позвать?. Посидим вместе.
— Им и без нас не очень плохо. Во-он сидят, как два голубка.
Вечерело. Малиновый диск солнца повис над тёмно-синим краем неба. Там, далеко, бушевала война и лилась кровь. А в кишлаке царили мир и покой. Но это была обманчивая тишина. Железные щупальца войны стиснули всю планету, безжалостно высасывают жизнь. Надо рубить, крушить чудовищного паука. А для этого необходимо бороться, сражаться, жить — где бы ты ни был!