Роман, написанный иглой
Шрифт:
Только лицо его окаменело, и он долго, тяжело молчал. Потом попросил охрипшим, чужим голосом:
— Позовите маму и Мухаббат.
— Мухаббат в поле, — ответила вошедшая тётушка Хаджия.
— Всё равно позовите! — голос Рустама стал резким, почти злым.
— Что случилось, сынок? — встревожилась тётушка Хаджия.
— Катя уезжает… На фронт!
— Вай, умереть мне! — всплеснула руками старушка и опрометью бросилась из комнаты.
Вскоре все собрались за прощальным дастарханом. Говорили мало. Тётушка Хаджия изредка всхлипывала, вытирая глаза кончиком рукава. Катя сидела, тесно прижавшись к Фазылу, тихая и печальная, а он нежно гладил её
— Ну всё! — глухо, по решительно, будто скомандовав, сказал Рустам. — Мама, там у нас где-то есть бутылка водки. Надо по русскому обычаю — посошок…
… Фазыл проводил Катю до Ташкента и вернулся только поздно вечером. Внешне он старался казаться бодрым, но справиться с душевной болью было, видно, нелегко. Всего за один только день Фазыл почернел и осунулся лицом. Он странно озирался вокруг, никого и ничего не видя.
С дороги Катя прислала короткую записку:
«Еду хорошо. Обязательно вернусь. Жди меня и люби. С боевым приветом. Крепко целую, Катя».
И после этого надолго замолчала.
Как-то тётушка Хаджия встретила па улице Фазыла и подозвала его к себе.
— Фазылджан, — ласково начала старушка, и Рустам и Мухаббат, да и я, мы просим тебя: живи у нас. Детям моим будешь братом, а мне — вторым сыном.
Фазыла покорила эта поистине материнская забота. Да и сам он чувствовал себя сиротливо, ютясь по случайным, чужим углам. Поэтому отказать этой доброй, сердечной женщине он не решился. К тому же кто-то обязательно должен находиться рядом с другом. «Мы, я и Мухаббат, должны стать ему надёжной опорой в жизни, не дать упасть духом», — подумал Фазыл, принимая окончательное решение.
Правда, тревожила одна мысль. В этом же доме жила Света. На чужие рты сита не накинешь. Это уже доказали однажды сплетни, которые распространились с недоброй руки Мирабида вскоре после приезда Светы в кишлак. А вдруг и сейчас пойдут разговоры, что из-за неё Фазыл переехал жить к Рустаму! Девушка совсем уже взрослая и хорошенькая, как куколка… Худо бы не получилось. Стоит только одному слову вылететь из чьего-нибудь дурного или злобного рта, расплодятся эти слова в несметное число! И вдруг эти разговоры дойдут до Кати!..
Но и это благополучно уладилось. Тётушка Санобар затосковала одна в доме без Мухаббат и пригласила жить к себе Евдокию Васильевну со Светой. Те охотно согласились. Да и в доме у Рустама становилось тесновато.
Мухаббат свела Фазыла с механиком тракторной бригады МТС. И с тех пор Фазыл — тракторист.
…Иногда у Рустама собираются парни — Сабирджан, Эрбута, несколько школьных учителей. Играют на дутаре, поют, рассказывают забавные истории о лукавом мудреце Афанди. Одним словом, все стараются хоть как-то отвлечь Рустама от мрачных мыслей. Просветлеет он немного лицом, тронет сурово сомкнутые губы чуть приметная улыбка, — друзьям больше ничего не надо. Ведь все они фронтовики и знают истинную цену страданиям. Среди них нет никого, кто не носил бы на теле следов ран, этих жестоких отметин давно отгремевших боёв. Больше всех, кроме Рустама, пострадал Фазыл.
Левой ноги у него нет по щиколотку. Правда, он так свыкся с протезом, что даже сам иногда забывает о своём увечье.
В кишлаке Фазыл прижился сразу. Хотя специально делать этого не старался. Просто некогда было — весь отдался любимому трактору. Только отремонтирует, подтянет, смажет машину, заведёт её, — и сразу в поле. Работал упорно, с каким-то остервенением, до изнеможения. Хоть так старался он заглушить неутихающую свою тоску о Кате, подавить тревожные мысли о её судьбе.
Этим трудолюбием и упорством своим прославился он вскоре не только в кишлаке. Председатель колхоза теперь только о том и думал, как бы такого золотого парня не упустить ненароком из рук. «Без роду же он, без племени, решит уйти — ничего его здесь не удержит! — обеспокоенно размышлял раис. — Сегодня здесь, завтра там, а послезавтра и самому богу неведомо будет, куда его занесёт, этого Фазыла…»
Ничего утешительного и обнадёживающего так и не придумав, председатель вызвал Фазыла к себе.
— Трудолюбивый ты, оказывается, сынок. Очень ты мне понравился. Дам-ка я тебе один из пустующих домов. Ремонт там требуется не особенно большой. Обзаведёшься собственной крышей над головой, и выбирай любую из колхозных девчат, какая только по душе придётся. Всем миром женим тебя. Такую свадьбу закатим — небу жарко станет.
Фазыл благодарно улыбнулся в ответ. Почтительно приложив руку к груди, сказал:
— Рахмат, от всей души спасибо, глубоко тронут вашим вниманием и заботой. Только не нужен мне дом, в Паркенте у меня есть своё жильё.
— Ты что, никак уезжать собрался? — забеспокоился председатель.
— Нет, не для того я приехал сюда, чтобы уезжать. Здесь буду корни пускать.
— А если так, то почему бы тебе, сынок, не взять дом? Оформим, как положено, на твоё имя. Твой собственный будет.
— Мне нужно жить поближе к Рустаму Шакирову. Если вы и вправду беспокоитесь о моём жилье, то дайте мне участок неподалёку от его дома, — попросил Фазыл.
— Считай, что договорились. В ближайшее время мы рассмотрим этот вопрос на правления и примем нужное решение. Заодно разрешим тебе срубить для постройки дома несколько подходящих деревьев. Мастерами поможем.
Председатель снова было заговорил о женитьбе, но Фазыл решительно, даже резко прервал его:
— Нет, нет, это уже предоставьте мне самому решать…
Потом испугался, что грубостью отвечает на заботу, добавил уклончиво:
— … Вот дом построю, а там видно будет…
Фазыл знал, что в кишлаке было немало девушек, которые с радостью согласились бы пойти за него замуж.
Да и можно ли пожелать лучшего мужа, чем Фазыл Юнусов, уважаемый всеми за своё замечательное трудолюбие, доброту и покладистость нрава, человечность и рассудительность, одинаково приветливое, доброжелательное отношение и к старому и к малому.
Но за последнее время он становился с каждым днём всё замкнутее и печальнее. От Кати по-прежнему не было вестей. Правда, порою ему удавалось забыться, Фазыл как бы отвлекался от неизбывной душевной боли и сразу преображался. Он мог тогда и с девушками посидеть, беззаботно поболтать с ними. Фазыл то витиеватые комплименты им делал, то смешил весёлыми историями, и сам заразительно хохотал со своими собеседницами. Но продолжалось это недолго. Неожиданно он мрачнел и поспешно вставал с места. На просьбы девушек побыть с ними ещё немного он отвечал с мягкой и будто извиняющейся улыбкой, но решительно: «Нет, извините, пожалуйста, мой «чёрный лев» меня заждался», — и, не оборачиваясь, уходил к своему трактору. «Странный какой-то! — искренне удивлялись вокруг. — Обычно девушки от парней бегают, а тут всё наоборот!» А Каромат как-то задумчиво произнесла: «Да, по-настоящему работать надо поучиться у хозяина «чёрного льва». — И добавила, вздохнув: — И любить тоже…»