Роман с Европой. Избранные стихи и проза
Шрифт:
Вторая группа — поэтические пейзажи — не так легко обнаруживает свою прозаическую сущность. Здесь следует обратиться к примерам. Еще в 1901 году Бунин написал:
Раскрылось небо голубое Меж облаков в апрельский день. В лесу все серое, сухое И паутиной пала тень. Змея, шурша листвой дубовой, Зашевелилася в дупле, И в лес пошла, блестя лиловой Пятнистой кожей по земле. Сухие листья, запах пряный, Атласный лист березняка… ОВсе стихотворение состоит из двух частей. Первая — описание в 10 строках и вторая — лирический вывод в 2 строчках. Но если первая строфа есть еще описание поэта, несмотря на грамматическую неуклюжесть третьей строки, то во второй строфе поэта вытесняет прозаик. Поэт, всматриваясь в апрельский день, готовясь к напряженному лирическому взрыву в последних строках, не мог бы отвлечься мелкой подробностью описаний того, как «пошла» гулять в лес какая-то змея, подробностью, разрушающей своей конкретностью общую лирическую гармонию момента. Но прозаику такая подробность интересна как деталь картины, которую он рисует. Для того, чтобы от нее перейти к лирическому выводу, ему и пришлось выдумывать две полных тавтологии строчки, открывающие последнюю строфу, но в своей описательности нисколько не подготовляющие и не оправдывающие лирический удар концовки.
Еще более ясно указывает на то же стихотворение «После дождя» —
Все море — как жемчужное зерцало. Сирень с отливом млечно-золотым. И как тепло перед закатом стало, И как душист над саклей тонкий дым! Вон чайка села в бухточке скалистой; Как поплавок. Взлетает иногда И видно, как струею серебристой Сбегает с лапок розовых вода. У берегов в воде застыли скалы, Под ними светит жидкий изумруд, А там вдали — и жемчуг и опалы По золотистым яхонтам текут.Относительно этого стихотворения очень хочется сказать, что оно написано не поэтом и не прозаиком, а ювелиром, — какая-то витрина драгоценных камней, а не природа, — но оставляя, по возможности, форму в стороне, еще легче указать — как и здесь общее описание, возможное и у поэта, переходит в нечто, свойственное только прозаику, причем и он еще должен оговориться, добавить, что смотрел в бинокль. Действительно, эта сбегающая с лапок далекой чайки («вон» и «как поплавок» указывают расстояние) розовая вода — подробность, у поэта невозможная по самой его психологии. А вот еще более обнаженное описание, очевидная деталь прозаического произведения. –
Открыты окна. В белой мастерской Следы отъезда, сор, клочки конверта. В углу стоит прямой скелет мольберта. Из окон тянет свежестью морской. Дни все светлей, все тише, золотистей. И ни полям, ни морю нет конца. С корявой старой груши у крыльца Спадают розовые листья.Тем, кто не почувствует, что все это стихотворение — проза, кто не увидит в словах «дни все светлей» совершенно чуждой поэту логики, вряд ли что-нибудь докажешь…
Таких «стихотворений» больше всего в книге Бунина.
Есть, конечно, и совсем проза по исполнению, например «Сенокос» — рассказ о том, как «среди двора в батистовой рубашке стоял барчук» и звал, прищурившись, какого-то Корнея. «Но двор был пуст. Две пегие дворняжки, щенки катались в сене». Не дозвавшись Корнея, «барчук» сам отправляется на конюшню, где «Ами, соскучившись,
Другое стихотворение начинается:
Шипит и не встает верблюд. Ревут, урчат бока скотины…Может быть, верблюд за такое поведение и скотина, но ведь в самом деле это проза.
Некоторую часть сборника занимают стихи, по выражению Степуна, «философичные». Они тоже построены без участия поэзии. Сначала идет обязательное описание, а потом к нему присоединяется надуманный философский вывод. Яркими примерами подобных философских концовок могут служить следующие:
Все ритм и бег. Бесцельное стремленье! Но страшен миг, когда стремленья нет!или:
Нет в мире разных душ и времени в нем нет!Вряд ли все эти многозначительные вещи — хорошая философия. Во всяком случае, они — решительно плохая поэзия.
Два-три политических стихотворения еще меньше украшают сборник, чем философские. Они вполне достойны быть помещенными в самом непримиримом органе, но к литературе имеют самое отдаленное отношение. В них и рифмы: «Россия» — «стихия» — «мессия», и «хаос», и «хлябь», и «царство Сатаны» (обязательно с большой буквы), и все, что полагается.
Содержание стихов Бунина еще больше утверждает в мысли, что он не поэт, но, кроме того, привлекает другую, — что он прозаик.
В книге, конечно, есть и очень удачные места, преимущественно обязанные Бунину-писателю, но также и тому, что, как сказал Айхенвальд в статье о Брюсове, — «нельзя безнаказанно писать стихи: непременно приобщишься к поэзии» [37] .
Если вспомнить поэтические работы крупнейших русских прозаиков — «Ганса Кюхельгартена» Гоголя [38] , стихи Тургенева, то остается сказать, что ошибка Бунина заключается только в том, что эту свою, должно быть, очень ему нужную и полезную художественную гимнастику он сам принимает и другим выдает за поэзию.
37
Айхенвальд Юлий Исаевич 1872–1928) — критик; с1922 г. — в эмиграции. «Нельзя однако безнаказанно писать стихи: невольно приобщишься к поэзии // Айхенвальд Ю. Валерий Брюсов. (Опыт литературной характеристики). М… «Заря». 1910. С. 29.
38
«Ганс Кюхельгартен» (1829) — поэма В. Алова (Н. В. Гоголя). Нераспроданный тираж был уничтожен автором после появления отрицательной критики.
Из воспоминаний
Алексей Эйснер о Марине Цветаевой («Она многое понимала лучше нас…»)
Я как-то написал своему воркутинскому другу: «Не могу понять (я вижу, что это не мода), чем объясняется гораздо больший интерес нашей интеллигенции к Цветаевой, чем даже к Пастернаку или Мандельштаму?» Он мне ответил: «Это, наверное, биографически объясняется. Она была, кажется, единственным человеком среди наших поэтов, который никогда, ни с кем не шел в ногу». Я думаю, что это одна из разгадок. Она шла своим путем. И кто бы ей сбоку чего ни говорил, ни командовал, она ни с кем не шла в ногу. И, по-видимому, это сейчас к ней и привлекает — ее индивидуальность, невхождение или в какие группы, непринадлежность ни к каким партиям, нежелание никого слушаться, кроме своего внутреннего голоса поэта. Вот такое объяснение дал мне Адриан Владимирович Македонов.