Роман с натурщиком
Шрифт:
— Ты был матросом?! ВМС?! — Сирил даже привстала от удивления: Шон О'Кейси Стивенс вырастал в куда более многогранную личность, чем она предполагала.
— Нет, ВМС тут ни при чем. Когда мне исполнилось шестнадцать, мы с отцом круто повздорили: скажем так, не сошлись во взглядах на мою дальнейшую жизнь! — беспечно рассмеялся Шон. — Я отчалил из дома и нанялся матросом на первую попавшуюся шхуну, наврав про свой возраст: я тогда казался взрослее своих лет.
— Да и сейчас кажешься, — с тонкой иронией вставила Сирил.
— Ага… Так вот, я за два года, перед тем как вернуться, успел облазить
— Погоди, — перебила Сирил, — а родители? Они же, наверное, были вне себя от твоего исчезновения!
— Ну, я им позвонил с Гавайев — с оплатой на тот конец номера, — Шон издал смешок. — Я до того не понимал, какая это тяжелая работа — быть матросом, и в момент звонка готов был рвануть домой — если бы отец прислал денег на билет. Но отец не предложил, а я из гордости не попросил. Выяснив, что я в целости и сохранности, он ограничился лишь фразой: «Счастливо покататься, когда вернешься — встретимся». Старик любил поговорки и любил поговаривать, что длинная дорога домой всегда короче. И конечно же, он был прав, этот изворотливый и упрямый старик ирландец! Когда я вернулся, то готов был ухватиться за любой совет, который мне дадут бывалые люди. Жизнь матроса сурова, и чтобы выжить, пришлось повзрослеть. В итоге я получил очень свободное воспитание, нахватавшись всего понемножку: языков, сувенирчиков, экзотических лихорадок… К счастью, ни одна из них не оказалась смертельной, так что и здесь я вывернулся… Вот и все, что я хотел выложить вам, леди, о своей жизни. Теперь твой черед, Сирил. Ты по-прежнему остаешься для меня полной загадкой, и я хочу хоть немного знать о тебе.
Шон улыбнулся, увидев, как несогласно наклонилась голова Сирил.
— По крайней мере, я хотел бы знать кое-что из твоего прошлого. В частности, о том сукином сыне из университета, чтобы при случае разбить ему морду.
Быстрым движением подхватив Сирил на руки, он прошел с нею в гостиную и уложил ее на один из диванов.
— Может, зажечь огонь в камине? — спросил он, подходя к очагу.
Сирил молча кивнула в надежде, что он в конце концов сменит тему: она вдруг почувствовала, что не в состоянии говорить с ним о Поле.
Когда пламя охватило дрова, Шон вернулся к ней и, положив голову ей на колени, сказал:
— Итак, я слушаю.
В ту же секунду его рот был пленен жадными и настойчивыми губами Сирил. Победа на сей раз оказалась за ней, и через минуту тела их уже сплелись, по молчаливому уговору отказавшись от беседы на заданную тему.
Никто из них не слышал звонка в дверь, но когда по ней заколотила пара кулаков, Сирил стремительно выпрямилась, отбрасывая с лица волосы.
— Кто там? — пробормотал Шон, не желая отпускать ее.
— О Боже! Я совсем забыла про Мартина! — закусила губу Сирил, бросая взгляд на каминные часы: они показывали половину одиннадцатого. — Паразит! Не мог потерпеть до одиннадцати.
Впрочем, высвободившись из рук Шона, Сирил сообразила, что в одиннадцать Мартин оказался бы еще менее желанным гостем.
Кое-как оправившись, Сирил открыла дверь раньше, чем разъяренный Мартин сорвал ее с петель.
— Ради всего святого, Сирил, только не говори, что ты провела выходные в постели! — сходу начал он, бросив свирепый
Голос Мартина оборвался на верхней ноте: он увидел Шона. Тот, отвернувшись, сидел на оттоманке и, обхватив колени, смотрел на огонь в камине.
— Что такое, Сирил?! — Взгляд Мартина перебегал от нее к Шону и обратно. Больше всего его, судя по всему, поразили их босые ноги.
Прежде чем Мартин успел перейти на брань, Сирил представила мужчин друг другу:
— Прошу любить и жаловать: Шон Стивенс! А это Мартин Коллинз, Шон!
Мартин, конечно, не знал, что видит перед собой всего лишь плотника, а если бы и знал, едва ли придал бы этому значение: не имеющий ни малейшего понятия об этикете, он был одинаково груб со всеми, кроме выгодных клиентов.
— Мартин заказал мне эскизы, которые мы делали, Шон… А Шон, Мартин, оказался настолько любезен, что согласился позировать мне, когда я не смогла связаться со своими постоянными натурщиками.
Шон лишь молча кивнул с дивана высокопоставленной конторской крысе.
— Ладно, — нетерпеливо сказал Мартин, — хватит телячьих нежностей и сантиментов. Где они?
— Секунду, я их принесу. Только не надо рвать и метать: эскизы готовы и дело в шляпе.
В мастерской Сирил торопливо переложила рисунки папиросной бумагой и начала уже завязывать папку, когда внезапная мысль заставила ее прыснуть. Она поняла вдруг, почему Шон не поднялся навстречу гостю: джинсы такие тесные, так плохо скрывают проявление мужской страсти…
Все еще улыбаясь, Сирил подняла валявшуюся на полу бумажку и взглянула на нее: « Светом чистоты озаряют мир ее черты…»
Нет, только не это! Безымянный поэт из зала суда, пленивший ее ум, как Шон пленил ее тело…
Вновь пребывая в состоянии неприятного раздвоения, Сирил поспешила вниз, не желая надолго оставлять Шона и Мартина вдвоем.
— Вот они, — сказала она, суя альбом Мартину в руки. — Дома у себя посмотришь, хорошо?
Подхватив бесцеремонного гостя под руку, она хотела тут же вывести его за порог, но Мартин вдруг уперся:
— Минуточку, золотце мое! Этот здоровяк заявил мне, что никогда раньше не работал натурщиком. Что ты пытаешься подсунуть мне? Нет, как хочешь, а я не уйду, пока не увижу всего своими глазами.
— Так-так, — пробормотал он, развязав тесемки и выкладывая листы на диван. — Хорошо… ну да…
Первыми шли работы, сделанные углем и мелом. Когда настала очередь пастели, из уст Мартина вырвался рев.
Сирил больше всего беспокоило, чтобы Шон не увидел ее рисунков — слишком откровенно проглядывало в них ее отношение к нему.
Мартин, что-то бормоча себе под нос, закончил просмотр, снова завязал папку и резко повернулся к Сирил:
— Не узнаю твой стиль, бэби! И вообще, ты ли это рисовала?
Он явно намекал на нечто большее, чем художественная манера, и… Уловив оскорбительный намек в его словах, Шон поднялся, расправил плечи — и в комнате сразу стало мало места.
— Вы получили, что вам надо, Коллинз? Или вам нужно что-то еще? — вежливо, но твердо поинтересовался Шон, надвигаясь на Мартина.