Роман с Полиной
Шрифт:
Английская пословица говорит: если ты живешь в доме со стеклянными стенами, тебе не следует бросать камни в соседа. А мы беспрерывно разбрасываем эти камни, наши стены давно превратились в осколки, но это ничему нас не учит.
Я похоронил Полину на воинском кладбище во Владивостоке рядом с двумя офицерами, погибшими одновременно с ней. Поставил в ногах православный крест из черного, с синеватой иризацией, лабрадора. Вырубил надпись «ПОЛИНА СЕРГЕЕВНА МАРГАСОВА-ОСС», чтобы никто не усомнился, что это моя Полина. А внизу короткое
Так я остался один. Наплевал я теперь, конечно, на весь этот рак и всю эту химию, хирургию и радиотерапию. Единственное, чего я хотел, так это поскорее умереть.
Прилетел из Бостона Роберт Маасс. Я сразу узнал его. Он узнал меня тоже.
— Прости меня, дружочек за все. Я испортил тебе жизнь, — сказал он мне по-английски.
Я понял его. На зонах от нечего делать я выучил три языка и начал учить испанский.
— И ты меня тоже прости, — ответил я ему по-английски. — Твой Буш — неправильный парень.
— А мне он нравится, — ответил Роберт.
— Когда иракцы разожгут под вашими жопами большие костры, он тебе разонравится.
— Тогда разонравится, — согласился Роберт. — А где Полина? Дебора считает, что ей надо лечь на сохранение.
Он был правильным мужиком, он сразу все понял и осознал и воспринял известие мужественно, без истерик, только сразу здорово посерел и согнулся.
На кладбище он тоже все сразу понял, похлопал зелеными глазами под рыжими, как у одного моего знакомого белоруса, тоже теперь покойного, ресницами и сказал:
— Можно будет написать так — «Полина Сергеевна Маргасова-Осс-Маасс», а внизу добавить «и безутешный супруг Роберт Маасс». Это нетрудно поправить?
— Без проблем, — согласился я.
Мы посмотрели, как два могильщика-алкаша с молотком и зубилом выбили на лабрадоре дефис и «Маасс», причем, если «Осс» был по-русски, кириллицей, «Mass» по просьбе Роберта начертали латиницей. Так Полина своим щедрым сердцем и своей любовью объединила два континента и две разные цивилизации.
Вечером мы с Робером как следует нагрузились в «Золотом Роге» и чуть-чуть поплакали, делая вид, что мы ничуть не плачем.
В полночь я посадил его в спальный вагон, и Робер поехал в сторону Салехарда, чтобы оттуда на перекладных добраться до «Родничка» и сделать то, что хотела сделать Полина — усыновить безглазого младенца с волчьей пастью и может быть спасти через него мир.
— Вы плохо выглядите, вам надо лечиться, — сказал он напоследок.
— Не надо, — возразил я.
Про себя я решил, что пойду в казино, выиграю побольше денег и сделаю напоследок что-нибудь путное: закуплю оружие и поеду куда-нибудь воевать — в Сербию за православных сербов или в нашу Чечню за Россию. Я не буду жалеть себя и скоро сложу там свою голову.
Я тупо смотрел на сукно и знал, что сегодня я проиграю, потому что в душе у меня не горел огонь. Я ушел из казино и пошел в бар, чтобы напиться
Багдад пал на 2-й день, никто не хотел защищать его. Вчера на мосту через Тигр долго маневрировали два «Абрахамса», ни один из федаинов Саддама не подкрался к нему и не выстрелил из фаустпатрона, и все увидели: Багдад — не Грозный, иракцы — не чечены, Россия — не США. Все эти дни, что я смотрел шоу «Война в Ираке», я думал об этой разнице.
Она огромна и обидна для нас. Конечно, чечены такие мужественные бойцы именно потому, что они чечены, это не торгаши, это настоящие бандиты Кавказа, угонять стада, воровать людей — в этом их понятие лихой и красивой жизни, мужской доблести и красоты, которые ведут к главному в этом мире, к обладанию женщиной, ее полной сладкой самоотдаче. Плюс вековая нелюбовь к России, которая всегда считала их отношение к жизни неправильным и хотела поломать его, сменив на правильное.
Все это верно, как, увы, верна и разница в военной мощи России и США, такая же несравнимая, как несравнимо и отличие в отношении к самим военным действиям, закономерному венцу в проявлении этой самой мощи.
Но еще потому и, может быть, это даже главнее — что несла Россия Чечне? Российскую нищету? Что она может дать другим, кроме того, что есть у нее? И что есть, кроме вечной несправедливости и нищеты, у моей любимой, несчастной родины?
Благочестие, скажите вы? Ах, бросьте, это сказка для бедных, чтобы утешить их и удержать в узде.
Свой особый неповторимый российский путь? А в чем он выразился, кроме как в постоянном издевательстве над народом, с одной стороны, и безропотном терпении этих издевательств народом, с другой — кто хочет пойти этим путем? Милости просим, а то нам одним, знаете ли, скучновато тонуть в вине, деградировать и вырождаться.
Что несет Америка на восток? Она богата, с ее огромного стола даже объедков, которые не хуже для многих их праздничных яств, хватит на всех.
Они будут травить зарином своих новых подданных? Вряд ли. Кушать детей? Никто в это не верит. Зайчиков колотить прикладом по ушастым косым головам тоже не станут.
Молиться в мечетях не запретят. Работу не отнимут, платить за нее будут больше. Н у, какая разница для простых людей, как зовут того, кто стоит на самом верху, если с ним лучше — Хусейн или Буш?
Так думал я и знал, что это неверно. Но это есть, это правда, и она мне обидна, потому что это правда примитивного естественного отбора, по которому живут и амебы, и львы, и почему-то люди, и в котором только один закон — выживает и побеждает сильнейший.
А мне хотелось всегда, чтобы главный закон был другой — справедливость. Я не могу объяснить, в чем она, но знаю твердо — в другом. Например, в бескорыстной помощи слабому. Это примитивный пример, но другой почему-то не приходит в голову. Именно в бескорыстии, это, во-первых. Во-вторых… И тут я вспомнил, ведь это уже было сказано, и сказано одним словом — в любви.