Роман с закрытыми глазами, или Каждое мгновенье о любви

Эйр Ирина

Как только Алехандро встречал свою новую жертву, он заранее писал план своего будущего рассказа, а потом шаг за шагом его реализовывал, прописывая детали по ходу развития реальной истории. Невероятное, необъяснимое удовольствие. Молодой человек не раз спрашивал себя, почему ему так нравятся женские страдания, но не мог найти ответ. Он ни разу ни с кем не встречался по-настоящему, и желания не возникало. Его, по правде сказать, раздражали счастливые любящие женщины, когда они долго были в таком состоянии. Их любовь была оргазмом, когда он их добивался, таких сильных и неприступных, но потом она становилась скучна и обыденна. Всё это – милый, любимый, давай устроим ужин при свечах, я скучаю, ты самый лучший – необыкновенно выводило из себя и раздражало. Он не мог терпеть всё это более трёх месяцев, после чего рвал отношения без жалости и остатка. Вот это был оргазм в десятикратной степени. Причём если завоевание он прописывал заранее, то сценарий расставания приходил потом. Для Алехандро было неземным наслаждением по завершении реальной

истории вырисовывать её в деталях на страницах своих рассказов. Он смаковал каждой буквой, каждым словом. Его фразы были настолько эмоционально насыщены и правдивы, что Алехандро будто проживал историю заново в новых красках, записывая её. Его рассказы были необыкновенно точны и остры, повествование держало в напряжении читателя до последней строчки, от страниц невозможно было оторваться. Ничего лишнего. Нет занудных описаний природы, ветерка над морем или мощи и величества гор – только действия, только факты, взвешенные в океане чувств: любви, страсти, а потом страданий и ненависти, а также всех существующих и несуществующих переживаний на свете. Он писал очень глубоко и живо, и от этого его слова проходили ледяными мурашкам до самого костного мозга, заставляя читателя чувствовать в мельчайших деталях все переживания героинь и приходить в ужас от бездушия главного героя. После прочтения рассказа реакция была одна – холодное оцепенение, безмыслие. Невероятно, но как читателям, так и Алехандро нравилось испытывать эти чувства, поэтому они с жадностью сметали очередное издание Суфримьентос. При этом писателя приводило в бешеный восторг не пополнение родительских сбережений, а тяга людей испытывать те же ощущения, что и он. Проверяя свой возрастающий рейтинг, Алехандро чувствовал себя эпицентром некого сообщества или даже мира людей, голодающих по чувствам и различным тонким ощущениям, как и он. Молодой человек был для них богом, дающим пищу среди серого и голодного дня. Действительно, мир был настолько однообразен, что каждый человек знал наперед всё, что он будет делать не только завтра, но и через год. Детские широко открытые удивлённые глаза сменил иной взгляд, системный. Все были вписаны в одни и те же рамки: кто-то в золотые, а кто-то в бетонные – но суть от этого не менялась, люди ежедневно делали одно и то же. В основном то, что они абсолютно не хотят делать. При этом перед глазами и чувствами стоят «общественные» рамки и лимиты, которые и позволяют удерживать людей в системе. Казалось, только экстремальные ощущения хоть на минутку могли вытолкнуть человека в мир, где ещё есть чувства, где ещё есть жизнь. Истории Алехандро погружали читателей в мир, где они живые, где они чувствуют.

После того, как молодой писатель «утопил» свою последнюю жертву на страницах рассказа, он почувствовал колоссальный выброс энергии, выраженной состоянием эйфории, а потом умиротворение и покой. Он вышел на свою великолепную веранду, и перед ним открылся вид на море и горы, захватывающий дыхание от восторга. Как же прекрасен его мир! После написания каждого рассказа Алехандро находился в состоянии повышенной чувствительности. Восприимчивость всех органов чувств была усилена. Море было особенно прекрасно сегодня. Оно манило к себе, не оставляя шанса юноше остаться на берегу. Он сбросил халат и обнажённый пошёл к морю. Он мог себе это позволить – кругом на несколько гектаров была только его земля. Его могли увидеть лишь слуги, но Алехандро они не волновали. Юноша сначала ступил по щиколотку, а потом с разбегу влетел в синюю пучину и растворился в ней. Он на мгновение почувствовал себя своей последней жертвой (он пробыл долгое время под водой, и у него заканчивался кислород). Алехандро нарочно остался в этом состоянии до конца, чтобы максимально пережить эти ощущения. Вдруг дрожь пробежала изнутри по телу, появился панический страх, молодой человек резко вынырнул на свет. «Странные ощущения», – подумал Алехандро. Он вышел из воды и лег под тенью дерева. Ощущение испуга не покидало его. «Я просто долгое время был под водой», – решил он и вернулся в объятия своего предыдущего состояния блаженства.

II. Stephanelle

На набережной Биаррица особенно людно. Публика – высший свет, все в нарядах с последних показов мод Парижа и Милана. Сегодня здесь открылась благотворительная выставка картин молодой художницы Стефанель. Экспозиция была устроена прямо на набережной open air, укрытая под шатрами от дождя и ветра. Все средства, потраченные на посещение выставки, а также на приобретение картин, шли в помощь детскому дому страны Басков.

Великолепное место и время для демонстрации произведений искусств. Был конец июня, когда ещё нет жары, но уже прошли весенние атлантические дожди и ветра. С выставочной площадки открывался потрясающий вид на океан, который наступал на берег десятками бархатистых волн одновременно, затем возвращался назад, в пучину. Океан обрамлял густой еловый лес с всевозможными цветами и ароматами. Обычно на волнах можно было увидеть десятки серфингистов, пытающихся оседлать строптивую стихию, но в этот раз организаторы выставки решили оставить пейзаж чистым, первозданным, каким он был до появления «разумного» человека. Именно такой была живопись Стефанель.

На полотнах были изображены люди, вписанные в различные пейзажи. Работы нельзя было назвать произведениями академического высокого искусства, критики с лёгкостью замечали технические и стилистические ошибки, но в каждый мазок кисти была заложена глубочайшая идея о счастье человека и сущности всего. В каждом сюжете читалось единение души с природой

или иным пейзажем, сотворённым человеком. Неважно, будь то городские дороги в час пик, просто урбанистический вид с офисами и небоскрёбами или тихая местность Прованса – человек был неотъемлемой частью своего окружения. Это читалось в его глазах. От полотен исходила также мысль единения людей друг с другом, их постоянное взаимодействие, взаимообмен. Кисть художницы мастерски прописывала полную гамму человеческих чувств: от самого угнетающего страдания до эйфорической радости – и они звучали в финале единым оркестром красок, поглощая в себя разум зрителей. Публика будто ощущала все вибрации чувств, переходящих в цвет, а затем в звуки. Выставку сопровождала медитативная восточная музыка, помогающая погрузиться в состояние, которое хотела передать Стефанель. По щиколотку в океане, в полном погружении в мелодию на непонятных инструментах играли люди в длинных одеждах.

Выставка была прекрасно продумана, вот только Стефанель не покидала мысль о том, что надо было её проводить на каком-нибудь диком пляже, где тусуются хиппи за пределами Франции. Может, в Испании, может, на маленьком острове, куда бы приехали лишь те, кто понимает. Художница наблюдала за пафосной публикой, праздно разгуливающей между её картинами, и читала в их глазах пустоту. Да, среди них были, безусловно, ценители искусства, и многие из них имели у себя в гостиной парочку дорогих копий Моне и Ренуара, но искусство Стефанель было для тех, кто мог чувствовать, отключив ум, забыв знания и закрыв глаза. Вместо этого дамы с собачками обсуждали великолепный голый торс мужчины на пастбище, а пенсионеры-эстеты говорили о некой новизне и свежести стиля, о котором они не имели ни малейшего представления. Художница никогда не давала интервью и не рассказывала о сути своего искусства, она хотела, чтобы зрители его сами почувствовали и рассказали о своих впечатлениях. Каждый должен был увидеть что-то своё, что станет частью общей совокупности мнений, сформированных в некое единство представлений о человеке и его окружении.

– Стефанель, скажите, человек посреди машин и небоскрёбов – это идея потерянности людей и оторванности от своих корней?

– Вы именно так чувствуете?

– Я не знаю, я хочу узнать, что вы имели в виду.

– Как вас зовут?

– Жозе.

– Жозе, давайте вместе подойдём к картине и посмотрим.

Стефанель вместе с Жозе приблизились к урбанистическому пейзажу, их тут же окружила толпа интересующихся тайным смыслом полотен.

Жозе, посмотрите внимательно, постарайтесь ни о чём не думать, а просто воспринимать и чувствовать, – тихим и мягким голосом, почти шепотом, сказала Стефанель. – Теперь закройте глаза и просто чувствуйте. Именно сейчас перед вами откроется смысл картины, верный именно для вас. Открывайте глаза, когда будете готовы.

Публика замерла в ожидании. Несколько ценителей высокого искусства со смыслом закрыли глаза и погрузились в свои чувства, следуя указаниям автора. Над выставкой воцарилось молчание на несколько мгновений – только музыка, только океан.

Жозе чувствовал себя крайне неловко в данной ситуации, ощущая на себе ответственность раскрыть тайный смысл необыкновенной живописи зрителям. В то же время он понимал, что вряд ли на это способен и уже ожидал грядущего позора. Следовать указаниям Стефанель не удалось из-за нарастающего волнения, при котором ум обязательно начинает цепляться за известные публике образы, спасая себя. Так вот, занимаясь спасением себя от позора, Жозе с закрытыми глазами старался придумать легенду поинтересней.

– Я почувствовал, – многозначительно начал Жозе, – что этот мускулистый, сильный и мужественный человек символизирует собой второе пришествие Христа, который должен спасти человечество от неминуемой гибели в царстве машин, лжи и денег.

Жозе сказал это с такой интонацией, как будто его устами говорил сам пророк. Публика радостно зааплодировала. Идея Мессии была невероятно кстати на благотворительной выставке. Стефанель улыбнулась.

– Интересное ощущение, Жозе. Это ваш личный запрос при виде картины, пусть он будет осмыслен. После выставки обязательно подумайте, от чего вас лично необходимо спасать и чего вы действительно хотите в жизни.

Жозе светился, как начищенные трубы на крышах домов Биаррица при ярком солнце. Он попал в точку, он сегодня крут. Толпа окружила его и продолжала обсуждать прозвучавшую версию.

– Да-да, наш мир стал настолько омерзительно материален, что мы даже не замечаем этого.

– Мы уже и дня не можем прожить без предметов роскоши, автомобилей и драгоценностей…

– Мы здесь хоть природу видим, а представляете, что видят люди в Нью-Йорке, Токио, Торонто?

– А люди ли они?

– Вы правы, думаю, они уже настолько синхронизировались со своими лучшими друзьями-машинами, что и сами стали механизмами.

– Как же нам повезло жить здесь!

Стефанель очень понравилась последняя фраза. Она почувствовала, что все эти вдохновенные рассуждения о втором пришествии привели людей к мысли о том, как прекрасен их мир хотя бы в сравнении с чужими. С этой мыслью она отошла от публики, продолжающей свой возбуждённый разговор, и направилась ближе к океану. Выставочный день подходил к концу. Толпа, всё ещё споря и обсуждая понравившуюся тему, направлялась к выходу, чтобы потом торжественно отметить свою счастливую жизнь в дорогом ресторане бокалом роскошного вина и посочувствовать жителям мегаполисов. PR-агенты организовывали уборку и подсчёт сборов от продажи. Музыканты ещё играли. Стефанель спустилась прямо к океану и села на песок, погрузив ноги в воду. Только океан, только музыка, только жизнь. Какой прекрасный день!