Роман с закрытыми глазами, или Каждое мгновенье о любви
Шрифт:
– Хорошо. Только времени на раздумья не так-то много. Выставка через две недели. Там будут также альтернативная музыка, пьесы, книги и одежда.
– Заманчиво…
– Подумайте, Стефанель. Как только я увидел ваши работы, я сразу понял, что место этой выставки на Берридасе. Вот моя карточка. Позвоните мне завтра.
Пребывая в состоянии лёгкого потрясения от услышанного, Стефанель взяла карточку и машинально убрала её в сумочку.
– Хорошо, я поняла. А вы тоже выставляетесь?
– Я немного пишу музыку и играю на некоторых музыкальных инструментах, но всё это ерунда по сравнению с вашим искусством. Что касается меня, то я бываю на Берридасе каждый год и помогаю всем понемножку – там удивительная атмосфера. Это даже не выставка, а некий фестиваль альтернативной субкультуры. Кроме этого будут вечеринки с танцами на песке и много всего интересного. Вы можете почитать
– Вы из Испании?
– Да, у меня дом в Андалусии.
– Зачем приехали в Биарриц? Только не говорите, что ради моих картин!
– Хорошо, не скажу, – рассмеялся Алехандро. – Я приехал навестить больную тётку Берту, которая всегда торговала мороженым на главной набережной. Приехав в этот раз, я обнаружил вашу выставку прямо на её торговой площадке! – прищурившись, сказал Алехандро.
Стефанель рассмеялась.
– И как же ваша тётка? Не сильно расстроилась из-за конкуренции за торговую площадку? – с улыбкой спросила Стефанель.
– Сначала она чрезвычайно расстроилась, а потом влюбилась в Ваши картины и надоумила меня пригласить вас на Берридас.
– То есть вашему приглашению я обязана тётке Берте?
– Получается, что так.
– Вы забавный, – сказала Стефанель, направившись к главной дороге. – Передайте тётке Берте от меня пламенный привет и скажите, что я обязательно подумаю и позвоню Алехандро. До свидания и спасибо за предложение, – обернувшись, добавила Стефанель, одарив Алехандро своей тёплой улыбкой.
– До встречи.
III. Берридас
Берридас представлял собой небольшую бухту, со всех сторон окружённую скалами. Вид с пляжа на море напоминал дивную картину, где нижняя рама – песок, верхняя – небо, а по бокам возвышались неровные каменистые скалы. Море на том полотне, в виду особенностей рамы, будто сдерживающей всяческое колебание стихии, было всегда абсолютно спокойным. В эту бухту в древние времена непременно заплывали пираты, так как в скалах было огромное количество гротов и ниш, чтобы прятать сокровища и боеприпасы. Сейчас Берридас был мировым центром различных субкультур. Сюда съезжались люди со всего света, чтобы насладиться духом свободы и самовыражения, чтобы открыть в себе новые возможности и пообщаться с себе подобными. Здесь можно было всё: ходить обнажённым, заниматься сексом на пляже, курить травку, принимать наркотики, громко петь, бешено танцевать – всё, но со смыслом. Сюда приезжали только осознанные люди, которые могли заниматься всем перечисленным, но вкладывая в это особый мировоззренческий смысл и духовность. Таким образом, в этом месте всё было пропитано мудростью и знаниями.
Фестиваль альтернативного искусства был ежегодным местом паломничества всех тех, кто ищет себя, смысл жизни, любовь и счастье. Во время мероприятия образовывалась настолько ресурсная и плотная атмосфера, что люди вообще не желали уходить с пляжа. Они не хотели спать, боясь пропустить каждую мысль, каждый звук, каждый образ. Целую неделю посетители буквально варились в собственном соку, перемешиваясь с соком друг друга и пропитываясь всеобщей энергией.
Музыкальные жанры были буквально врезаны в скалы. Там, в пещерах, играли музыканты на инструментах, выполненных из природных материалов. Там были завывания, похожие на флейту, стремящиеся буквально вытащить внутреннее наружу. Ритмичная дробь барабанов позволяла скрытым или неиспользуемым ресурсам человека концентрироваться. Тонкий звук колокольчиков пробуждал спящие чувства. Всё вместе звучало зовом абсолютно завораживающей, неземной мелодии, притягивая к себе, заставляя двигаться в такт, заставляя энергии генерироваться и тут же выходить в общее поле праны. Со стороны это выглядело, как беспорядочный танец, где полуодетые, а порой и совсем обнажённые люди трясли всеми частями тела, поднимали руки к небу, кружились вокруг своей оси, вытянув руки в стороны и запрокинув голову назад, прыгали, приседали и совершали прочие хаотичные движения. Столько свободы и самозабвения было в этом танце! На лицах читались эмоции музыки: то напряжение, то расслабленная неясность, то гром и страсть, то детское счастье. Каждая клетка тела и каждая волна души вибрировали в ритме музыки.
На пляже было много людей, несмотря на устоявшуюся жару. Они сидели кучками из пяти – десяти человек под зонтиками и вели различные беседы, периодически перемещаясь от кучки к кучке. Им приносили различные напитки. Некоторые курили марихуану.
За пляжем располагалось довольно большое помещение. В обычное время это был магазин, где продавали всё подряд местного производства: травы, алкоголь, одежду, картины и много чего ещё. Во время фестиваля магазин был переоборудован в выставочный зал, где размещались картины, скульптуры и инсталляции. В этом зале было прохладно, поэтому здесь было особенно людно. То есть, конечно, сюда приходили люди намеренно поразмышлять и порассуждать об экспонатах, но из-за сильной жары сюда периодически перемещались люди с пляжа, чтобы отдохнуть от зноя. Они, конечно, тут же цеплялись взглядом за какой-нибудь артефакт и начинали его возбуждённо обсуждать с соседями. Публика двигалась по залу, будто по плотному полю праны, стараясь почувствовать и вобрать в себя каждую вибрацию, каждую ноту, каждый символ. Кто-то сидел на полу и медитировал, глядя на картину. Кто-то зарисовывал вкратце интересную идею. В этом зале, так же как и в соседнем ресторане, играла живая психоделическая музыка (что-то типа флейты с барабанами), настраивая людей на вибрации своего внутреннего мира, своего Я.
Стефанель абсолютно слилась с общим движением. В этом месте её нарядом были лишь короткие джинсовые шорты и тонкая белая майка. Она чувствовала необыкновенный духовный подъём, какой не испытывала никогда в жизни. Здесь, в этом месте, она действительно слилась с происходящим, она действительно была частью целого, в то время как в своём родном городе девушка ощущала свою выставку и себя чем-то инородным. «Что же на самом деле считать родным местом, родным городом? – размышляла она, глядя на море. – То место, где родился? Место, где живёшь? Или, может, тот город, где друзья или родные? А где же во всём этом многообразии мест есть я? Я настоящая, чтобы об этом непременно знали все клетки моего организма и душа. Где же это место, где „я есть“? Наверное, там, где ощущаю себя в абсолютном единении с окружением. Там, где чувствую всё и всех вокруг как себя. Там, где однозначно понимаю, что есть я на самом деле, что я хочу делать и делаю именно это. Да, именно то, что я хочу делать, а не за меня (из меня) хотят делать, подчиняя законам общества. А лучше, когда законы общества абсолютно гармонично становятся моими законами. Или нет, лучше, когда вообще нет никаких законов. Лучше, когда есть просто моя жизнь, там, где кристально ясно понимание того, что я есть». Стефанель начинала понимать значение фразы «я есть» только здесь. Она почувствовала, будто и вправду стала вороной и сейчас летала, наслаждаясь полной свободой и счастьем.
С приходом темноты людей на пляже становилось всё больше. Они разводили костры, музыканты спускались от скал к огню. Таким образом образовывалось огненно-музыкальное кольцо. Алехандро играл на барабане, вписываясь в общий поток музыки вокруг костров. Народ собирался в центре круга и начинал двигаться под музыку. Марихуаны и иных смесей к вечеру стало гораздо больше. Вся атмосфера походила на подготовку к ритуалу вызова духов. Всё верно, так и есть, это и был ритуал – вызова собственного духа. Музыка выбивала из головы всякие мысли и погружала в танец вибраций собственной души, от этого танца возникала любовь, возникало счастье. Стефанель впервые почувствовала это ощущение – безмысленное единение себя с окружением, абсолютно свободный танец, где не надо ни на кого смотреть: каждое движение только для себя, только с собой, но в то же время со всеми вместе в гармонии. Стефанель периодически смотрела на Алехандро. Он был тоже весь погружён в музыку. Музыканты каждый раз улавливали текущие чувства людей, чтобы следующая композиция наиболее гармонично продолжала это настроение или переводила всех в иное, новое состояние. Каждый раз они попадали в точку – люди благодарили улыбками и аплодисментами. Стефанель не хотела пускать в голову мысли, куда стучалось всякое типа какой же он сексуальный, этот парень с моих картин. Нет, об этом потом, обо всём потом. Сейчас только она, только дух, только музыка.
Через два часа Алехандро сменил другой музыкант, и он спустился на пляж. Народ ему аплодировал, но не долго – никому не хотелось выходить из обретённого состояния динамической медитации. Алехандро пробирался сквозь толпу в поисках Стефанель. Он обнаружил её у моря с каким-то мужчиной в лёгких шелковых шароварах, они курили, болтали и смеялись. Мужчина периодически касался её талии, как бы невзначай. Девушка так задорно при этом смеялась, что Алехандро почувствовал что-то странное в груди. Он подошёл к ним.