Роман в социальных сетях
Шрифт:
«Прожить надо так, чтобы после смерти осталась куча долгов, и на похоронах все молчали, потому что о покойниках плохо не говорят».
А от лица «Модэста Одинарова» добавила:
«Хороший совет, но запоздалый».
Это понравилось «Иннокентию Скородуму». Он поделился этим постом у себя на странице, добавив с печальным смайликом:
«Какая разница, как прожить? Все равно это не жизнь».
Сидор Куляш также видел сны. Он долго потом носил их в себе, осторожно ощупывая изнутри, как мать ребенка, пытался осмыслить их содержание, превратив в слова, поведать жене или бумаге. Но у него это не выходило. Потому что во сне Сидор Куляш был умнее. Там он читал прославленные в веках
— Мама, — звал он во сне покойную мать. — Почему ты меня не любила?
— Любила, — эхом откликалась она.
Мать приходила веселая, беззаботным смехом напоминая юродивую, и Сидор Куляш во сне понимал, что был уже ее старше, и мог во всей неприкрытой наготе видеть совершенные ею ошибки, которые у него не было сил простить.
— Глупая, глупая! — твердил он, пока мать, обиженная, не исчезала.
И тогда Сидор Куляш просыпался, упираясь взглядом в фотографию молодой, улыбавшейся женщины, которая висела на стене напротив. Ему хотелось повернуть ее лицом к обоям, но он только кусал губы, точно в детстве, когда его оставляли одного на жарком опостылевшем пляже. Целыми днями он потом равнодушно скользил взглядом по фотографии, которая сливалась для него с джунглями обоев, вспоминая мать так же редко, как виделся с отцом — тот постарел, согнулся и при встрече говорил всегда одно и то же:
— А ты вырос… С деньгами все нормально?
— Нормально, — эхом откликался он.
Потом Сидор Куляш спрашивал о здоровье, и, не дождавшись ответа, как обычно, переводил разговор на свою работу, думая при этом, что люди не меняются, что в своих снах отец по-прежнему распоряжается банком. Сосредоточившись на морщинистых ладонях, которые потирал, казалось, для того, чтобы спрятать, Куляш-старший кивал невпопад, а, когда приходило время прощаться, поспешно обнимал сына, скрывая теперь руки у него за спиной, и по старинке произносил:
— Ну, передавай привет матери.
Сидор Куляш крепко прижимал отца к своей жирной груди и не мог понять, у кого из них двоих катятся слезы. А потом просыпался. Сидор был поздним ребенком, и с годами стал понимать, что совершенно не знает отца, который большую часть своей жизни провел до его рождения, и при всем желании никогда не увидит его молодости и друзей, с которыми тот мечтал за бутылкой вина, глядя на широкое голубое небо. Лежа в постели, он твердо обещал себе позвонить отцу, которого не видел с похорон матери. Но свое слово так ни разу и не сдержал.
После того, как Сидор Куляш захотел сделать репортаж о «Раскольникове» в группе к нему стали относится настороженно. «Завидуют, — по-своему понял он, когда его сообщения перестали комментировать. — А сами мечтают попасть в кадр». Но в глубине ему было обидно, и он оживился, когда «Аделаида», казалось, подтвердила его предположение:
«А можно мне попасть на телевидение? Я могла бы принять участие в ток-шоу».
«Их много. В каком именно?»
«Да в любом, у меня обо всем есть свое мнение».
«Свое ли? — подумал Сидор Куляш. — Стоит ли с ней говорить?» Но выбирать не приходилось:
«И все же определитесь. Какое ток-шоу вам больше нравится?»
«Мне абсолютно все равно! Они же на одно лицо».
И тут Сидор Куляш понял, что его разыгрывают.
«Пожалуй, ограничимся этой группой. Кстати, роль дуры у вас хорошо получается!»
«Репетирую ток-шоу», — парировала «Аделаида» с кучей язвительных смайликов.
Это понравилось «Иннокентию Скородуму» и «Зинаиде Пчель». Хотела к ним присоединиться и Полина Траговец. Но, вспомнив, что участники группы ей уже сняться, решила этого не делать. «Пора лечь на дно, — закрыла она сайт. — Иначе можно рехнуться».
Сидор Куляш также каждый день давал себе слово больше не появляться в группе. И каждый раз его нарушал.
— Сам как вечер — в Интернет, — коротко рассмеявшись, похлопал его по плечу начальник. — В жизни-то и поговорить не с кем.
— Эт-точно, — кивал Сидор Куляш. — И в Интернете все умнее, как в телестудии.
— Это потому что, вживую не видишь.
— И не дай Бог!
Сидор Куляш убеждал себя, что дискуссировать с членами интернетовского сообщества, все равно, что разговаривать с телеведущей, поставив перед собой банку пива. Но приходил вечер, принося тоскливое одиночество, заставляя вновь окунуться в аквариум по ту сторону экрана.
«У меня жена пустая, холодная, как рыба, — хотелось написать ему. — А развестись боюсь — идти некуда, да и привык». А вместо этого он рассуждал о том, почему каждый последующий муж хуже предыдущего, распространялся о коммуникационных технологиях, и рисовал картины далекого будущего. «Раскольников» больше не объявлялся, и Сидору Куляшу для репортажа пришлось довольствоваться тем, что есть. Он сделал упор на моральной стороне произошедшего в группе, живописуя страшный выбор, перед которым поставил ее убийца. «А как бы поступили вы?» — рефреном повторял он, обращаясь к зрителям. На этом вопросе строился весь репортаж, однако про исключение «Раскольникова» из группы, в котором сыграл главную роль, Сидор Куляш умолчал. В репортаже рассказывалось о сострадании, которое все мгновенно испытали к «Авелю», о том, как незнакомые люди, собирали деньги, чтобы выкупить его жизнь, и, наконец, о вмешательстве доблестной полиции, взявшей дело в свои руки. «Никаких уступок шантажистам, — объяснял актер в полицейской форме, нанятый Сидором Куляш вместе с реквизитом. — К тому же ваша жертва абсолютно бесполезна, в преступном мире свои законы, и киллер, взявший «заказ», не может его не выполнить». Изменив финал, Сидор Куляш проявил репортерское чутье, шестым чувством угадав правду, точно видел мрачный, сырой подъезд, в котором за железной коробкой лифта поджидал «Авеля» «Раскольников». Все получилось в лучших традициях жанра, его репортаж имел шумный успех, и Сидор Куляш был на седьмом небе.
— Не зря в Интерете сидишь, — похвалил его начальник. — Ссылку в своей группе оставил?
— Выложил видео, — уточнил Сидор. — Пусть посмотрят.
Но уже вечером он об этом пожалел.
«А вы мерзавец, — написала ему «Дама с @». — Всегда это подозревала, но не до такой же степени».
«Ой, только не надо этого! — перешел он в атаку. — Умничайте у себя дома, а у репортажа свои законы: он должен быть черно-белым. Ведь никто, повторяю, никто не дал бы на нашем месте и копейки! Рассказать, все как было? Хотите, чтобы зритель, узнав себя, переключил канал?»
«Вы правы, «Сидор Куляш», — написал «Иннокентий Скородум». — И все равно вы мерзавец».
«Отстаньте от него, — присоединился «Олег Держикрач». — Лгать — его профессия».
Это понравилось «Ульяне Гроховец», «Зинаиде Пчель» и «Даме с @».
«Идите вы к черту! — подавленный числом судей, огрызнулся «Сидор Куляш». — Ждите, когда этот благородный убийца постучит к вам в дверь!»
Реплика показалась всем странной, если не сказать истеричной. На самом деле Сидор Куляш переводил стрелки, выдавая собственный страх, к тому же его занятие впервые показалось ему гадким и постыдным. Он уже раскаивался, что бесцеремонно вторгался в чужую жизнь, продавая признания, выставляя нижнее белье.