Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]
Шрифт:
Матерь Божья, я сама их положила! В каком ящике? Скорее, скорее надо что-то срочно придумать. Я могла их потерять… Как потерять, вместе с ящиком, что ли?
— Да отвечай же, — торопил меня муж, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Ведь Викторчак на проводе ждет. Когда закончишь?
Вот пристал! Времени на раздумья не было, и я брякнула первое, что пришло в голову:
— Завтра. После обеда. Голова в дверях кивнула в знак согласия и скрылась. Какое счастье! Наверное, такое испытывает человек, чудом уцелевший при столкновении двух поездов.
Сидя над телефонной книгой, я медленно приходила в себя. А пан Паляновский хорош! Гарантировал полное отсутствие контактов… Но муж-то, муж! Он что, полный идиот? Как можно не понять, что я не Басенька? И видит меня вблизи, и разговаривает… Может, просто очень плохое зрение? Странно, что об этом важном обстоятельстве мне не сочли нужным сообщить. Как и о том, что он такой дурак.
Придя к утешительному резюме, я воспряла духом и нашла в книге то, что искала. Мужа звали Роман. Роман Мацеяк, химик, магистр. Возможно, правда, супруга звала его Зайчиком, Рыбкой или вовсе каким-нибудь Манюсем, но, поскольку мы в настоящее время находимся в состоянии холодной войны, нежности совершенно неуместны. Роман, и все тут!
— Барбара! — сухо позвал муж, когда я, положив на место телефонную книгу, уже выходила из оскверненной его присутствием гостиной. К нему я обернулась лишь потому, что он вообще издал какой-то звук, ибо «Барбару» никак не соотносила с собственной персоной.
— Барбара! — громко повторил он, и я уже ожидала привычного «ты, слушай!», но он вдруг сбавил гон и закончил как-то неуверенно, запинаясь, что совершенно противоречило смыслу сказанного: — Ты… того… сию же минуту напиши мне письмо. Я продиктую.
Застыв в дверях, я лихорадочно соображала, как отреагировать. Стефан Паляновский и в самом деле предупредил меня, что в обязанности Басеньки входит вести переписку мужа, так что его требование не явилось для меня неожиданным. Проблема заключалась в пишущей машинке. Где она? Опять упущение! А я ведь уже обыскивала дом, обнаружив при этом многие полезные вещи, в том числе сахар и имя мужа, но вот пишущая машинка мне не попалась нигде. Что же придумать?
Вдохновение снизошло внезапно.
— Изволь, — ответила я, постаравшись сделать тон голоса не просто холодным, но прямо-таки ледяным. — Вечером, как вернусь с прогулки, напишу. К тому времени, будь любезен, приготовь машинку и бумагу.
Муж, похоже, не ожидал, что я сдамся без сопротивления, и не сумел скрыть радость в голосе, до неприличия легко согласившись:
— Вот и хорошо, пусть вечером. И спохватившись, сурово добавил:
— Смотри мне, не вздумай задержаться. Естественно, я постаралась задержаться настолько, насколько выдержали мои промерзшие насквозь кости. В гостиной на низком столике уже была приготовлена машинка, рядом лежала стопка бумаги. Муж что-то искал на полках и в шкафчиках стеллажа, занимавшего целиком одну из стен гостиной. Так называемая «стенка» заменяла собой практически всю мебель в комнате — книжные и платяные шкафы, шкафы для белья и посуды и пр. и пр. Кроме дивана и кресел, в комнате стоял еще старинный секретер со множеством ящиков и дверок.
нее, сделал тщетную попытку заглянуть снизу, встал, растерянно осмотрелся по сторонам и в полном недоумении опять взъерошил волосы, причем сначала запустил в шевелюру одну руку, потом вторую и принялся отчаянно теребить волосы. Видно, помогло, ибо лицо его прояснилось, он кинулся к стеллажу и, открыв дверцу одного из шкафчиков внизу, извлек из него большой черный ящик. Я знала, что в таком черном футляре с полукруглой крышкой находится старинная швейная зингеровская машинка — точно такая же когда-то была у моей бабушки.
Муж, похоже, этого не знал. Сняв крышку и увидев швейную машинку, он в изумлении застыл над ней. Не знал, что у него в доме есть швейная машина? Не знал, что находится в ящиках секретера? Может, вообще первый раз в жизни оказался в этой комнате? Вон как затравленно озирается… А он снова в какой-то мрачной отрешенности уставился на несчастную машинку, потом раздраженно захлопнул футляр и опять огляделся. Мне стало страшно, до того он походил на человека, лишившегося рассудка: волосы взъерошены, стекла очков дико блестят, движения нервные, резкие. Не хватает только пены изо рта! Ну и влипла я! Обманом завлекли меня в этот дом и заперли наедине с сумасшедшим!
А сумасшедший явно что-то искал. Сочтя, видимо, секретер изученным, он принялся за стеллаж. Заглядывал во все его отделения, распахивал дверцы, выдвигал ящики, переставлял книжки. Постепенно он переместился в сторону и исчез из моего поля зрения, а потом и вовсе затих. Интересно, чем он там занимается? Покинув свое укрытие за лестницей, я тихонько заглянула в комнату. Псих стоял в углу, заложив руки за спину, и раскачивался с носка на пятку взад и вперед, взад и вперед. Глаза устремлены в одну точку, а на лице — тупое отчаяние. Что же такое эта злыдня спрятала от него?!
Я уже заканчивала ужин, когда муж появился в дверях кухни и мрачно заявил:
— Мне нужны иголка с ниткой. Кусок хлеба с маслом застрял у меня в горле. Так вот что он искал! Интересно, откуда мне их взять? Ничего похожего на швейные принадлежности мне не попадалось на глаза в этом доме, кроме упомянутой зингеровской машинки, а гадать, куда Басенька могла их засунуть, — бесполезно. Не стану же я сейчас, при нем, их искать?
— С какой ниткой? — неприязненно поинтересовалась я, чтобы выиграть время.
— С белой и черной, — подумав, ответил муж. Еще подумал и добавил: — И еще мне нужна булавка. Две булавки.
— Так возьми сам. Кто тебе запрещает?
— Взял бы, так ведь ты опять куда-то их засунула, — обиженно возразил он. — Сколько раз говорил — пусть стоит на виду, тогда буду брать сам. Я чуть было не ляпнула, что это не я засунула, а его Басенька, да вовремя прикусила язык. Вместо этого мерзким голосом ответила:
— Завтра дам. Ишь мода какая — шить по ночам!
Ему ничего не оставалось, как принять мои условия: