Роман
Шрифт:
Когда я запрыгиваю на заднее сидение и пристегиваюсь, папа оборачивается с водительского кресла:
— Ты нашла себе нового друга, тыковка?
Мое лицо краснеет, и я улыбаюсь шире, чем когда-либо.
— Ага. Он был очень милым. Немного странным, но милым.
— Что же, прекрасно, дорогая, — папа включает радио, и слова моей любимой песни "Вопреки всему’ Фила Коллинза заполняют машину.
Когда я оглядываюсь назад, чтобы еще разок посмотреть на Рома, прежде чем мы покинем автостоянку, я прекращаю улыбаться и накрываю рот рукой, потому что вижу самое страшное зрелище в своей жизни.
— Папа,
Самый крупный из мальчиков оттягивает Рома от тощего ребенка и бросает на землю, прежде чем Ром успевает пнуть его ногой и всем совершенно все равно, когда другие дети окружают его, неоднократно пиная в спину, в живот, в голову, везде, снова и снова.
— Папа! Пожалуйста! Они бьют его! Сильно. Мы должны пойти помочь ему! — поток слез течет по моим щекам и размывает зрение, когда папа сворачивает на главную дорогу.
— На то они и мальчишки, Мак. Почему ты так расстроена? Черт, на прошлой неделе ты сломала Рику нос апперкотом, и он сказал, что неудачно упал на землю, вчера ты ударила Бобби по яйцам так сильно, что пришлось везти бедного мальчика в больницу.
Смех папы смешивается с мелодией песни, пока я в замешательстве смотрю в заднее окно машины, раз за разом проигрывая сцену в своей голове. Все, что я могу произнести в ответ, звучит тихо и надломлено:
— Папочка, они не играли так, как мы.
В тот день он так и не вернулся назад.
Я загадывала на каждую падающую звезду и каждый день молилась на ночь, что однажды снова смогу увидеть Рома и убедиться, в порядке ли он.
Но я его никогда больше не видела.
Глава 1
Роман
1995
Сейчас самая середина государственных экзаменов и мой последний год учебы в университете. Моя степень бакалавра в психологии — сложный выбор, который я сделал, считая, что он поможет мне добиваться успеха в будущем; сейчас же она в пределах моей досягаемости и всего в паре месяцев от меня.
Кабельные стяжки затягиваются на шее Аманды, пока она продолжает бороться. Вид ее выкатывающихся глаз и синеющих губ заставляет меня врезаться в нее своим членом все сильнее и сильнее. Когда моя сперма наполняет ее тугую киску, прозрение обрушивается на мою голову. Я вижу яснее, чем когда-либо раньше. Мой взгляд устремляется к университетскому формуляру на рабочем столе моего компьютера, который умоляет меня, чтобы я начал ординатуру в их организации.
Хватая нож для очистки фруктов с тумбочки рядом с кроватью, я скольжу им под стяжки, срезая пластик с горла Аманды. Я спешу к формулярам на моем столе и слышу стук ударяющегося об пол тела, когда она задыхается, а вдохи эхом отражаются от стен моей комнаты.
— Чт… Роман, что это было… Роман?! — ее голос явно искаженный и хриплый, как у курильщика со стажем, который выкуривает две пачки в день.
— Произнеси мое имя снова и это будет последнее имя, которое слетит с твоих губ, — рявкаю я через плечо, пока листаю бланки, чтобы найти лучшее место в ординатуре для акушера-гинеколога.
— Женщины, — бормочу я себе под нос, все еще потрясенный своим открытием. — Конечно. Это всегда сводится к женщинам.
Несмотря на то, что ее грубые слова оказывают на меня воздействие, требуется весь контроль, имеющийся у меня, чтобы не закончить то, для чего я начал использовать кабельные стяжки.
— Женщинам? Нет, ни хрена это не сводятся к женщинам! — поднимаясь, выкрикивает она. Боковым зрением, я наблюдаю за ней, как она раскатывает по своему гибкому телу темно — серое платье, прежде чем встать на каблуки. — Рома… извини, что это было? Что случилось, что я сделала не так?
— Аманда, дело не в том, что ты сделала что-то не так, любимая, маленькая, идеальная мазохистка внутри тебя показала мне направление жизни, которое следует принять, — я вздыхаю, поворачиваясь к ней спиной. — А теперь, уходи, — я киваю в сторону двери со злобной улыбкой на лице.
Ее глаза наполнены слезами, когда она грустно улыбается и идет к двери. Голос девушки, надламывается, пока она произносит:
— Пожалуйста, помни, что я люблю тебя. Прощай.
После того, как она тихо закрывает за собой дверь, мой взгляд падает на формуляр, и я заполняю необходимую информацию своим идеальным каллиграфическим подчерком. После заполнения анкеты я помещаю ее в конверт и наклеиваю на него марку, прежде чем отправиться в офис кампуса.
На обратном пути к общежитию мне на глаза попадаются неистово рыдающие девушки и парни, которые выглядят так, будто увидели привидение. Машины полиции и скорой помощи окружают студентов и общежитие. Один из моих знакомых, Брэд, подбегает ко мне, качая головой:
— Чувак! Ты знаешь, что случилось с девушкой, с которой ты трахался, с Амандой? Она просто ласточкой спрыгнула с крыши общежития для девчонок! Полиция нашла письмо, которое было у нее в руке, но они не говорят, что в нем!
Глазами я прослеживаю направление его руки, которое он указывает жестом, и наблюдаю за хаосом, развернувшимся на территории кампуса.
— Кто-нибудь взглянул на письмо до того, как здесь оказалась администрация? — спокойно спрашиваю я.
Прежде чем обернуться к Брэду, от которого я жду ответ, я замечаю, как девушка говорит с офицером и указывает в моем направлении.
— Нет, Этого я не знаю. Первым ее нашел охранник кампуса.
Офицер подходит ко мне с блокнотом и ручкой в руке, прежде чем спрашивает:
— Вы — мистер Роман Пейн?
Я спокойно протягиваю ему ладонь для рукопожатия и после того, как мужчина перекладывает блокнот и ручку в левую руку, он повторяет мой жест.
— Это я.
— Я — детектив Хит Маккензи, — его влажная лапа медленно перемещается вверх и вниз в жалком подобии рукопожатия. — Знали ли вы, Аманду Роббинс? — спрашивает он, усиливая хватку и прищуриваясь, глядя на меня.
— Знал, — уважительно отвечаю я, не разрывая зрительный контакт и не прерывая рукопожатие.
— В письме, найденном вместе с мисс Роббинс, говорилось, что она выпустила зверя или демона, которого увидела в глазах Романа Пейна, и о чем очень сожалела и не могла жить с этим дальше. У меня есть к вам вопрос, — его лицо находится в нескольких сантиметрах от моего, что ставит нас почти нос к носу, прежде чем он заканчивает. — Есть ли в вас что-то демоническое или звериное, мистер Пейн?