Роман
Шрифт:
На моих губах расплывается улыбка, когда я прищуриваюсь и сжимаю его руку настолько сильно, насколько могу, чтобы не осталось следов.
— Конечно есть, офицер. У нас у всех есть демоны. На все дальнейшие вопросы я без своего адвоката отвечать не буду.
От голоса офицера я немного колеблюсь, когда оборачиваюсь, чтобы уйти, но все же продолжаю направляться к зданию общежития:
— Не планируйте каких-либо отпусков, и если у вас есть какие-то планы, которые заставят вас покинуть черту города, я советую их отменить. Мы увидимся снова, мистер Пейн, и я получу ответы, почему мисс Роббинс предпочла покончить с собой, чем перевестись
— Хорошего дня, офицер, — кричу я через плечо.
— Единственную вещь, которую ты должен обо мне знать — я люблю головоломки, и эта одна из тех, которую я собираюсь разгадать.
Закрывающаяся дверь общежития заглушает его словесные угрозы. Я нажимаю кнопку лифта с номером своего этажа, бормоча:
— Это не головоломка — это игра в шахматы; это моя жизнь, и ни за что на свете ты не узнаешь, куда угодил, пока я не произнесу: "Шах и мат."
2005
Приближается окончание моей аспирантуры в Вашингтонском университете, отсутствие сна и стресс увеличивают число необдуманных поступков, на которые я уже не могу закрывать глаза. Я чувствую, что теряю контроль и не могу самостоятельно подвить потребность в насилии во время занятия сексом, и впервые в жизни мне страшно. Мой страх заключается в том, что я не боюсь того, что меня, так или иначе, поймают.
Как можно бояться, когда не чувствуешь страха?
Это состояние не дает мне спать по ночам тем, что вторгается в мои сны; оно также отвечает за мою невнимательность днем.
— Эй, за этим столом сидишь только ты? — мягкий женский голос вырывает меня из моих запутанных мыслей.
Передо мной стоит идеал красоты. Солнце проникает сквозь ее длинные светлые волосы, создавая ореол вокруг головы, пока темно-карие глаза сверкают, когда она смотрит на меня, а ее пухлые губы складываются в улыбку и девушка, нахмуриваясь, спрашивает:
— Это что, да? Нет? Вали отсюда к черту Хизер, или как? — ее смех провоцирует мою грудь сжаться, а слова застрять в горле.
Я откашливаюсь, чтобы скрыть свою неуверенность и вскакиваю со стула, засовывая книги в сумку, когда выплевываю:
— Нет, за этим столом сидел только я. Когда ты грубо помешала мне, теперь за этим столом сидишь ты. Научись уважать правила библиотеки. Я уверен, что существует по крайней мере одно — соблюдай тишину.
Я разворачиваюсь на пятках и выбегаю из библиотеки к своей машине. Только после того, как я оказываюсь в своем кожаном кресле за массивным дубовым столом с книгами и файлами пациентов, пока на заднем фоне играет Бах, мне кажется, что я успокаиваюсь и начинаю дышать.
— Хизер, — бормочу я, когда она всплывает в моей памяти; легкий аромат ее духов, ее черные, черные глаза. Я качаю головой и потираю руками лицо, чтобы стереть ее образ из своей памяти. Только когда она становится ничем, кроме остатков тумана, я снова способен готовиться к экзаменам.
Я бы никогда открыто не признался в этом, ни одной живой душе, однако, ты здесь, чтобы прочитать мою историю, которой я готов поделиться с тобой, какой невероятно забавной я нахожу свою судьбу: профессия, для которой я был рожден, состояла не только в том, чтобы извлекать выгоду, нет, я должен был стать специалистом в своем деле, что так расходится с моей внеклассной деятельностью.
Деятельность, которая становится все более изощренной при каждой новой встрече.
Скоро я буду помогать женщинам не только родить ребёнка, но и проходить с ними весь срок от зачатия до рождения. Я буду использовать их половые органы, чтобы добиться профессионального успеха: стану причиной появления новой жизни.
Я — это жизнь в самой простейшей форме.
Я создан для жизни и стремлюсь ее даровать. Притяжение и отталкивание, инь и янь, свет и тьма, жизнь… и смерть.
Я — Роман Уильям Пейн.
Глава 2
Хизер
2005
Я упираюсь руками в стеклянные двери конференц-зала и придерживаю плечом, чтобы вовремя открыть их, прежде чем появиться на встрече, которая уже началась. После того, как я раскладываю свои файлы на длинном прямоугольном столе, то опускаю руки вниз, чтобы расправить подол юбки и скрещиваю ноги.
После того, как мои файлы открыты, я бегло осматриваю мужчин в комнате и обнаруживаю сержанта уголовной полиции, который с прищуром смотрит на меня.
— Ну? Мак, как прошел твой первый день в группе? Как я слышал, ты облажалась. Ты сказала мне, что я могу тебе доверять. Твой отец был моим напарником почти двадцать лет, упокой Господь его душу и он ЕДИНСТВЕННАЯ причина, почему я дал тебе этот шанс. Теперь скажи мне, почему я должен оставить тебя в этом деле.
На самом деле?
— На самом деле? Я облажалась? Вот как? Это был мой первый контакт с преступником. Я не виновата, что парень вывалил свое дерьмо, потому что я задала ему вопрос. Если ты собираешься уступить мне его, то уступай, но если ты планируешь допрашивать меня и звонить по каждому пустяку, я лучше буду работать на улице, — я забираю свои файлы и начинаю подниматься, когда останавливаюсь от хлопка его ладоней по столу.
— Все вон! Сейчас же! Мак, ты остаешься, — он резко поднимается отчего его кресло врезается в стену позади него, и он начинает расхаживать по комнате, как зверь в клетке. После того, как все уходят и дверь закрывается, он подходит ко мне и останавливается, когда мы оказываемся лицом к лицу. — Ты этого добивалась?
Я расправляю плечи и поднимаю подбородок, вторгаясь в его личное пространство, прежде чем заговорить сквозь зубы:
— Нет, если ты собираешься отдать его мне, подвесив перед лицом, как приманку. Может быть я молода, но чертовски хороша. Результаты моих тестов и полевых сборов говорят сами за себя, и ты это знаешь. Я лишь прошу, чтобы ты смотрел на меня, как на любого другого детектива. Мне нужно, чтобы ты перестал обращаться со мной, как со своей дочерью, дядя Джей. Ты не можешь этого понять?
По пути к двери я хватаю свои файлы и прежде, чем успеваю уйти от сержанта, Джей Стилс делает последнее предупреждение:
— Maк, не подведи меня.
Я прищуриваюсь и искоса бросаю взгляд на него через плечо:
— Я никогда не поступлю так, Джей.
***
Как только я захожу в квартиру, которая принадлежит мне и моему старшему брату — Бобби, то скидываю туфли и бросаю сумочку на столик в прихожей.
— Бо? Ты дома, малыш?
— Я здесь! — я слышу его голос, доносящийся из кухни, и наблюдаю, как он достает из холодильника "Бад Лайт". — Хочешь пива? — выкрикивает он.