Романсеро
Шрифт:
Баронессы Соломон.
Вот судьба прекрасных перлов!
Ларчик меньше приключений
Испытал, -- его оставил
Юный Александр себе,
И в него сложил он песни
Бесподобного Гомера,
Своего любимца. На ночь
Ставил он у изголовья
Этот ларчик, и оттуда,
Чуть задремлет царь, вставали,
В сон проскальзывали тихо
Образы героев светлых.
Век иной -- иные птицы
Ах, и я любил когда-то
Эти песни
Одиссея и Пелида,
И в душе моей, как солнце,
Рдели золото и пурпур"
Виноград вплетен был в кудри,
И, ликуя, пели трубы.
Смолкни, память! Колесница
Триумфальная разбита,
А пантеры упряжные
Передохли все, как девы,
Что под цитры и кимвалы
В пляске шли за мной; и сам я
Извиваюсь в адских муках,
Лежа в прахе. Смолкни, память!
Смолкни, память!.. Речь вели
Мы о ларчике царевом,
И такая мысль пришла мне:
Будь моим подобный ларчик,-
Не заставь меня финансы
Обратить его в монету,-
Я бы запер в этот ларчик
Золотые песни рабби
Иегуды бен Галеви -
Гимны радости, газеллы,
Песни скорби, путевые
Впечатленья пилигрима -
Дал бы лучшему цофару
На пергаменте чистейшем
Их списать, и положил бы
Рукопись в чудесный ларчик,
И держал бы этот ларчик
На столе перед кроватью,
Чтоб могли дивиться гости
Блеску маленькой шкатулки,
Превосходным Барельефам,
Мелким, но таким прекрасным,
Инкрустациям чудесным
Из огромных самоцветов.
Я б гостям с улмбкой молвил:
"Это что !
– - Лишь оболочка
Лучшего из всех сокровищ:
Там сияют -бриллианты,
Отражающие небо,
Там рубины пламенеют
Кровью трепетного сердца,
Там смарагд обетованья,
Непорочные лазури,
Перлы, краше дивных перлов,
Принесенных Лже-Смердисом
В дар пленительной Атоссе,
Бывших лучшим украшеньем
Высшей знати в этом мире,
Обегаемом луною:
И Таис, и Клеопатры,
И жрецов, и грозных мавров,
И испанских государынь,
И самой высокочтимой
Баронессы Соломон.
Те прославленные перлы -
Только сгустки бледной слизи,
Выделенья жалких устриц,
Тупо прозябавших в море.
Мною ж собранные перлы
Рождены душой прекрасной,
Светлым духом, чьи глубины
Глубже бездны океана,
Ибо эти перлы -- слезы
Иегуды бен Галеви,-
Ими горько он оплакал
Гибель Иерусалима.
И связал он перлы-слезы
Золотою ниткой рифмы,
В ювелирно стихотворства
Сделал песней драгоценной.
И доныне эта песня,
Этот плач великой скорби
Из рассеянных по свету
Авраамовых шатров
Горько льется в месяц аба,
В день девятый -- в годовщину
Гибели Иерусалима,
Уничтоженного Титом.
Эта песня -- гимн сионский
Иегуды бен Галеви,
Плач предсмертный над священным
Пеплом Иерусалима.
В покаянной власянице,
Босоногий, там сидел он
На поверженной колонне;
И густой седою чащей
Волосы на грудь спадали,
Фантастично оттеняя
Бледный, скорбный лик поэта
С вдохновенными очами.
Так сидел он там и пел,
Словно древний ясновидец,-
И казалось, из могилы
Встал пророк Иеремия.
И в руинах смолкли птицы,
Слыша вопли дикой скорби,
Даже коршуны, приблизясь,
Им внимали с состраданьем.
Вдруг, на стременах качаясь,
Мимо, на коне огромном,
Дикий сарацин промчался,
Белое копье колебля,-
И, метнув оружье смерти
В грудь несчастного поэта,
Ускакал быстрее ветра,
Словно призрак окрыленный.
Кровь певца текла спокойно,
И спокойно песню скорби
Он допел, и был предсмертный
Вздох его: "Иерусалим!"
Молвит старое сказанье,
Что жестокий сарацин
Был не человек преступный,
А переодетый ангел,
Посланный на землю небом,
Чтоб унесть любимца бога
Из юдоли слез, без муки
Взять его в страну блаженных.
В небе был он удостоен
Крайне лестного приема,-
Это был сюрприз небесный,
Драгоценный для поэта.
Хоры ангелов навстречу
Вышли с музыкой и пеньем,
И в торжественном их гимне
Он узнал свою же песню -
Брачный гимн синагогальный,
Гимн субботний Гименею,
Строй ликующих мелодий,
Всем знакомых, -- что за звуки!
Ангелы трубили в трубы,
Ангелы на скрипках пели,
Ликовали на виолах,
Били в бубны и кимвалы.
И в лазурных безднах неба
Так приветливо звенело,
Так приветливо звучало:
"Лехо дауди ликрас калле!"1
– -----------------
1 "Выйди, друг, невесту встретить!" (древнеевр.)
4
Рассердил мою супругу
Я последнею главой,
А особенно рассказом
Про бесценный царский ларчик.
Чуть не с горечью она мне