Ромашка для Горыныча

Клермон Юлианна

Открываю рот. Слов нет, одни эмоции. Мажор навис надо мной, такой высоченный. И стоит так близко, что мы почти соприкасаемся.

Полотенце с головы, видимо, слетело, потому что в лицо лезут мокрые пряди. Одной рукой пытаюсь их убрать, другой намертво сжимаю на груди края халата.

— Слышь, ромашка, — хрипит Горин, — ты так по общаге не ходи. Слишком много тут придурков — любителей срывать цветочки.

Говорит, а сам, не отрываясь, на меня смотрит. И в глазах закручивается что-то тёмное и до жути

пугающее.

— Я из душа, вообще-то… — оправдываюсь зачем-то.

Ой, что-то ему ещё хуже стало. Вижу, как на шее жилка начинает биться. Быстро-быстро. А глаза абсолютно дурные становятся.

И вдруг он с силой втягивает в себя воздух, протягивает руку, убирает с моего лица мокрую прядь, сглатывает и наклоняется, одновременно притягивая меня за затылок.

Ой, это что… он меня что… э… целовать собрался?

Ну нет, мы так не договаривались! Резко ныряю под руку и выворачиваюсь.

Мне ещё мажоров всяких не хватало! Пусть вон, Элинку свою целует! Или у кого он сегодня ночевал? Куда, вообще, коменда смотрит, или для мажоров у нас отдельные правила?

Отскакиваю в сторону. Сверлю его гневным взглядом.

— Ты что, совсем? — возмущённо фырчу.

Горин немного дёргается, как будто приходит в себя. Взгляд проясняется. Он убирает руки в карманы, а на лице опять появляется наглая ленивая улыбочка.

— Я же сказал, в таком виде по общаге не ходи. Ещё наткнёшься на какого-нибудь придурка.

Так и хочется ответить: ага, ага, как раз на их предводителя только что наткнулась!

Но молчу, ибо — чревато. Только недовольно пыхчу и сурово свожу брови.

— Беги, ромашка! И вещи свои не забудь.

Он кивает на пакет и полотенце, а глаз с меня всё равно не сводит. Странный он какой-то!

Поднимаю своё добро с пола и обхожу стороной главного придурка. Почти обошла.

— Я не ромашка! Меня зовут Соната!

Мажор усмехается.

Ой, дура! На фига ему моё имя? Мне что, мозги дверью вышибло, а я не заметила?

Разворачиваюсь и бегу в комнату, сломя голову. Залетаю, захлопываю дверь и выдыхаю.

Девчонки уже проснулись. Смотрят на меня ошарашенно. Алина с расчёской в руках застыла, а Рита полотенце чуть не уронила.

— Сонь, что опять? Пристал кто-то?

Алина смотрит встревоженно.

Машу головой. Нет!

— А чего неслась, будто за тобой черти гнались? — спрашивает Рита.

— Ни… ничего.

Глубоко вздыхаю и иду одеваться. Стараюсь на девчонок не смотреть, но спиной чувствую напряжённые взгляды.

Не выдерживаю, поворачиваюсь. Смотрят на меня выжидающе.

— Ну что? Норм всё, сказала же! По лбу дверью получила. Сама виновата. Зевать меньше надо.

Не верят.

Театрально закатываю глаза, понижаю голос и уже более спокойным тоном объясняю:

— Шла по коридору, засмотрелась. А там кто-то

из комнаты выходил, вот в лоб мне дверью и зазвездил. Ну, я и побежала. Чтобы морали не выслушивать!

Ну а что? Даже и не соврала.

— Тебя в коридор одну отпускать опасно.

Алина осуждающе качает головой и снова поворачивается к зеркалу, а Рита в этот же момент улыбается и вдруг мне подмигивает.

Таращусь на соседку. А она большой палец вверх выставляет и бровями так многозначительно играет.

Вопросительно поднимаю в ответ свою бровь и дёргаю подбородком. Что?

— Девочки! — с обидой в голосе тянет Алина. — Если я не стою к вам лицом, это не значит, что я ничего не вижу в зеркале.

Перевожу на соседку испуганный взгляд и вижу её отражение.

— Или вы мне сейчас говорите, что за пантомиму устроили, или я с вами больше не разговариваю.

А я что? Я ничего!

— Это всё Рита! Алин, я правда не знаю, чего она мне семафорит, — пищу жалостливо.

Вдвоём переводим вопросительные взгляды на виновницу.

Рита вздыхает.

— Ну, девчонки! И так же всё понятно.

— Мне — нет! — восклицает Алина.

— Мне тоже, — поддакиваю.

— Я думаю, наша Сонька что-то от нас скрывает, — поясняет Рита. — Точнее, кого-то.

Обалдеваю. Молча моргаю и открываю рот.

— Со-о-онь? — Алина упирает руки в боки и поворачивается ко мне.

— Я ни при чём! — тут же открещиваюсь. — Это всё Риткины фантазии. Меньше надо любовные романы читать.

— Сонь! — уже в два голоса и требовательно.

Да это какая-то диктатура пролетариата!

Гнусь под давлением двух пристальных взглядов и, в итоге, сдаюсь.

Рассказываю, что случилось вчера и сегодня. Девчонки зажимают рты руками. Алина пищит, Рита в блаженной истоме закатывает глаза.

— Офигеть, Сонька! Ну ты даёшь! Такого парня в первый же день завлекла! Он такой классный! А тачка какая! И небедный! А я же говорила, что он твоя судьба!

Пищат то поочерёдно, то вместе. Подбегают, обнимают, хватают за руки.

А я хватаюсь за голову.

— Девочки, стоп! Остановитесь!

Но бесовщина продолжается ещё какое-то время.

Наконец, успокаиваются. Уф! Можно дышать.

— Девочки, послушайте! — стараюсь донести мысль понятно. — Меня он не интересует.

После секундного ступора первой отмирает Рита.

— Это как? Девчонки на кухне вчера о нём столько жужжали, что слюной весь пол закапали, а тебя "не интересует"? — передразнивает она, а я пожимаю плечами.

— Я учиться приехала, а не романы крутить.

— Сонь, ты нормальная? — Алина смотрит недоумённо. — А как же романтика, чувства, бабочки в животе, к конце концов?

— Поцелуи под луной, жаркие признания, — вторит начитавшаяся любовных романов Рита.