Ромашка
Шрифт:
А если тяжелые ранения? А если подручных средств не хватит? А если?.. Эти "а если" читались во взглядах, в сдержанных движениях, с которым перебирали и сортировали остатки зелий, мазей, заранее заготовленных и хранящихся под строгим контролем в резерве заморозок, стазисов, обезболиваний, сращивателей.
Соовит приказал "выгребать все".
В общей суматохе Нила оказалсь забыта и оттерта к выходу их коридора. Стараясь не стеснять никого, вышла в приемную на первом этаже и присоединилась к сортировке. Сильф все время находился рядом, ненавязчиво
— Где Тэй? — просила девушка, тяготясь молчанием. После того обмена энергией, что произошел, чувствовала себя неловко. Вопросов становилось все больше, но для них было не место и не время.
— На верхних этажах, Соовит попросил помочь, если опять будет поток.
— Так это ты даром Земли назвал некромантию? — Равнодушно поинтересовалась Нила.
Ван смущенно улыбнулся:
— Ну, почти земли…
Нила кивнула на каламбур и в этот момент засиял портал. Тишина. Мгновение. И тишину взорвало звуками. Затаскиваемые на носилках или своим ходом, при поддержке полевых целителей, поступали раненые.
Четкие приказы старших целителей. Чуть вибрирующие порталы на этажи. Первая помощь. Все закрутилось, Нила уже не обращала внимание на свое состояние. Всей своей сущностью цепляясь за мысль: "еще немного, еще".
В этот раз раненых и правда поступило не так много, как в прошлый. Чуть больше пяти десятков. Но каждый в крайне удручающем состоянии. Своим ходом могли передвигаться только пятеро из них.
Певыми закончились обезболивающие заклятия.
Потом стазисные.
Зомораживающих, сращивающих и очищающих было больше всех. Но и они подходили к концу.
Даже мужчины-целители бледнели от криков и воя воинов, сращива наживую плоть, кости, кожу, органы.
Девушки, не скрываясь, плакали. Нила и сама выполняла свою работу автоматически, время от времени смаргивая соленую влагу. Если бы не поддержка сильфа за спиной, пришлось бы совсем туго. Но он распространял вокруг себя удивительно сокойную уверенность, и ее чувствовала не только Нила. Никто не впадал в отчаяние, было тяжело, плохо, местами отвратительно. И тем не менее ни одного обморока или срыва.
Уже сбиваясь со счета, непоятно на каком пациенте, не сговариваясь, начали отпускать силу, запаянную в блоки Кто до трех витков, кто до двух.
Напряжение нарастало, как и отчаяние.
«Ничего, больше ничего не осталось». — Нила смотрела на полки, где лежали остатки шариков с готовыми закинаниями, когда за спиной услышала хриплое:
— Последний.
Тихим шепотом по этажу пронеслась хвала Покровителям. Нила сама на секунду, по привычке, опустила голову и прикрыла глаза, всем сердцем говоря "спасибо" за то, что дали силы справиться.
Но установившаяся следом тишина не была сокойной. Она выстужала, заставляя замирать сердце и, одновременно, биться чаще.
Девушка почувствовала, как сама Смерть тихо стоит рядом и ждет. Не набрасываясь, не угрожая, а обещая только покой, каждому, кто с ней пойдет. Освобождение от страсти, зависти, любви, ненависти. От любых порокв,
Ужас. Липкий. Покрывающий холодным едким потом. Трясущий. Отвратительно выворачивающий внутренности.
Нила обернулась, только мельком заметив золотистую молнию, ловко несшуюся прямо к ней.
Не слышала возгласов удивления и раздражения от тех, кого эта "молния" случайно отталкивала.
Не чувствовала жара обнимающих ее рук.
Она видела. Весь мир сузился до картинки. Все чувства превратились в зрение, смешались, обострились.
Обычные деревянные носилки. Рядом с ними пыльный, уставший целитель из полевых что-то объяснял Соовиту, отчаянно жестикулируя.
На носилках плотная ткань со следами крови и пустотой там, где должны быть ноги. Осунувшееся, серое, почти мертвенно-серое лицо. Глаза открылись и окатили ее чернотой, промелькнули и пропали искорки, уголок губ почти поднялся в усмешке…
И она закричала.
Закричала так, как никогда в жизни.
* * *
— Ничего! — В который раз пытаясь выжать из себя хоть кроху силы. Рыдая. Захлебываясь этими рыданиями, но упрямо пытаясь высвободить еще виток.
— Совсем ничего, будь все проклято! — Нила опустила голову на руку раненого и плечи ее затряслись.
Отвращение к самой себе затопило.
Он умирал, а она не могла ничего сделать. Сила Вана плотно запечатала весь блок не завая пробиться собственной магии девушки.
Пока он умирал, она смотрела в эти фиолетовые глаза.
Пока он умирал, она поддавалась греховным эмоциям.
Пока он умирал…
Ненависть. Всепоглощающая.
Она ненавидела себя. Свое увлечение сильфом. Свою беспомощность сейчас.
Все мысли крутились вокруг «если бы», повторяющихся по кругу. Они не давали дышать, не давали здраво мыслить, не давали ничего, кроме еще большего погружения в пучину самобичевания.
В какой-то момент, когда рыдания затихли, а потом возобновились с новой силой, девушка почувствовала, что в ладонь ткнулось что-то теплое. Нила автоматически схватилась да это "что-то" и поднесла к глазам.
Камень? Цветок? От него так и фонило чистой магией. Чистая магия. Нила истерично хохотнула.
Такая редкость и в таком количестве.
— Покровители… — Она не смотрела на того, что передал ей этот кулон, но была благодарна ему так, как никогда и никому. Поделиться такой роскошью, которую даже магистры не знали, как восстановить. Уже впитывая податливую и льнующую к ней чистую, бесцветную магию, Нила почувствовала странную эмоцию, похожую на горечь. И ощущение, не менее странное, что это и нее ее эмоция вовсе. Но разве было ей до этого какое-то дело? Она смотрела, как белая субстанция, невидимая обычным взглядом, наполняла ее собственные магичесткие каналы и на глазах превращалась в зеленую, целительскую. Как только резервы стали востанавливаться, связывающий блок лопнул, даря ощущение легкости и свободы. Насколько сковывает этот блок, Нила раньше и не замечала.