Ромейский талисман
Шрифт:
– Стоять! – Давид железной рукой перехватил поводья Ольгиного коня, заставив рыжего жеребца успокоиться. – Стой, говорю!
То ли реакция рыжего, почуявшего силу человека, подействовала на остальных коней, то ли рассеялся запах лесного зверья, взволновавший и напугавший их, но только лошади немедленно успокоились, и люди в седлах облегченно вздохнули. Зато теперь до них донесся отчетливый запах гари – ветер переменился, и теперь дым пожарища несло на северо-восток, в сторону киевлян.
Влад Вороня первым осознал, чем это грозит.
– Уходить надо! – крикнул он. – Огонь на
– Уйдем. – Давид старался казаться спокойным, хотя мысль о том, что ему, бесстрашному воину, приходится отступать перед слепой и бессмысленной стихией, была ему очень неприятна. – Пожар ползет медленно, успеем уйти.
– Не скажи, витязь, – проговорил Ворш, подъехав к армянину. Лицо ведуна, обычно невозмутимое, на этот раз выражало тревогу. – Верховой пожар несется не медленнее ветра, который его раздувает. Помедлим, попадем в огненную ловушку. Сам видел, что зверье бежало, огнем врасплох застигнутое, стал-быть, пожар этот недавно начался, а полыхает так, будто лес намеренно стеной подожгли.
– Будь он проклят! – Давид посмотрел на птиц, которые продолжали тучей кружиться над отрядом. – Едем обратно. Через этот поедем… Как там старшина называл город?
– Через Полчев, – подсказал Ворш. – Чаю, нет у нас другого выхода.
– Вот и кончился наш путь безбранный! – усмехнулся Чага.
– Едем! – скомандовал Давид, дал шпоры коню, срывая на Арциве свою злость. – Хейя!
Взгляд Ворша упал на Ивку. Девушка осталась чуть в стороне от основной группы всадников, ее взгляд был прикован к горящему лесу на юге. Лицо Ивки было странно спокойным, и Ворш внезапно догадался – Ивка предвидела этот пожар. И еще он подумал, что девушка эта необыкновенно красива, и редкой красотой. Даже несмотря на еще не до конца сошедшие с лица следы побоев, нанесенных насильниками. Он подскакал к ней, окликнул. Ивка вздрогнула, посмотрела на ведуна отсутствующим взглядом.
– Поехали, красавица, – сказал ей Ворш. – Чего понапрасну тут стоять? Глядишь, огонь проворнее нас окажется. Или тебе опять что мерещится?
– Опять мой сон, – сказала Ивка, и голос ее дрогнул. – Огонь я во сне нынче видела. Снова вещий сон.
– Огонь, говоришь? – Ворш даже не удивился ее словам, он знал, что девушка скажет что-нибудь в этом духе. – И что же?
– Ничего. – Ивка мотнула головой, будто стремилась согнать с себя какое-то наваждение. – Страшно мне просто. Не будет нам дороги.
– А мы в объезд поедем, – шутливым тоном сказал Ворш, хотя ему было не до шуток. – Ляд с ним, с пожаром! Поехали, а то дружина без нас ускачет.
– А ты будешь рядом со мной? – вдруг спросила Ивка таким тоном, что сердце Перунова жреца-воина дрогнуло. На мгновение Ворш даже оцепенел. Все вокруг него исчезло, остались только ясные зеленоватые глаза Ивки – и кричащая в них мольба о помощи.
– Буду, – твердо сказал Ворш и, подъехав к девушке вплотную, неожиданно для самого себя поцеловал ее в лоб. – Перуном клянусь, Белбогом, Хорсом пресветлым. Предками своими.
– Смотри же, обещался, – ответила Ивка и поцеловала ведуна в губы.
Радогост был удивлен неожиданным возвращением отряда, но еще больше курпатовского старшину взволновала весть о пожаре. Пока дружинники обиходили коней, вымотанных часовой отчаянной скачкой и смывали пережитое потрясение крепким медом, весть о пожаре разнеслась по всему городищу. Майдан гудел от собравшегося народа. Радогост тут же послал несколько человек на юг следить за огнем. Все опасались, что стихия пойдет прямо на Курпатов. Пока же всех охватило тревожное ожидание.
Разведчики вернулись только на закате. Они подтвердили – лес полыхает от Чурова болота на юг до самого горизонта. Но ветер опять переменился, и теперь огонь вновь повернул на юго-восток. Услышав это, Радогост мысленно поблагодарил богов. Проявлять радость открыто ему не хотелось – слишком уж угрюмые лица были у киевлян.
– Ну, хоть это добрая весть, – сказал староста. – Теперь пожар в озерный край упрется, там ему не разгуляться особо. А тут, глядишь, бога дождь пошлют. Странно только, как это в такую сырую погоду лес загорелся.
– Будто кто-то нас на Себеж пускать не хочет, – ввернул Влад Вороня.
– На Себеж так и так пройдете, – сказал Радогост. – Зря не послушались меня, день потеряли. Поехали бы в Полчев, уже к его воротам подъехали бы. Ну да ладно, невелика беда. Отдохнете ночь, подкрепитесь, а утром поедете. Я вам проводников дам, как обещал.
– Надо было тебя послушать. – Давид хрустнул костяшками пальцев, сжатых в кулаки. – Я виноват, решил на юге ехать знакомой дорогой.
– Нет тут твоей вины, – ответил Радогост. – Кто знал, что лес гореть будет? И я того предвидеть не мог. В эту пору лесные пожары бывают, но чтобы в такое безведрие…
– Нечего пустые разговоры вести, – решительно сказал Давид. – Отчего пожар, зачем пожар – не нашего ума дело. Если есть другая дорога, надо ею идти. Верно говоришь. На рассвете отправимся.
Лицо старейшины просветлело.
– Оно и ладно! – вздохнул он. – Пора и закусить нам. Надобно челяди сказать, чтобы столы накрыли. Жду вас к трапезе нынче вечером.
Давид вышел из дома вместе с Радогостом. У крыльца собралась большая толпа, и хотя первый страх у жителей Курпатова прошел, у многих на лицах еще читалась тревога. Пока Радогост беседовал с людьми, Таренаци прошел в конец майдана, туда, где киевские воины привязали своих коней. Чага и Сулица были рядом с лошадьми, прочие дружинники стояли поодаль, окружив Ворша. Давид подошел, заглянул волхву в глаза.
– Что скажешь, ведун? – спросил он Ворша.
– Ничего, – отвечал тот. – Дождемся утра.
– Пойдем, разговор есть, – предложил Давид.
Ворш подчинился. Они прошли с полсотни шагов, вышли на заросший полынью пустырь за домом старейшины. Давид сел на брошенную в траву колоду, знаком предложил ведуну сесть рядом, Ворш остался стоять, оперевшись на посох.
– Если знаешь что, скажи сразу, – сказал Давид. – Ничего не скрывай. Мне нужно знать правду.
– А я и не скрываю. Я говорил тебе о том, кто такая Ольга. Я сказал тебе о подарке недобром, что ромеи Ингвару преподнесли. Может статься, что пожар этот, который путь нам на юг перекрыл, колдовством вызван. Не хочет Тьма, чтобы мы до Киева добрались. Только вот непонятно мне, почему.