Ромул
Шрифт:
— Я, Авл Вальтур из Габий, отпускаю свою женщину Нумию, сабинянку из Кур. Свидетели обряда Туск из Габий и Ромул из Альбы Лонги.
Жрица задула лампу, достала из шкатулки бронзовый кружок и тот самый священный молоточек, каким вбивала гвоздь, положила кружок на дощечку и ударила по нему. На дощечке отпечатался затейливый вдавленный узор. Авл взял документ и спрятал его под одеждой.
— Теперь пойдёмте совершим обряд.
Они вышли наружу, где за храмом росло несколько старых дубов. Между ними стояло кресло, грубо вытесанное из глыбы туфа. Ромул прочёл выбитую на спинке этрусскую надпись: «Здесь садятся добронравные
— Сядь Нумия, женщина Авла, и накрой голову, — потом высоким звонким голосом прочла молитву, и снова Ромул ощутил присутствие незримой богини. Закончив, жрица обратилась к Нумии: — А теперь открой лицо и поднимись, женщина, отныне принадлежащая только богам и самой себе.
Нумия откинула платок, оставила сиденье, опустилась на колени перед Авлом и жрицей и закрыла лицо руками. Она плакала.
— Успокойся, Нумия, ничего плохого ведь не случилось, — сказала жрица. — Авл просто утвердил перед богами и людьми то, что вы давно уже решили. Пойдёмте ко мне, я угощу вас как старых друзей, поближе познакомлюсь с юношами, о которых ты мне так много рассказывал.
— Мы решили, — шепнул Ромулу Авл, — что она будет со мной, пока не похоронит.
Они прошли к расположенным рядом с храмом домам, где жили служители. Жрица пригласила гостей за стол, к ним присоединилась её дочь Герсилия, миниатюрная живая девушка с ярко-рыжими вьющимися волосами.
— А где отец? — спросила жрица.
— Позвали гадать, — ответила дочь.
Две служанки быстро поставили на стол угощения и вино. Разговор шёл по-этрусски, сперва о предзнаменованиях на новый год, потом о тонкостях гадания по печени жертвенной овцы. Туск понимающе кивал, иногда вставляя реплику, а Ромул, ещё находившийся под впечатлением красивого и торжественного обряда, молчал и любовался сидевшей напротив Герсилией. С её платьем цвета весенней зелени удачно сочетались крупные бусы из карфагенского стекла со сверкающей бронзовой подвеской. Ему нравилось её тонкое живое лицо, стройная фигура, плавные движения. Почему-то, глядя на неё, Ромул ощущал возвышенную радость, почти такую же, какая бывает во время благодарственной молитвы.
Когда трапеза подошла к концу, Герсилия попросила у матери разрешения оставить общество и позвала с собой Ромул а «поболтать». Ромул был приятно удивлён. Он слышал, что этрусские обычаи по сравнению с латинскими дают девушкам гораздо больше воли, но не думал, что можно вот так запросто пойти поговорить с едва знакомой девушкой. Он привык, что в Альбе девочкам, едва они достигали возраста невест, разрешалось встречаться с парнями только в храмах или на городских и семейных праздниках.
Они вышли в крошечный огороженный садик позади дома. Герсилия села на скамейку за стол для игры в кости с бортиками и нарисованными в углах клетками для счета, Ромул уселся напротив. Герсилия рядом с ним казалась игрушечной. Она с интересом разглядывала его:
— Ты такой большой! Говорят, у вас в Альбе все такие, потому что вы родичи Энея и в вас есть кровь Венеры, нашей Туран. Правда, Таг не говорил, чтобы Туран рожала сына от смертного, но, может быть, это случилось уже после его явления...
— Какая у тебя мать красивая, — сказал Ромул, — а ты ещё лучше. Только волосы у тебя совсем другие, золотистые.
— У неё на самом деле тоже рыжие, — засмеялась Герсилия. —
И тут Ромул понял, что в нём сидит стрела Венериного сына, незаметно проникшая в сердце. Он продолжал ощущать беспричинную радость, глядя на девушку, но теперь уже знал почему. Всё в ней стало для него родным и близким. С каждым её словом, жестом, улыбкой он открывал в ней новые чёрточки, и все они неизменно восхищали его. Его привлекала её живость, способность становиться то смешливой, то таинственной, он наслаждался чистым голосом собеседницы, не особенно вникая в её болтовню, невпопад отвечал на вопросы и хотел только одного — чтобы это продолжалось вечно.
— Так, значит, ты тот самый ученик Никанора, который считает быстрее всех? — спрашивала она.
— Нет, это мой брат Рем. Мы с ним близнецы.
— Надо же, близнецы. У этрусков это большая редкость.
— А у нас, наверно, не очень, — заметил Ромул. — Как раз в тот год, когда и мы, в Альбе родилась другая пара.
И Ромул рассказал Герсилии печальную историю весталки Реи и её божественных сыновей.
— Только мы с Ремом не верим, что они погибли. Марс наверняка спас их и спрятал в безопасном месте.
Герсилия заинтересовалась и стала подробно расспрашивать Ромула о Рее, Нумиторе и Амулии, потом об отце. Она было расстроилась, узнав, что он пастух, но снова повеселела, когда Ромул объяснил, какую должность он занимает и чьим покровительством пользуется.
— Вот вы с Ремом близнецы, а кто из вас старше? вдруг спросила она.
— Никто, ведь мы ровесники.
— Но кто-то всё же появился на свет первым!
— У латинов это не имеет значения. Права у нас одинаковые.
— Ну и правильно, — кивнула Герсилия. — А знаешь, я умею гадать по руке. Хочешь, и тебе погадаю?
— Как это по руке?
— По линиям на ладони. Дай-ка сюда правую руку.
Она положила на столик раскрытую ладонь, Ромул вложил в неё свою и ощутил божественное прикосновение тонких пальцев. Герсилия деловито склонилась над его ладонью, стала водить по ней пальчиком и объяснять.
— Эти линии у всех людей разные, их каждому на всю жизнь наносит Нортия, когда придумывает судьбу. Вот линия жизни. Ого, какая длинная! А линия судьбы ещё длиннее. Странно, — Герсилия покачала головой. — Судьба — это события, но в детстве важное редко случается, поэтому обычно она короче. Наверно, что-то твоё продолжится после тебя... А вот и Венерин бугор; какой выпуклый! Да, от любви ты получишь великую радость. Завидую твоей избраннице... Смотри, а здесь у тебя царское пересечение линий! Уверена — когда-нибудь ты станешь царём.
— Ну, Герсилия, что ты такое говоришь. В Альбе цари должны быть прямыми потомками Энея.
— Но ты же сам сказал, что у вас прямых потомков не осталось!
— Да, пожалуй, — согласился Ромул. — Но я хочу быть не царём, а жрецом Юпитера.
— Одно другому не мешает, — возразила она.
На прощание Герсилия предложила как-нибудь погадать ему по бычьей печени.
— Конечно, я не жрица, — сказала она, — но мне приходилось присутствовать на обрядах отца, и кое-что я в этом понимаю. И пока он будет толковать своё, могла бы разглядеть и твою судьбу...