Ромул
Шрифт:
Порция тяжело вздохнула:
— Мне тоже хочется думать, что это был Марс. Правда, я подумала про Аскания. Он бежал три года назад и мог сохранить знакомства среди наших стражей. Но ты прав, Нумитор. Пусть это будет Марс, принявший облик юноши! Тем более что такие случаи бывали и известны всем.
«Тем более, — подумал Нумитор, — что это шанс спасти Рею и избавить Порцию от упрёков по поводу плохой охраны».
Амулий кипел от ревности. Как? Эта пигалица, гордячка, недотрога, неженка пренебрегала им и отдалась какому-то скоту из охраны! Мокрица, жаба, комок грязи!
Он
А собственное сватовство? Когда он попросил у брата Рею, Нумитор велел позвать девушку и спросил, согласна ли она. Та посмотрела на Амулия с ужасом и ответила: «Никогда!» «Ты слышал?» — сказал Нумитор, и на этом всё кончилось.
Виданное ли дело, спрашивать согласия у девчонки, которая ничего не понимает в жизни! Конечно, он много старше, но он бы окружил её богатством, подарил пяток служанок... Но если не ему, то никому! Он сделал её весталкой — и вот она нарушила обет с каким-то случайным козлом! Оскорбила Весту, но это касается храма, страшней, что оскорбила его. Так пусть же платит за это! Было время, когда он был готов сам насильно овладеть ею, а потом, если дело откроется, публично казнить. Но он сладил с собой, удержался, а она!..
Амулий представлял Рею связанную, вопящую на дне ямы, и мысленно кидал в неё первую горсть земли. Так и надо ей и её нерождённому ублюдку! Закопать, сравнять с землёй, затоптать, сунуть в лапы на потеху подземным богам. Навеки вытравить из памяти.
Амулий зевнул, удобнее устроился в царском кресле и поднял руку в знак того, что готов слушать. Гней поклонился и сообщил, что ничего заметного в городе не произошло.
— А Нумитор? Я думал, он явится и будет просить за Рею.
— Нет, государь, — ответил Гней, — рано утром он приезжал в храм Весты, встречался с Порцией, посетил дочь и отбыл домой.
— Кто разрешил? — взорвался Амулий. — Я же сказал: строгий арест!
— Может быть, позвать Порцию? — предложил Гней.
— Да, и немедленно.
Пока бегали за жрицей, Амулий обдумывал порядок допроса стражников храма. Конечно, они будут запираться, и потом, прошло столько времени... Наконец, Порция явилась.
— Почему пустила Нумитора к Рее? — грозно спросил он жрицу.
— Он попросил, а запрета не было. Да и кто решится запретить отцу увидеться с дочерью, даже если она преступила обычай?
— Я запрещаю, — гаркнул Амулий. — Преступление слишком велико.
Но
— Государь, — спокойно проговорила она, — дело сложней, чем ты думаешь. Рея говорит, что общалась с богом, назвавшимся Марсом, и я слышала Голос, который это подтвердил. Её нельзя судить по законам смертных.
— Врёт, — Амулий нахмурился. — Боги уже давно не снисходят к нам.
— Как знать, — ответила Порция. — Они и прежде действовали тайно. Вспомни Геркулеса, который недалеко отсюда убил великана Кака. Ведь он родился от Юпитера, принявшего образ мужа ничего не подозревавшей Алкмены. Она думала, это муж, вернувшийся с войны, и только утром поняла, что встречалась с богом.
Амулий не соглашался, Порция стояла на своём. Она приводила случаи из истории латинов и греков, пересказала слова Реи, упомянула о сопровождавшем гостя запахе цветов. Наконец Амулий остановил её:
— Ты морочишь мне голову. Это всего лишь уловка грязной потаскушки. Она хочет избегнуть кары, и готова на любую ложь. Что касается запаха, то с юга привозят пахучие снадобья, и модники натираются ими. Ты можешь идти, а Рею я сегодня же переведу в тюрьму крепости.
Когда Порция ушла, Амулий вызвал гадателя.
Появился седобородый лысый этруск Аррунт, знаток обрядов и предзнаменований, который долго мялся, с одной стороны желая угодить царю, а с другой — опасаясь ошибиться. Он не сомневается в возможности того, что Рея могла привлечь Марса (или Лорана-Мариса, как его называют этруски), и обещает во время очередного жертвоприношения погадать об этом на внутренностях жертвы. В конце концов Амулий задал прямой вопрос:
— Если ты допускаешь, что Рея понесла от бога, тогда почему он не вмешался и не защитил её?
— Ну, государь, — ответил старик, — представь, что это была его мимолётная прихоть. Он развлекался и забыл. Но может ещё и вспомнить, особенно если мы рассердим его. Я заметил, что боги чаще мстят за людские злодейства, чем предотвращают их.
Амулий погрузился в раздумье. Нумитор не пришёл, не валялся в ногах, не стал вымаливать пощады для дочери. Конечно, он мог заранее знать об отказе и решил не унижаться. Но скорее, Порция рассказала ему о «Голосе свыше», и Нумитор решил, что брат, узнав о возможном вмешательстве бога, вынужден будет смягчиться. И не ошибся. Что, если старая лиса Порция права, и в эту зиму бог действительно снисходил к Альбе? Ведь нечасто ребёнок появляется после единственного свидания. Впрочем, стоит ли верить Рее, может, их было десять? Двадцать, сорок? — Амулий скрипнул зубами. Но если к ней действительно являлся бог, то нетрудно разгневать его.
Несмотря на муки ревности, Амулий понимал, что вряд ли юная, простоватая Рея сумела бы тайно сговориться с любовником и обмануть или подкупить стражу. Его гнев немного улёгся. По закону он должен казнить Рею, а заодно и младенца, может быть, сына бога. Виновна Рея, но не дитя. Но если родится мальчик, власть в конце концов может вернуться к Сильвиям...
Амулий встал, прошёлся по комнате, взял стоявший в углу литуус — жезл для птицегадания, отполированный крючковатый посох без сучков, и отправился на башню. На её плоской деревянной крыше трое стражников играли в кости. Амулий велел им уйти и, оставшись один, приступил к священнодействию.