Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Шрифт:
В такой трактовке истоков шизофрении, несмотря на явно экзистенциальный ракурс исследования, Лэйнг сохраняет определенную верность психоанализу. Он направляет свое внимание не только на экзистенциальные основания, углубляясь к философским истокам человеческого бытия, но и акцентирует роль становления человека, его прошлого, первых лет его жизни, когда формируется структура бытия человека. Эмми Ван Дорцен отмечает, что, говоря об онтологической ненадежности, Лэйнг, по сути, говорит об экзистенциальной тревоге, которая присуща не только шизофреникам, как полагал он сам, но и всем остальным людям, поскольку заложена в основания человеческого бытия как такового [136] .
136
Deurzen E. van. Paradox and Passion in Psychotherapy: An Existential Approach to Psychotherapy and Counselling. Chichester: Wiley, 1998. P. 10.
Онтологически
137
Лэнг Р. Д. Там же. С. 33.
138
Spinelli Е. The Interpreted World: An Introduction to Phenomeno logical Psychology London: Sage Publications, 1989. P. 75.
Лэйнг выделяет три формы онтологической неуверенности: 1) поглощение (engulfment), 2) разрывание (implosion) и 3) окаменение (petrification) [139] . В основе поглощения лежит потеря автономности и индивидуальности, что приводит к боязни любых отношений с другими людьми из-за страха быть постигнутым, понятым, любимым, из-за проницаемости личностных границ и страха потерять свое я. Разрывание основано на переживании собственной личности как вакуума, абсолютной внутренней пустоты, сопровождающейся страхом наплыва индивидуальности из внешнего мира. Реальность воспринимается таким человеком как угрожающая, преследующая, взрывоопасная. Окаменение – это страх деперсонализации, превращения в вещь, и, как следствие, боязнь потерять субъективность.
139
Лэнг P. Д. Там же. C. 38–45.
При всех этих формах онтологической ненадежности другой человек и внешняя реальность переживаются как преследующие, угрожающие, убийственные для я. При этом я отказывается от своей автономии и индивидуальности, но отказ от собственной автономии является средством ее скрытой охраны, а симуляция болезни и смерти становится средством сохранения жизни. Этот отказ необходим для экзистенциального выживания и в то же время он ведет к экзистенциальной смерти. Человек попадает в порочный круг. Он боится уничтожения собственной субъективности (хотя она почти уничтожена) и одновременно пытается уничтожить индивидуальность и субъективность другого как потенциально опасную. Он пытается отгородиться от угрожающей внешней среды и погружается в пустоту своего внутреннего мира. Но с отрицанием онтологического статуса реальности и бытия других уменьшается собственная онтологическая безопасность. Чем сильнее защищается я, чем больше оно разрушается, тем больше растет угроза для я со стороны других людей, и я приходится защищаться с еще большей силой. Само я, а не другие личности или внешняя реальность губит и уничтожает себя.
Шизофреник пытается убить свое я для того, чтобы его сохранить. Как замечает Р. Янг, «страх превращения в небытие становится настолько сильным, что я заточает себя в крепость» [140] . Все бытие при этом находится где-то вне я, которое пытается быть вне всего сущего, оно лишается субстанции, становится невоплощенным. Раскол между переживанием своего тела и своего я, который Лэйнг называет невоплощенным я, по его мнению, является основной предпосылкой онтологической незащищенности.
140
Young R. М. The Divided Science // Delta. 1966. № 38. P. 17.
У Лэйнга невоплощенное я является следствием расщепления на разум и тело, расщепление, в свою очередь, – это попытка справиться с онтологической незащищенностью. Человек отождествляет себя с той частью, которую ощущает как невоплощенную – как правило, этой частью является разум. В противоположность воплощенному я, которое можно представить схемой «(я/тело) – другой», невоплощенное я Лэйнг описывает как «я – (тело/другой)». Онтологически защищенный человек ощущает тесную связь со своим телом, осознает себя субстанциональным, биологически жизнеспособным и реальным, чувствует, что родился с рождением своего тела и умрет с его смертью. Онтологически неуверенный человек не чувствует себя связанным со своим телом, он отстранен от тела, не воплощен. Тело ощущается не как ядро индивидуального бытия, а как один из внешних объектов. По причине того, что человек отделен от тела, он отделяется и от всего своего бытия, становится его сторонним наблюдателем.
Так как человек не ощущает себя хозяином своего тела и внутреннего мира, в его я ничего не остается, все становится по отношению к нему внешним, я делается «невидимой трансцендентной сущностью», пустотой, вакуумом: «Все находится вовне, снаружи; здесь, внутри, нет ничего» [141] . По мнению Лэйнга, в самом начале такого процесса опустошения образуется оболочка, которая окружает я и несет защитную функцию, но затем эта оболочка ведет я к гибели.
Переживание онтологической ненадежности и разрушения я поразительно напоминает состояние Антуана Рокантена, героя романа Ж.-П. Сартра «Тошнота»:
141
Там же. С. 78.
Я говорю «я» – но это понятие утратило для меня смысл. Я настолько предан забвению, что мне трудно почувствовать самого себя. <…> Никого. Антуан Рокантен не существует. Ни-для-кого. Забавно. А что такое вообще Антуан Рокантен? Нечто абстрактное. Тусклое воспоминание обо мне мерцает в моем сознании. Антуан Рокантен… И вдруг «я» начинает тускнеть, все больше и больше – кончено: оно угасло совсем [142] .
Отделенность и отстраненность от внешнего мира онтологически неуверенного и невоплощенного человека приводят к тому, что он начинает конструировать внутри себя микрокосм, в котором стремится стать полным хозяином. В этом мире нет реальных людей и отношений, есть лишь фантомы, заменитель внешнего мира. Если я не связано с телом, а действия не ощущаются как выражение собственного я, последнее превращается в ложное я, ядром которого и становится невоплощенное я. Точнее, я расщепляется на истинное я и ложное я. По мнению Дж. Миллса, «в разделенном я не существует единственного ложного я, но только частично развитые фрагменты, которые могли бы составить индивидуальность» [143] . Ни один из фрагментов не развит настолько, чтобы обладать собственной «всесторонней личностью».
142
Сартр Ж.-П. Тошнота / Пер. Ю. Я. Янохиной // Тошнота. Стена. Новеллы. Харьков, 1999. С. 206.
143
Mills J. The False Dasein: From Heidegger to Sartre and Psychoanalysis // Journal of Phenomenological Psychology. 1997. № 1. P. 58.
Раскол между собственной внутренней фантазией и реальным внешним миром основан на расщеплении на истинное и ложное я. При этом расщеплении как ложное, так и истинное я становятся отчужденными: маска не связана с внутренней сущностью, а фантазия не укоренена во внешнем мире. Целью человека становится стремление «стать чистым субъектом без какой-либо объективной экзистенции» [144] . Лэйнг называет это состояние состоянием хаотичного небытия. Небытие хаотично, потому что я не может быть совершенно разрушенным. Оно, несомненно, продолжает существовать, поэтому позиция онтологически неуверенной личности – это вхождение в состояние небытия с целью сохранить бытие.
144
Лэнг Р. Д. Расколотое «Я». С. 96–97.
Я и мир больного все больше и больше становятся нереальными, а поскольку у них нет реальности, они обедняются, уплощаются, становятся пустыми, лишенными жизни, раздробленными. Человек погружается в пустоту. Из этой пустоты, на взгляд Лэйнга, только два выхода: во-первых, можно, несмотря ни на что, решиться быть самим собой, и, во-вторых, можно попытаться окончательно убить свое я. Но ни первого, ни второго больной сделать не может, – ситуация оказывается безвыходной.
Выходит, что в своем описании шизофренического мира в «Разделенном Я» Лэйнг доходит до того же рубежа, до которого в своих исследованиях уже добирались феноменологические психиатры и экзистенциальные аналитики. В силу определенных трансформаций экзистенциального порядка бытия (изменения темпоральности или пространственности, угасания личного порыва или развития онтологической ненадежности) существование больного погружается в пустоту, в ничто, – ситуация, когда-то так хорошо описанная экзистенциалистами. По сути, как справедливо отмечает Кирк Шнайдер, Лэйнг в своих исследованиях путешествует в глубинах внутреннего пространства личности: