Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Шрифт:
В исследовании применялся своеобразный, как отмечали сами авторы, феноменологический подход: все проблемы органической патологии, психопатологии, патологии группы выносились за скобки, внимание обращалось исключительно на коммуникацию между людьми. В общем, Лэйнга и его коллег интересовали нормальные (как ни парадоксально это звучит в данном контексте), «сохранные» шизофреники. Кроме того, кто-либо из родителей этих больных должен был быть жив и проживать в Великобритании. Наличие братьев и сестер, а также детей было необязательно. В какой-то мере исследовательской группе повезло: ни одна из семей не отказалась от исследования, ни одна не вышла из него и не была против публикации результатов.
Эстерсон провел многочасовые беседы с членами семей. Сначала беседовали с родителями шизофреников, а затем в исследование вовлекали других членов семьи, включая и самого больного. Были проведены множественные парные перестановки: члены семей интервьюировались по отдельности, по парам, по тройкам и всей семейной группой. Члены исследовательской группы посещали семьи на дому или принимали их в больнице и проводили аудиозаписи бесед. Лэйнг и другие его коллеги выступали помощниками, при необходимости играя роль кого-нибудь из членов семьи. Были сделаны сотни часов магнитофонных записей, которые потом расшифровывались секретарями Тавистокского института.
Беседы были направлены на фиксацию так называемой тангенциальной коммуникации, т. е. той, при которой в ответ на вопросы двое или более людей говорили об одних и тех же вещах, но при этом демонстрировали совершенно противоположные цели и контексты. Такого рода коммуникация фиксировалась просто как факт без уточнения ее выраженности. По сути, Лэйнг и его группа стремились сравнить частоту встречаемости тангенциальной коммуникации в нормальных семьях и в семьях больных шизофренией.
Как бы там не было, но, несмотря на включенность обоих групп – и нормальных, и шизофреногенных – семей в исследование, интересы исследователей привлекали, главным образом, последние. Они демонстрировали многообразие вариантов коммуникации и представляли наиболее интересную информацию, в то время как нормальные семьи были, на взгляд исследовательского коллектива, однотипны и весьма скучны. Группа шизофреногенных семей и семей нормальных выступали в исследовании, соответственно как экспериментальная и контрольная группа.
Роль Лэйнга в исследовательской работе в качестве интервьюера не была при этом ведущей. Фактически он участвовал только в одной семейной сессии. Его участие было исключительно литературным – он был автором книги, но не исследования. Сам метод, сама гипотеза были разработаны и проверены Эстерсоном. А над расшифровками стенограмм семейных бесед поработать ему пришлось немало, поскольку именно он завершал исследование и на основании полученных многочасовых бесед выводил теорию семейной коммуникации.
Расшифровки стенограмм были составлены со всеми подробностями, но при написании книги Лэйнг не мог ограничиться сокращенными схемами и сокращенным анализом. Ему необходимо было изучение полных текстов, поэтому тогда работа полностью поглотила его. Можно даже сказать, и это не будет преувеличением, что работал он сутками: «Я понял, что при шестичасовом сне я никогда не смогу довести работу до конца, и поэтому каждую ночь я сокращал свой сон на пять минут, пока не сократил его до четырех часов. Четыре часа – абсолютный максимум» [173] . Пики его творческой и исследовательской активности тогда приходились на время между четырьмя и пятью часами ночи и семью и восьмью часами утра. С того времени всю свою жизнь Лэйнг будет любить писать именно по ночам и на рассвете, «когда я физически уже немного устал, но мысленно все еще бодрствую, когда тело засыпает, вокруг тишина, и я могу вариться в своей собственной мысли» [174] . Не надо забывать, что в те времена он еще работал ординатором в Тавистокской клинике, практиковал на Уимпол-стрит и был отцом большого семейства, поэтому надо признать, что Лэйнг работал на пределе, если уже не за пределом, своих возможностей.
173
Mullan B. Mad to be Normal. P. 276.
174
Hauptfuhrer F. R. D. Laing, Cult Hero and Baiter of Psychiatrists, Finds a New Phenomenon to Examine: His Own Birth // People. 1976. Vol. 5, № 17. May 03.
В этой работе Лэйнг оставляет за бортом вопросы о происхождении шизофрении и особенностях функционирования семьи, не погружаясь в теоретические споры и дискуссии и обращая внимание лишь на те моменты, которые непосредственно относятся к исследованию, а в центре исследования была семья как социальная группа. Оценивая книгу как единый проект, Лэйнг и Эстерсон, подчеркивают:
В этой книге мы надеемся продемонстрировать, что опыт и поведение шизофреников намного более социально заданы, чем считает большинство психиатров. В каждом отдельном случае мы попытаемся ответить на вопрос: до какой степени опыт и поведение того человека, который уже диагностирован как «шизофренический» больной, может быть осмыслено в свете практики или процесса его или ее семейной связки. Нам кажется, что изменение мировоззрения, которое воплощают и влекут эти описания, имеет историческое значение, не менее радикальное, чем состоявшийся около трехсот лет назад переход от демонологического к клиническому взгляду [175] .
175
Laing R. D., Esters on A. Sanity, Madness and Family. P. 27.
Лэйнг и Эстерсон строят свою работу на биологической, физиологической аналогии. Они понимают семью как гиперорганизм, который необходимо исследовать при возникновении шизофрении у входящих в нее членов. Реализуя целостный подход, они рассматривают группу как целостность, конституируемую практикой каждого из своих членов, поскольку семья и человек не могут существовать независимо друг от друга и которые всегда друг на друга влияют:
Не человек, а семья – единица болезни, и не человек, а семья поэтому нуждается в «лечении»… [176]
176
Ibid. P. 23.
Однако человек и семья, по мнению Лэйнга и Эстерсона, не взаимодействуют друг с другом четко, закономерно и однонаправленно. Это пространство взаимодействия включает множественные связи, которые постоянно дополняются новыми и которые невозможно представить линейно. Человек не является лишь объектом в мире других, он не занимает определенное место в пространстве и времени семейного взаимодействия, он погружен с другими в общую семейную ситуацию и разделяет общий и одновременно специфический опыт. По этим причинам Лэйнг и Эстерсон выстраивают целостную перспективу многозвучия семейных отношений, обращая внимание на каждого члена семьи, на семью как целостную систему и на отношения между членами семьи. Этот метод исследования они называют социальной феноменологией.
В этом методе Лэйнг и Эстерсон отталкиваются от того факта, что вследствие непрерывных процессов интернализации и перепроектирования человек видит мир в рамках его изначального семейного опыта, поэтому переживание мира индивидом остается не индивидуальным, а социальным фактом [177] . Такой ракурс исследования авторы сравнивают с просмотром футбольного матча. Для того чтобы понять, как играет футбольная команда, нужно смотреть не только и не столько на игру каждого из футболистов, нужно сосредоточиваться на их слаженном или неудавшемся взаимодействии во время матча. Исследования же семьи часто грешат индивидуальным подходом, семья при этом неизменно предстает лишь как сумма ее членов. Лэйнг и Эстерсон настаивают на рассмотрении семьи как связки, узла. Семья – это система, свойства которой не обязательно задаются характерами, опытом и поведением отдельных ее членов. Более того, к этой совокупности и нелинейности, непредсказуемости отношений отдельных членов прибавляется специфика семейной ситуации.
177
Ibid. Р. 74.
В работе, разумеется, по инициативе Лэйнга и под влиянием идей Ж.-П. Сартра предлагается использовать понятия практики, процесса и интеллигибельности, ряда и связки. «Анализ Лэйнга, – пишет Джила Хейм, – особенно ценен, поскольку основан на практическом использовании мысли Сартра. Несмотря на то что Лэйнг ничем не дополняет концепты серии и практики, его исследование семьи показывает, как можно использовать „Критику“ за пределами философии» [178] .
По мысли Лэйнга, психическое заболевание определяется в момент включения человека с его совершенно индивидуальной практикой в социальный процесс. Именно в этом двойственном характере человеческого бытия как практики и процесса, в точке их взаимоперехода и может быть определено это событие как социальный факт. В конце своего исследования Лэйнг и Эстерсон, в частности, пишут:
178
Hayim G.J. Existentialism & Sociology: The Contribution of Jean-Paul Sartre. New Brunswick, U.S.A.: Transaction Publishers, 2009. P. 98.