Рось квадратная, изначальная
Шрифт:
Неудивительно, что разговор начал проклёвываться лишь минут через двадцать, когда первая трехлитровка была благополучно оприходована и тревоги прошедшей ночи наконец потонули в туманной мути, затопившей сознание бандюков. Поплыли-потекли неспешные, с шутками-прибаутками воспоминания о былых подвигах, как кого «обували-одевали», где, сколько и когда грабанули и кому удача улыбалась последнее время более прочих… К месту помянули добрым словом и полной чаркой Пивеня, выбывшего из их ватаги вследствие зловредных происков ненавистного слава из домена Рось – Благуши.
Ухмыл, задумавшись о
Кто-то хохотнул, кто-то лишь улыбнулся, но общее настроение заметно повысилось. Казалось бы – незатейливая частушка, а сколько от неё удовольствия, когда вот так, к месту!
Как в веси Калязине Нас подружки сглазили. Ежели б не сглазили, Мы бы с них не слазили!Хорошо было бандюкам, так хорошо, что постарались забыть они про народные предания о Проклятом домене, даже про виденного елса постарались забыть, чтобы не омрачать приятные минуты… Но, к всеобщему огорчению, старания пропадали втуне. Так как этот паршивый мозгляк Скалец, к этому времени захмелевший круче всех, раз за разом встревал в общий разговор, нарушая его приятное течение и внося тревожную смуту.
– Эх, братки, вы только представьте, разогни коромысло, – с пьяной настойчивостью рассказывал слав одно и то же, словно был единственным свидетелем этого события, – подхожу это я к Раздраю, а там елсы с вилами стоят… Стоят, значит, разогни коромысло, на меня глядят – и ти-шина-а…
При этом во внезапно охватившем его порыве умильной влюблённости он то и дело пытался повиснуть на шее у Жилы, на свою беду оказавшегося к нему ближе всех, и обслюнявить тому ухо. Жила, матюгаясь, упорно отбивался, отпихивал его плечом и руками прочь, отвешивал звонкие и увесистые подзатыльники, а бандюки, досадливо обрывая Скальца, обещали спустить его за перильца вниз головой да со спущенными штанцами. Но ничего не помогало. Посидев несколько минут с испуганной миной, тот продолжал гнуть своё – под действием хмеля угрозы быстро выветривались из головы. В конце концов ватаман даже забеспокоился – замена Пивеню в лице Скальца и так была никудышной, Пивень – тот был боец, не чета этому болвану, но, когда не хватает рук, и такая размазня может сгодиться. Не хватало ещё, чтобы слав повредился головой от вида того елса.
Неоднократно затронутая тема пустила-таки корни, хотя виновник этого вскоре сомлел окончательно и свалился на бок, благополучно затихнув.
– Эх, и чего мы к этому Благуше привязались со всей его компанией, – посетовал Жила и с неожиданной смелостью заявил: – Надо было, усохни корень, елса спросить, как отсюда выбраться!
– Что
– Потому что я такой же догадливый, как ты храбрый! – не остался в долгу Жила.
– Что-о? Это ты к чему, пся крев?! – побагровев от мгновенно накатившей злости, Буян отставил в сторону недопитую чарку и начал подниматься на ноги. Но Жила словно закусил удила, что было совсем на него непохоже, так как из всей ватаги он слыл самым сдержанным и молчаливым:
– А к тому, усохни корень! Ежели бы ты не убег, может, я и успел бы сообразить! А так всем вслед драпать пришлось!
– Цыц, – сыто рыкнул ватаман, мгновенно остудив споривших. – Будет ещё у вас возможность подраться. Нечего силы друг на дружку тратить, для вражин наших приберегите.
– Батько, а как же мы теперь до них доберёмся?
Вопрос, который задал Ухмыл, интересовал всех без исключения, просто раньше никто не осмеливался его коснуться.
– А остановки на что?! – небрежно усмехнулся ватаман, обводя всех спокойным, твёрдым взглядом и вселяя в сердца бандюков былую уверенность ежели и не в завтрашнем дне, то хотя бы в следующем часе. – Там что-нибудь придумаем, кровь из носу. Не всё же им отсиживаться в Махине, за дверьми!
– Верно, батько, верно, – закивали бандюки, просветлённые словами ватамана.
– А до остановки неплохо бы и вздремнуть, пся крев…
– Ага… И бабёнку под бочок тоже неплохо бы, усохни корень, да где возьмёшь…
– А в Махине ж есть одна, чем не по нраву?
– Ты её сперва приволоки, а потом предлагать будешь, усохни корень.
– А ты тогда вместо бабы Скальца приспособь, на безбабье, как говорится, и рыбу раком, а тут целый Скалец!
Бандюки приготовились заржать, по достоинству оценив очередную хохму Ухмыла, но не успели.
– Елс… – громко пробормотал во сне Скалец, не открывая глаз. Его правая щека, как оказалось, покоилась на невесть когда уныканном со стола свином окороке. – …Мне бы такой елдон, как у того елса, девицы в очередь бы выстраивались…
Бандюки хмуро переглянулись. Кайф был обломан, разговор враз стушевался, а хмель необъяснимым образом выветрился из голов.
– А может, выкинуть его за перильца, усы узлом? – деловито предложил Ухмыл, выражая общую мысль. – Неужто мы без такого мозгляка не справимся?
Глава двенадцатая,
в которой действие, вернее, бездействие происходит внутри Махины
Лучший способ избавиться от искушения – это поддаться ему.
Анчутка осторожно выглянул из вентиляционного отверстия в потолке, что находилось рядом с клоацинником, и завертел лобастой, с короткими рожками на макушке головёнкой, с любопытством оглядывая внутреннее пространство Махины, то бишь махинерию. То, что висел он при этом вверх ногами, ничуть ему не мешало: лёгкий, поджарый и невероятно шустрый, именно для такой работы он и предназначался – проникать в те места, доступ в которые был невозможен для медлительных и солидных елсов, обладавших куда более внушительными габаритами по сравнению с анчутками.