Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот
Шрифт:
– Поторопитесь, – сказала дофина. – Мне холодно.
На нее торопливо надели новую одежду, шелковую и льняную. Когда ее наконец привели в порядок и напудрили, князь Штаремберг вошел и открыл другую дверь.
– Ее высочество дофина! – объявил он.
Вся австрийская свита перешла в центральную комнату, где уже находилась французская делегация: граф де Ноай, господин Буре, секретарь кабинета короля, и господин Жерар, поверенный в иностранных делах. Госпожа Антуан подошла к установленному на возвышении посредине зала алому бархатному креслу и села в него.
Граф
– Почетное поручение, кое королю, моему господину, угодно было поручить мне, наполняет меня благодарностью к его доброте. Для меня большая честь…
Дофина не слушала этот дипломатический язык. Она не могла оторвать взгляд от большого гобелена на стене напротив нее, изображавшего сцену ужасной резни: пылающий дворец, молодая красивая женщина, извивающаяся в горящей одежде, рядом с ней мужчина с гневным и отчаявшимся лицом протягивает руки к лежащим на земле зарезанным детям, а в это время в небо возносится запряженная драконами колесница.
– Что изображает эта сцена? – спросила она шепотом у княгини Паар.
– Мадам, это история Ясона и Медеи.
Тут девушка вспомнила трагическую легенду о Медее, которая подстроила гибель Креусы, своей соперницы, и подожгла дворец любовников, после чего зарезала собственных детей от Ясона у него на глазах.
Госпожа Антуан вздрогнула. Не было ли изображение этого несчастливого брака, завершившегося в огне и крови, дурным предзнаменованием? Уже перед самым ее отъездом Мария-Терезия обратилась за советом к Гасснеру, врачу-ясновидцу, который лечил все болезни наложением рук:
– Скажите, Гасснер, что вы видите в будущем? Будет ли моя дочь счастлива?
– Мадам, – ответил кудесник, – на каждую спину найдется свой крест.
Разве не совпадают мрачные приметы? А граф де Ноай тем временем закончил свою речь. После этого все члены австрийской свиты прошли перед эрцгерцогиней и, поцеловав госпоже Антуан руку, удалились, чтобы больше не вернуться.
Девушка еле сдерживала слезы. Когда княгиня Паар последней покинула комнату, дофина посмотрела по сторонам: она осталась одна среди чужих людей и напрасно искала лицо друга.
– Если ваше высочество позволит, – произнес граф де Ноай, – я представлю дофине ее двор.
Перед принцессой один за другим склонялись граф де Соль-Таванн, капитан ее почетной стражи, гранд Испании; граф де Тессе, ее главный конюший; шевалье де Сен-Совёр, командир отряда гвардии…
– Госпожа графиня де Ноай! – объявил привратник.
Подошла старая дама, несгибаемо прямая, с хмурым лицом. Дофина в душевном порыве бросилась ей на шею.
– Ах, мадам, – воскликнула она, – как я рада вас видеть! Если бы вы знали, как я готова всех вас любить!
Шокированная статс-дама отступила на шаг и сделала реверанс.
– Ваше высочество не подумали, – заявила она строгим голосом, – что этикет не дозволяет подобных вольностей.
Госпожа Антуан прикусила губу и, похолодев внутри, пробормотала:
– Простите, мадам, я больше не буду.
Представления продолжились: герцогиня де Виллар, гардеробмейстерина; герцогиня де Пикиньи, маркиза де Дюрас, графиня де Майи…
Дофину смущали взгляды этих незнакомых людей, с любопытством рассматривавших ее.
– Мадам, – произнес наконец граф де Ноай, – церемония окончена. Страсбург ждет вас.
Дверь, ведущая во Францию, открылась, и госпожа Антуан шагнула навстречу своей судьбе.
Глава VII. Встреча в лесу
Она въехала в Страсбург под проливным дождем. Маршал де Контад встретил ее под триумфальной аркой, под грохот орудийных залпов салюта и звон колоколов. Празднично разодетые страсбургцы выстроились на ее пути живой изгородью. Для дофины представили комедию, затем был большой обед, за которым последовали бал и ужин.
На следующий день она отправилась в собор. Перед главными воротами ее приветствовал молодой прелат в пурпуре.
– Кто это? – спросила она герцогиню де Пикиньи, чье приятное лицо сразу вызвало у нее доверие.
– Луи де Роган, – ответила молодая женщина, – коадъютор его преосвященства архиепископа Страсбургского, своего дяди.
– Он мне совсем не понравился, – сказала дофина. – Он слишком напомажен, чтобы быть хорошим слугой Божьим.
…Однако пора была продолжать путь. На следующий день кортеж отправился в дорогу. Он проследовал через Саверн, Люневиль, Шалон и Реймс. Каждый вечер устраивались банкеты, представления и балы. Повсюду дворянство и чиновничество выходило приветствовать дофину. Она с улыбкой выслушивала речи, старалась как можно лучше отвечать на них, и каждое ее слово вызывало бурные радостные восклицания.
Посмотреть на дофину население сбегалось за десять лье. Вперед выставляли нарядных маленьких детей с букетами; цветы бросали ей под ноги, усыпали ими карету.
– Боже мой! – повторяла она. – Как весело! Как я счастлива!
14 мая караван покинул Суассон. Впервые за время путешествия госпожа Антуан испытывала волнение, граничившее со страхом. Сегодня она должна была встретиться с Людовиком XV и впервые предстать перед своим супругом.
Наконец-то распогодилось. Караван двигался между цветущими полями, среди вернувшегося весеннего тепла. Вскоре вдали показалась темная масса леса. С этого момента дофина, прильнув к окошку в двери кареты, не сводила глаз с горизонта. И вдруг она заметила едущую навстречу карету.
– Вот они! – воскликнула она.
– Я так не думаю, – ответила госпожа де Ноай. – Скорее, это господин де Шуазёль.
Действительно, это был он. Господин Штаремберг представил министра. Хотя тот был довольно уродлив и весь в конопушках, госпоже Антуан захотелось его обнять. Она протянула ему руки.
– Господин де Шуазёль, – сказала она, – я никогда не забуду, что именно вам обязана своим счастьем…
– А ваше счастье будет счастьем Франции, – ответил министр. Он склонился к протянутым ему белым пальчикам и продолжал: – Мадам, его величество поручили мне объявить вам, что он ждет вас поблизости отсюда, на Бернском мосту.