Россия 2020. Голгофа
Шрифт:
Услышав вопрос, прикомандированный от Москвы офицер не удивился. Он и сам толком не знал, что делать.
— …Да, знаю я его… — сказал этот офицер, укладывая в машину свою снарягу, — мотались по загранкам вместе.
— По миротворчеству, что ли? — не понял Коновалов.
Миротворчество считалось очень престижным, попасть в войска ООН считалось большой удачей, но и требования там были ого-го.
— Да какое там миротворчество. Наш это. Бывший наш. Чечню прошел, на вольные хлеба подался. Его в Ираке отыскали, предложили… Ну, в общем, не имею права дальше. Его потом в Татарстан,
— Да… — Коновалов выбил из пачки сигаретку, сунул в рот, но прикуривать не стал, бросал. — И вот чо делать с ним теперь?
— Спроси чего полегче, а…
Оба они повернулись на топот, к ним бежал солдат, часовой:
— Товарищ подполковник! Гляньте!
Подполковник принял у подбежавшего солдата его коммуникатор, включенный на новости, помрачнел лицом.
— Что там?
Другие офицеры подтягивались ближе…
На экране был полный хаос, все было затянуто дымом, но кое-что можно было разобрать. Шел бой, бой за какой-то городской массив. Изображение было неровное, дерганное, оператор бежал, и бежал быстро, возможно, под пулями. Один из тех репортажей, которые получают Пулицеровскую премию, с места событий прямо в Сеть.
Потом оператор добежал до чего-то и укрылся за этим. Это было что-то большое, грязно-стальное и военное. Потом оператор немного отодвинулся, стал виден прямой, словно тесанный топором борт морского высадочного средства — огромного колесного бронетранспортера, пришедшего на смену заслуженному AAV-7.
В кадре появилось лицо — черные брови, светлые волосы, прямой и правдивый взгляд, как у большинства американцев. Женщина была красива, и даже уродливый военный камуфляж с элементами брони ее не портил…
— Добрый день всем. Меня зовут Барбара Хаттон, и мы находимся в рядах первых морских пехотинцев, ступивших на землю России… — Видимо, женщина сказала это по привычке, смутилась, но не стала исправляться. — В эти самые минуты наши доблестные морские пехотинцы из первой дивизии морской пехоты ведут ожесточенный бой с исламскими боевиками за удержание плацдармов, а на подходе уже новые силы, в том числе части десятой горной дивизии. Как видите… здесь совсем не безопасно… но мы попробуем найти кого-то, кто здесь командует, и спросить у него, что происходит…
Русские офицеры молча смотрели на экран.
На экране снова бег, короткими перебежками, согнутые спины солдат, прячущиеся за какими придется укрытиями, пламя работающего на подавление пулемета, просверки трассеров автоматических пушек, какие-то пожары.
— Это полоса авиазавода, — негромко сказал кто-то из офицеров, — точно она…
Катящийся восьмиколесный монстр, бьющий на поражение, укрывающиеся за ним солдаты, снова перебежка. Легкая разведывательная машина — шасси, мощный движок и вооружение — бьющая одновременно из автоматического гранатомета и двух пулеметов. Снова перебежка. Солдаты, короткоствольные автоматы, легкие кургузые пулеметы… потом какое-то здание. Камера скользит по стенам, натыкаясь на следы крови, какие-то надписи на арабском и татарском, разбросанную бумагу. Это уже явно не американцы, исламисты пришли и погромили, американцы
Вынесенная дверь, охраняющие ее бойцы. Переговоры, потом камера на мгновение выключилась и снова включилась…
Новое изображение — карта на сдвинутых столах, приложенная чем попало. В основном заполненными автоматными магазинами, несколько офицеров, станция спутниковой связи. Потом резко в сторону, на фоне стены, с которой что-то с мясом вырвали (более светлый прямоугольник) — среднего роста офицер в полном снаряжении морского пехотинца, почти ничем не отличающийся от своих солдат. На голове вместо положенного шлема черный берет.
— Господа, — женщина снова появилась в кадре, — я рада представить вам подполковника Артура Вебба, командира первого батальона пятого полка морской пехоты США. Добрый день, подполковник…
— Барбара… — сказал подполковник, — я думал, что избавился от вас там, в Кабуле, и вот вы здесь…
— От меня не так просто избавиться. Вы можете рассказать нашим зрителям о том, что происходит, подполковник?
— Все очень просто. Как вы знаете, в течение последнего времени в этом городе происходили массовые беспорядки, в ходе которых гибло как мирное население, так и представители западных стран, в том числе американские и британские граждане. В соответствии с полученным приказом мы выдвинулись с баз в Таджикистане и Узбекистане и в настоящий момент берем обстановку в городе под контроль. Потери на сей час незначительные, поставленная задача выполняется…
— Подполковник, а как быть с тем, что это территория Российской Федерации? Российское правительство так и не признало суверенитета Татарстана, и насколько я помню, американское правительство — тоже.
— Барбара, мы уже убедились в том, что русские не могут взять ситуацию под контроль даже в своей столице. Здесь может быть оружие массового поражения, здесь явно есть боевики «Аль-Каиды». Если русские не могут или не хотят разобраться с ситуацией, с ней разберемся мы — морская пехота Соединенных Штатов Америки…
— Подполковник, вы можете определить границы мандата, который выдан вам для…
— Барбара, мандат очень простой. Я должен убивать всех сукиных сынов, которых увижу, только и всего…
Подполковник повернул голову, как будто его кто-то позвал. Потом вышел из кадра…
— Это была…
— Твою же мать… — сдавленно прошептал кто-то, а кто-то глянул на небо, словно ожидая увидеть бомбардировщики ВВС США в небе…
Пожилой, с обманчиво сонными глазами мужик в американской форме без знаков различия резко повернулся, вышел из собравшейся у коммуникатора небольшой толпы. Вот теперь сомнений не было, и он знал, что делать.
Его путь был недолог, и вел он в подвал коттеджа, где на бетонном полу лежал взятый живым бывший полковник полиции Марат Тайзиев.
Мужик достал небольшой самодельный нож с зачерненным лезвием. Посмотрел в глаза связанному татарину. Затем нагнулся, разрезал скотч на руках и на ногах…
— Уходи отсюда… — просто сказал он, — пошел вон. Давай.
Татарин сел у стены, оглушенно помотал головой. Подвигал руками, чтобы убедиться, что руки свободны…
— Мне некуда идти… — сказал он.