Россия без Петра: 1725-1740

Анисимов Евгений Викторович

Сохранилась только копия Тестамента, так что проверить подлинность подписи Екатерины, вероятно, никогда не удастся. В этой копии, опубликованной в Полном собрании законов (том 7, № 5070), имеется дефект. Пункт 11-й Тестамента гласит: «Принцессу Елизавету имеет его любовь герцог Шлезвиг-Голстинский и бискуп Любецкой (это двоюродный брат Карла Фридриха. — Е. А.) в супружество получить и даем ей наше матернее благословение; такоже имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между его любовью и одною княжною князя Меншикова супружество сочинить».

Буквальный смысл статьи, по справедливому замечанию С. М. Соловьева, означает, что «и цесаревна Елизавета, и княжна Меншикова должны выйти замуж за одно

и то же лицо — герцога Голштинского младшего». Вероятнее всего, в этой копии после слов «его любовью» пропущено имя великого князя Петра. Во всяком случае, в другой копии Тестамента, которую сделал камергер Екатерины Юров для французского посланника Кампредона, этот пункт звучит так (в обратном переводе с французского): «Я хочу и приказываю также, чтобы Великий князь был расположен взять себе в жены одну из княжон, дочерей князя Меншикова»¹⁶.

Это положение Тестамента гарантировало Меншикову пропуск в будущее, ибо самый главный — первый — пункт гласил: «Великий князь Петр Алексеевич имеет быть сукцессором», то есть наследником. Думаю, что Меншиков уже видел себя регентом при мальчике-императоре, таким же, каким позже — хотя и ненадолго — стал Бирон при младенце Иване Антоновиче. Но тут он, очевидно, встретил дружное сопротивление остальных авторов Тестамента, и в результате появился пункт о коллективном регентстве: «Во время малолетства имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета, которой обще из 9 персон состоять имеет». Надо думать, что Меншиков при всей его гигантской власти в этот момент был вынужден считаться с другими и идти на компромисс.

Коллективное регентство получало «полную власть правительствующего самодержавного государя», за исключением права менять установленные императрицей «определения о сукцессии». «Великий князь, — отмечалось в Тестаменте, — имеет в Совете присутствовать, а по окончании администрации (то есть регентства. — Е. А.) ни от кого никакого ответа не требовать». Тестамент провозглашал принцип коллективной ответственности: «Множеством голосов вершить всегда, и никто один повелевать не имеет и не может».

Все эти пункты должны были ограничить власть Меншикова, успокоить дочерей и зятя царицы, а также ее сановников. Однако, как будет показано ниже, светлейший игнорировал положения о коллективном управлении и фактически — правда, всего лишь на два месяца — стал единоличным регентом.

Итак, самым важным был первый пункт Тестамента о назначении наследником великого князя Петра Алексеевича. Остальные статьи должны были уравновесить эту серьезнейшую уступку «боярам» со стороны второй семьи Петра Великого. Второй пункт предусматривал: «ежели Великий князь без наследников преставитьца», престол перейдет к Анне Петровне и ее наследникам мужского пола. Во вторую очередь право на престол получала Елизавета Петровна «со своими десцендентами», в третью — великая княжна Наталья Алексеевна со своими наследниками. Чтобы успокоить тех, кто опасался прихода к власти наследника шведского престола — супруга Анны Петровны герцога Карла Фридриха, в завещание была внесена оговорка: «Однако ж никогда российским престолом владеть не может, которой не греческого закона или кто уже другую корону имеет».

Документ содержит внутреннее противоречие. В сущности, весь он — иллюстрация применения в жизни петровского «Устава о наследии престола», и назначение наследником Петра Алексеевича было подано в нем как реализация священного права императрицы распоряжаться престолом по своему усмотрению. Вместе с тем, не отменяя «Устав», Тестамент закрывал его силу на будущее, ибо определял порядок наследования после смерти Петра II в случае отсутствия у него детей. Между тем, достигнув совершеннолетия, царь, согласно тому же «Уставу», получал право распоряжаться престолом по своему усмотрению, игнорируя Тестамент. Но в момент составления завещания на эту несообразность никто не обратил внимания. Екатерине нужно было прежде всего защитить интересы дочерей,

для чего и были вписаны эти пункты, а также статьи о поддержке Голштинии. Новый монарх должен был и далее тащить тяжкие голштинские обязательства, хлопотать о возвращении герцогу Шлезвига и о «доставлении» ему шведской короны. Голштинский дом не должен был страдать материально — царь был обязан, в сущности, содержать его за счет российской казны.

Чрезмерное количество подробных «голштинских» статей Тестамента, обеспечивающих герцогу и его семье внешнеполитические успехи и безбедную жизнь, было, вероятно, компенсацией за первый пункт Тестамента, утвердивший у власти Петра II.

Тестамент несет на себе следы напряженнейшей авторской работы «коллектива», стремившегося найти компромисс со всеми противоборствующими силами, согласовать интересы «бояр» и «новой знати», Петра и цесаревен, Меншикова и Совета. Конечно, достичь всеобъемлющего согласия было невозможно, и, как только Екатерина закрыла глаза, Тестамент стал сразу нарушаться, и вскоре о нем забыли.

И все же это была почти полная победа светлейшего — он, в сущности, стал подлинным регентом с огромной властью. «Настало наконец время, — пишет новейший биограф Меншикова Н. И. Павленко, — когда можно было осуществить все планы. Но, удивительное дело, государственной мудрости в действиях и поступках светлейшего мы не обнаруживаем. Быть может, ум его был истощен настолько, что уже не в состоянии был охватить весь круг забот, связанных с властью, или осуществление своих замыслов он откладывал до оформления брачных уз дочери. Как бы то ни было, но все планы и помыслы князя сводились к удовлетворению ненасытного честолюбия»¹⁷.

13 мая 1727 года Меншиков добился наконец того, о чем мечтал давно, — стал вторым, после А. С. Шеина, российским генералиссимусом, а чуть раньше — полным адмиралом. Орденом Екатерины были награждены младшая дочь светлейшего Александра и свояченица — Варвара Арсеньева. Тринадцатилетний сын Александр к женскому ордену Святой Екатерины прибавил высший орден Святого Андрея и чин обер-камергера. 25 мая архиепископ Феофан обручил императора с княжной Марией, ставшей официально «Обрученной Е. и. в. невестой-государыней принцессой Марией Александровной». Ее имя поминалось в церквах наряду с царскими. Соответственно произошли изменения в придворной иерархии: после императора Петра II шла великая княжна — его сестра Наталья Алексеевна, На которой Меншиков хотел впоследствии женить сына Александра, второй шла Мария, и лишь после нее — цесаревна Елизавета Петровна. Марии был определен придворный штат, который по количеству людей, и денежным расходам превосходил штат и Натальи, и Елизаветы. Сразу после помолвки Мария написала австрийской императрице письмо с известием об этом событии и, следуя по стопам своего бесцеремонного отца, назвала императрицу «теткой», чем были весьма шокированы в Вене, но, зная о влиянии Меншикова, проглотили¹⁸.

В этой иерархии уже не было Анны Петровны — герцогини Голштинской. Как мы помним, летом 1727 года Меншиков наконец выжил из России Карла Фридриха, который вместе с женой покинул страну. Напоследок светлейший, довольно бесцеремонно поторапливавший герцогскую семью с отъездом, нарушил Тестамент Екатерины: отменил те его положения, которые обеспечивали дочери Петра доходы от острова Эзель (ныне Сааремаа).

Был беспощаден светлейший и в преследовании своих недоброжелателей. Никаких традиционных амнистий в связи с воцарением Петра II Меншиков не допустил, и 74-летний^{3} Петр Андреевич Толстой под конвоем 80 солдат отправился на Соловки, где и умер в 1729 году в заточении. Остальные преступники начали свой длинный путь в Сибирь. При Анне, в 1731 году, Г. Г. Скорняков-Писарев стал даже воеводой Охотска — базы экспедиций Беринга; через восемь лет на этом посту его сменил другой участник «дела» 1727 года — А. М. Девьер. И только Елизавета вернула обоих из сибирской ссылки.