Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну
Шрифт:
Автор интереснейшей книги «23 ступени вниз» Марк Константинович Касвинов над подобными версиями потешается, но и сам пишет неубедительно: история, мол, «движется под час слишком алогичными, иррациональными ходами».
Мысль странная! История движется иногда действительно так, но лишь для тех, кто не видит того, как ее движут. И кто… И зачем…
А покушение на Распутина очень уж удачно совпало по времени с сараевскими выстрелами. Позднее он говорил, что не будь случая с «окаянной» Феонией, не было бы и войны.
И если
Так или иначе, но в общей схеме событий такие детали лишь драматизировали фон и придавали ему пикантность. Сутью же было то, что военный взрыв был потребностью но ной империалистической эпохи.
Англия утрачивала первенство и желала поправить свои дела, физически уничтожив военную мощь главного европейского конкурента — Германии.
Франция стремилась к реваншу за Седан и возврату утраченных земель.
США… Ну, США уже почти вышли на первую мировую позицию, а теперь за счет войны рассчитывали прибрать Европу к рукам.
И каждый из этой троицы достигал своих целей только войной! Только война могла уничтожить германский флот и подорвать колониальные требования Германии. Только военный реванш возвращал Франции Эльзас и Лотарингию. И только война, причем, длительная, делала Штаты господином Европы и мира.
Кстати, Бенито Муссолини — тогда ещё социалист, пацифист и редактор органа социалистов «Аванти», понимал расстановку сил лучше статского советника Петряева. В день Сараевского убийства он сразу сказал коллеге-журналисту Мишелю Кампана: «Ситуация ясна. Центральные державы, атакуя Сербию, нападают, таким образом, на Англию и Францию. Всеобщий конфликт неизбежен». Как видим, умный перспективный политик Россию даже не упомянул.
Нет, войну задумывали в Вашингтоне, Нью-Йорке, Лон доне и Париже. А в Петербурге? Что ж, техническую реализацию чужих руководящих идей действительно могли взять на себя чиновный Санкт-Петербург с биржевым «Нью-Бердичевым» на пару.
Что касается Берлина, он, пожалуй, желал не войны как таковой, а «места под солнцем». Если бы старые колониальные державы потеснились, если бы Россия, вместо подготовки к войне с Германией, активно с ней сотрудничала в налаживании экономического сосуществования, то Вильгельм и Капитал Германии вполне могли предпочесть войне такое мирное развитие ситуации, когда роль Германии в мире обоснованно возрастала бы.
Однако для нас, читатель, важно сейчас не то,
Можно, конечно, сказать, что Сербия таким образом хотела подключить нас к своим проблемам, однако объяснить произошедший «сараевский» разворот событий просто расчетом сербов на помощь России в конфликте с Австрией не получается.
И уж тем более во втягивании России в войну нельзя обвинить кайзера и Германию.
Да, начальник австро-венгерского Генерального штаба Конради считал, что немцы призваны насаждать культуру среди славян (Мольтке-младший говорил, впрочем, о будущей борьбе германизма и славянства как о борьбе двух культур).
Но даже компетентные в военном деле генералы далеко не всегда разбираются в политике, и уж тем более в экономике. А экономика объективно обеспечивала дружественные русско-германские отношения…
Основополагающий германский план начальника германского генштаба А. Шлиффена (умершего в 1913 году) предполагал ударить по Франции лишь в первую очередь, а после ее разгрома перейти к России.
Однако основой плана стали обходные движения — своего рода «стратегические Канны». В Европе так реально и получилось: немцы вошли в сердце Франции через Бельгию. А вот в России того времени немцам «ход конем» делать оказалось просто негде, тем более что до собственно России немцам нужно было бы пройти русскую Польшу.
Поэтому Шлиффен отнюдь не намеревался наносить России решительный удар. Он был уверен, что поражение Франции образумит царизм, и все ограничится военной демонстрацией. Короче, более реальным оказывался германский меморандум с названием: «Война против Франции». Вот для того, чтобы сама обстановка вынудила немцев дописать его, вставив крупные буквы «… и РОССИИ», прозвучали сараевские выстрелы. Только придав противостоянию с австро-германским блоком «общеславянский» смысл, можно было рассчитывать на широкое одобрение в России войны с Германией.
Думаю, читателю будет интересно узнать, что почти за год до сараевской провокации, в разгар первой Балканской войны Ленин писал в «Правде» 23 мая 1913 года: «Германский канцлер пугает славянской опасностью. Изволите видеть, балканские победы усилили „славянство“, которое враждебно всему „немецкому миру“. Панславизм, идея объединения всех славян против немцев — вот опасность, уверяет канцлер и ссылается на шумные манифестации панславистов в Петербурге. Прекрасный довод! Фабриканты орудий, брони, пушек, пороха и прочих „культурных“ потребностей желают обогащаться и в Германии, и в России, а чтобы дурачить публику, они ссылаются друг на друга. Немцев пугают русскими шовинистами, русских — немецкими»…