Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну
Шрифт:
Соответственно росло и военное производство, чему очень способствовал принятый сразу после начала войны «Декрет о защите государства».
Соответственно возрастали и централизация, контроль капитала за жизнью страны, ставшие приметой новой эпохи. Ранее хоть умирать можно было по своему выбору. Теперь и этой «демократической свободы» европейца все более лишали. И война, и тыл приобретали черты тотальности.
А в итоге росли прибыли элиты, то есть то, ради чего весь сыр-бор усиленно и разжигали.
В списке акционеров только одного оружейного концерна Армстронга, который с начала века выплачивал дивиденды не менее 10, а то и 15 %,
Английский журнал «Экономист» 13 февраля 1915 года, уже во время войны, в испуге проговорился: «Филантропы выражают надежду, что мир принесет международное ограничение вооружений. Но те, кто знают, какие силы фактически направляют европейскую дипломатию, не увлекаются никакими утопиями»…
Сэр Эдуард Грей утопиями не увлекался. Он и его патроны прекрасно понимали, что начинать войну имеет смысл только тогда, когда против Германии будет воевать Россия.
Сараево было воспринято различными кругами по-разному. Убийство наследника австрийского престола можно было, конечно, счесть за «casus belli», то есть повод к войне. Но вначале Европа отнеслась к нему с явным безразличием. Николай II в своем дневнике об этом событии не упомянул ни словом. В Кронштадте тогда гостила английская эскадра с королем Георгом V на борту, и царь оставил для истории лишь сведения о байдарочных катаниях и завтраках с Georgie.
Франция, правда, обсуждала убийство с жаром, но не эрцгерцога и его жены, а редактора «Фигаро» Кальметта, павшего от руки мадам Кайо, жены французского министра финансов и лидера радикальной партии Жозефа Кайо. (Скажем в скобках, что Кальметт опубликовал интимные письма Кайо в целях дискредитации).
На Кайо нападала не только «Фигаро», но и вся консервативная, клерикальная (то есть церковная) и умеренно-республиканская печать. И нападала по той простой причине, что Кайо, до того послушный, с какого-то момента начал очень мешать финансистам со своей идеей прогрессивно-подоходного налога. Кстати, в 1912 году Кайо «ставили на вид» и слишком дружественный тон по отношению к Германии. Его счастье, что в придачу к ненависти банкиров он имел еще и любовь незаурядной женщины. Во Франции это было кое-что, и мадам Кайо оправдали.
Франц-Фердинанд был убит 28 июня, а только 23 июля — через месяц — посланник Австрии в Белграде барон Гизль вручил австрийский ультиматум Сербии.
«Пти Паризьен» уделяла теме убийства герцога ровно вдвое меньше внимания, чем мадам Кайо. В Германии и Австрии видные военные в июле убыли в отпуска, чтобы не добавлять «электричества» в июльскую атмосферу, и без того бога тую грозами.
Во Франции промышленники и коммерсанты получали наличные доходы золотыми луидорами и золотом же расплачивались. Эдуард Ротшильд в загородном замке Лафферьер закатывал костюмированные персидские балы. А ранним летом 1914 года «весь», то есть избранный, Париж увидел бал драгоценных камней.
Супердамы заранее обменялись драгоценностями, чтобы блеснуть в прямом смысле слова платьем цвета камней, украшавших его сверху донизу. Очевидец писал: «Красные рубины, зеленые изумруды, васильковые сапфиры, белоснежные, черные и
Когда война стала фактом, то раздалось хоровое: «Как неожиданно!», «Война застала нас врасплох!». Французский еженедельник «Симан Финансир» 1 августа писал: «Понадобилась только неделя, чтобы привести Европу на грань катастрофы, еще невиданной в истории».
Значит, капитал провел свою многолетнюю работу квалифицированно и аккуратно. И при чем здесь «неделя», если французский посол в Сербии еще в 1911 году жаловался: «Французская держава по каждому пункту в мире поставлена в распоряжение к ле Крезо»?
А вот ещё одна «капля», в которой отражена эпоха… В августе 1913 году на 9-й конференции начальников Генеральных штабов Франции и России (тогда это были Жоффр и Жилинский) Жоффр потребовал во имя скорейшей концентрации русских войск для наступления на Германию проложить тысячи (!) километров новых железнодорожных путей — удвоить линии Барановичи — Пенза — Ряжск — Смоленск; Барановичи — Сарны — Ровно; Лозовая — Полтава — Киев — Ковель и по строить новый двухколейный путь Рязань — Тула — Варшава.
Ещё до 9-й конференции по требованию французов был учетверен участок Жабинка — Брест — Литовск («каких-то» сто километров) и построен двухколейный путь Брянск — Гомель — Лунинец — Жабинка (тут уже этих километров набиралось с тысячу).
Жабинка, Барановичи, Лунинец, Сарны, Ковель, Ряжск… Болотные, лесные, захолустные места… Тогдашнее экономическое значение — ноль. Зато — «стратегически важные на правления». На экономических картах маленькие точки бесследно проваливались в крупноячеистую сетку параллелей и меридианов, однако на картах штабных они занимали место самое почетное.
Нашей русской экономике очень пригодились бы тысячи стальных километров для объединения в целостный комплекс промышленных районов, житниц хлебных и рыбных, зон лесных и степных, А вместо этого — по воле чужеземного золотого клана и во имя его — русские мастеровые прокладывали по болотному бездорожью пути в никуда…А точнее — пути в вой ну. Загодя!
Нет, сказать, что все произошло так уж неожиданно, было бы опрометчиво. В январском номере органа военного министерства России «Разведчик» за 1914 год военный министр В.А. Сухомлинов писал: «Мы все знаем, что готовимся к войне на западной границе, преимущественно против Германии. Не только армия, но и весь русский народ должен быть готов к мысли, что мы должны вооружиться для истребительной (слог-то каков, читатель! — С.К.) войны против немцев и что германские империи должны быть разрушены, хотя бы пришлось по жертвовать сотнями тысяч человеческих жизней».
Это была, конечно, не только антигерманская, но и антирусская провокация. А разве не такой же провокацией было требование Пуанкаре расходовать французские кредиты на строительство стратегических железных дорог к германским границам? И разве не провокацией стал визит «Пуанкаре-войны» в Россию после Сараевского убийства?
Президент Франции приехал в Петербург на встречу с царем до австрийского ультиматума Сербии — 20 июля. И весь его визит выглядел как вызов Германии. Николай II в эти дни досрочно произвел в офицеры юнкеров выпускных классов военных училищ и громогласно заявлял, что Франции нужно продержаться десять суток, пока Россия отмобилизуется и «накладет» немцам «как следует».