Россия и мусульманский мир № 11 / 2013

Коллектив авторов

3) сформировавшееся на протяжении нескольких веков благожелательное отношение к поликонфессиональности как таковой. «Религиозный плюрализм, основанный на религиозных различиях народов, живущих в стране, российское общественное мнение смогло принять как данность, равно как и власть, признававшую религиозные права титульных национальных меньшинств»;

4) внимание, проявляемое федеральным центром к важному в геополитическом плане региону России.

К внутренним факторам, влияющим на формирование системы конфессиональной безопасности в Астраханской области, следует отнести:

1) высокий и стабильный уровень поликонфессиональности населения Астраханской области, его историческую укорененность;

2) высокий уровень престижа традиционных религиозных организаций в регионе, их заметное влияние на общественные процессы;

3) значительное увеличение за последние два десятилетия числа действующих

в области религиозных объединений и религиозных групп;

4) рост в последнее десятилетие активности религиозных объединений в социальной сфере, прежде всего в сфере оказания помощи малообеспеченным и престарелым людям, детским, социальным и медицинским учреждениям, инвалидам и больным детям, то, что православная церковь называет «социальным служением»;

5) позитивную динамику социально-экономического развития области, отсутствие в регионе социальных потрясений, открытость власти, внимание власти к деятельности традиционных конфессий;

6) сближение национального и религиозного факторов как способ оказания определенного давления на органы государственной власти со стороны отдельных религиозных объединений;

7) формирование этноконфессиональных групп населения и активизация движения за конфессиональную самоидентификацию населения как показатель степени влияния той или иной конфессии;

8) «диаспоризацию» ислама, заключающуюся в стремлении к обособлению отдельных лидеров мусульман, а также в попытках использовать ислам, как религиозную доктрину, для достижения собственных целей в межконфессиональных отношениях; центробежные процессы в астраханской умме в определенные периоды времени;

9) столкновение интересов и противостояние различных конфессий, и прежде всего в среде евангелических и протестантских объединений, на миссионерском поле региона.

И, наконец, микроуровень влияния религии на политику – это персональный пласт личной веры. Очень часто к вере человека может привести именно политическая ситуация. Так, например, Махатма Ганди превращается из лощеного денди в религиозного лидера после столкновения с вопиющей бедностью населения деревень Южной Африки и Индии. С другой стороны, на индивидуальном уровне проявляется и обратная тенденция сокрушительного влияния некоторых персоналий харизматических религиозных лидеров на формирование религиозных традиций. Причем даже смерть таких лидеров (О. Ромеро, М. Ганди, И. Рабин) от руки религиозных фанатиков продолжает оказывать определенное влияние на политическую ситуацию. Региональная государственно-конфессиональная политика полиэтничного Астраханского региона строилась с учетом как федеральной политической линии в этой области, так и местной специфики, с учетом близости кавказских республик и высокого уровня конфессиональной мозаичности. И здесь на проведение конфессиональной политики большое влияние оказывали индивидуальные акторы: как политические деятели федерального и регионального уровней, так и главы официальных религиозных объединений и харизматические лидеры незарегистрированных организаций. На микроуровне мы можем говорить о влиянии отдельных личностей как на конструктивные процессы в области сохранения конфессиональной безопасности, так и на деструктивные.

К конструктивным действиям мы можем отнести, во-первых, взвешенную и весьма осторожную конфессиональную политику глав государственных структур Астраханской области, их внимание к конфессиональным проблемам. Так, например, во время процесса астраханских мухминов (Аюба Астраханского в 1999 г.), когда правоохранительными органами конфессиональная принадлежность была отождествлена с противоправной деятельностью и были применены недопустимые меры воздействия, местная власть в итоге грамотно и дипломатично разрешила конфликт, возникший у общины как в отношении с другими мусульманскими направлениями, так и с правоохранительными органами и агрессивной кампанией в прессе. «Такая необычная для российской власти реакция объясняется особенностями личности губернатора, – считает исламовед А. Магомедов. – Анатолий Гужвин был одним из наиболее опытных глав региональных администраций в России, являлся бессменным руководителем областной исполнительной власти с 1987 г. по август 2004 г. Как губернатора его отличало доскональное знание местных проблем и персоналий и умелое использование механизмов власти. Гужвин был сторонником компромиссного решения проблем и не стремился выводить конфликт в публичную сферу… Его поведенческие особенности унаследовал его преемник, новый губернатор области Александр Жилкин». Эту же особенность А. Гужвина отмечал и патриарх Алексий. Сам А.П. Гужвин отмечал, что в его стремлении «сделать что-то для восстановления храмов есть, помимо всего прочего, желание добиться своего рода справедливости: если одни разрушают, другие должны воссоздавать, помня, что возрождаются в этом случае не только храмы, но и люди, к ним причастные».

Во-вторых, на личностном микроуровне мы можем отметить и понимание большинством глав религиозных конфессий геополитической сложности ситуации в области, необходимости осторожных, грамотных, политически выдержанных решений в связи с нестандартными ситуациями, возникающими в регионе. В связи с ситуацией с группой Аюба Астраханского на круглом столе газеты «Астраханские известия» в 1999 г. муфтий области Назымбек-хазрат вполне уважительно охарактеризовал их как «полновесную общину заметного количества людей Астрахани, которая активно проявляет себя и в религиозной, и во вполне житейской сфере – торговле на базаре». Однако в некоторых случаях именно на личностном уровне может происходить поддержка сепаратистских процессов, как это, по мнению того же А. Магомедова, происходило в Ульяновске, где «бывший губернатор Юрий Горячев сознательно стравливал мусульман области», а появление харизматических религиозных лидеров с экстремистским мировоззрением может потенциально дестабилизировать ситуацию в регионе.

Анализируя конфессиональное поле и конфессиональную политику Астраханской области, можно выделить несколько факторов риска для системы конфессиональной безопасности поли-культурного Астраханского региона. Под конфессиональной безопасностью понимают не столько систему сохранения контентного содержания любой конфессии и ее культовой оболочки (что не является прерогативой государства), сколько систему предотвращения конфликтов на конфессиональной почве. Конфессиональная безопасность включает в себя наличие условий для полноценного развития различных конфессий в едином культурном пространстве, предотвращающих или, по крайней мере, смягчающих конфликты, связанные с конфессиональной принадлежностью, и оптимально вписывается в политический дискурс.

Главным фактором риска является геополитическое положение Астрахани в Каспийском регионе, на границе с исламским миром и на перекрестке миграционных путей, что, соответственно, повышает конфликтогенность самого региона и опасность спонтанного возникновения межличностных и межэтнических конфликтов, часто связанных с миграционными потоками. Риском является и близость северокавказских республик, через которые проходят миграционные потоки, продуцирующие новые для региона конфессиональные направления, прежде всего, в терминологии В.М. Викторина, «поволжско-предкавказское мусульманское обновленчество». Действительно, за фасадом весьма благополучных официальной истории и политики, по мнению А. Магомедова, «в своей новейшей истории Астрахань пережила весьма драматичную страницу, связанную с “нетрадиционным” радикальным исламом. Эта субрегиональная специфика объясняется астраханско-кавказским исламским синтезом с доминированием дагестанской группировки сторонников радикального ислама». Миграционные потоки могут индуцировать и конфликты на бытовой почве, облеченные в форму межэтнических и межконфессиональных отношений.

Еще одним фактором риска, практически универсальным для любой поликонфессиональной территории, являются транснациональные религиозные сети и объединения, в том числе и исламистского характера, нарушающие международные правовые нормы и представляющие собой террористическую угрозу.

В-третьих, это споры гражданско-правового и хозяйственного характера между акторами государственно-конфессиональных отношений, оцененные в СМИ как конфликты на конфессиональной почве.

В-четвертых, это реальные акты межконфессиональной вражды, выражающиеся в разжигании конфессиональной нетерпимости и религиозном вандализме и хулиганстве.

По мнению астраханских ученых Э. Зелетдиновой и М. Лагуткина, конфликтологические аспекты межконфессиональных и межэтнических отношений в Астраханской области «формируют запрос на поиск и выработку научно-практических решений в целях минимизации рисков эскалации межэтнической напряженности». Мы считаем, что региональная государственно-конфессиональная политика полиэтничного Астраханского региона в целом направлена на создание системы конфессиональной безопасности, возникающей в результате оперативного реагирования на постоянно возрастающие риски межконфессиональных конфликтов, скрытых под ритуальной формой сдержанного нейтралитета, и формирующейся с учетом целого ряда факторов – исторического, антропного, геополитического. При этом всем акторам конфессиональной политики необходимо осознать, что создание системы конфессиональной безопасности является не второстепенной задачей, а важнейшим условием сохранения национальной безопасности. Таким образом, мы видим, что, решая задачу сохранения конфессиональной безопасности, государственно-конфессиональная политика региона должна строиться с учетом вышеперечисленных рисков.