Россия и мусульманский мир № 12 / 2017
Шрифт:
На вынесенный в подзаголовок вопрос уже неоднократно пытались ответить аналитики, журналисты и публицисты. Один из распространенных вариантов ответа: «Они едут воевать на Ближний Восток ради социальной справедливости». Но это только главный и, как уже отмечалось, самый привлекательный лозунг, который активно используют вербовщики.
Пропагандисты ИГИЛ обещают им гораздо больше – новый мир, в котором не будет богатых и бедных, «более равных», слуг и господ, неправого суда, коррупции и взяточничества, курения и наркотиков, алкоголя и проституции, двойных стандартов и однополых браков, порнографии и гей-парадов
Мне часто приходится встречаться со студенческой молодежью. Большинство соглашается, что эти лозунги – очередная иллюзия, и признает, что построение такого идеального общества невозможно. А некоторые говорят: «Это вы смирились с тем, что это невозможно!» Другие формулируют эту идею с мрачной обреченностью: «Даже если это невозможно, главное – выйти из исторического нравственного тупика, куда весь мир завела насквозь лживая западная демократия и идея общества потребления, уподобив людей скоту».
Наши западные коллеги отмечают, что молодых людей с таким мировоззрением уже не единицы, а тысячи, и не только приверженцев ислама, но и этнических европейцев-христиан.
В последнее время в молодежной среде активно обсуждается стремление США к безусловному доминированию в современном мире и противодействие этой попытке со стороны России. Характерно, что некоторые молодые активисты смотрят на это противостояние достаточно скептически, так как считают, что чем бы оно ни завершилось, это не затронет основ утвердившегося в демократических странах «образа жизни» и не приведет к кардинальным изменениям в стратегии развития современного мирового сообщества. А нынешнее состояние этой стратегии у определенной части молодежи явно не вызывает восхищения. Поэтому многие молодые активисты из Азии, Ближнего Востока, Европы и США готовы бороться за идею какого-то нового общественного устройства, хотя сами они не очень-то понимают, каким именно оно должно быть. Есть только недовольство, и пока никто не предложил им иных идей, смыслов бытия и в целом иной модели будущего. А такая модель нужна.
Нет никаких сомнений, что общими усилиями российских Военно-космических сил и западной коалиции боевики ИГИЛ в Сирии, безусловно, будут разгромлены. Но эти люди никуда не денутся, они рассеются по всем сопредельным и удаленным странам мира, на время затаятся у своих сторонников и сочувствующих (по данным западных агентств, только в арабских странах таких около 24 млн). Ранее мной уже обобщался опыт изучения исламского терроризма, в частности приводились данные, что даже после многолетнего заключения в тюрьме за терроризм лишь 16% боевиков не планируют возвращение к своей прежней преступной деятельности [2].
Говоря о терроризме, мы обычно характеризуем его как результат деятельности террористов. А следствием чего является появление этих самых террористов, остается наименее изученным вопросом. Поэтому и проблема контрпропаганды оказывается практически неразрешимой.
Мир шокирован и возмущен тем, что они убивают и казнят ни в чем не повинных людей, даже младенцев. Они отрезают головы пленным, топят людей, закованных в кандалы. Все, кто не признает их веру, объявляются врагами и обрекаются на смерть. Они убивают даже муфтиев. Они разрушают святыни.
Думаю, что накануне юбилея Октября 1917 г. стоит вспомнить и без излишней стыдливости рассказывать современной молодежи, что происходило в одной, очень верующей и богобоязненной, православной стране 100 лет назад, когда был провозглашен лозунг: «Свобода, равенство, братство» и без какой-либо религиозной подоплеки была объявлена непримиримая борьба за новую справедливость под лозунгами: «Фабрики рабочим!», «Землю крестьянам!», «Власть народу!», «Мир хижинам – война дворцам!», «Да здравствует красный террор!» и т.д. И при отсутствии радио, телевидения, Интернета и прочих современных СМИ эти идеи в самые короткие сроки всколыхнули огромную страну, и миллионы оболваненных людей бросились в кровавую битву.
Пролетарская и сельская беднота, у которой никогда не было такой исторической перспективы, легко поверила, что она и есть самый передовой класс – «могильщик капитализма». А все остальные единоверцы – интеллигенция, зажиточные крестьяне, привыкшие работать с восхода до заката, люди, которые умели что-то делать и создавать, верой и правдой служившие Отечеству солдаты и офицеры – были обозначены как «буржуазия и ее прихвостни» и обречены на уничтожение. И вовсе не только как класс, а на физическое уничтожение.
Сравним размах событий. По современным данным, представленным в 2015 г. правозащитными организациями Сирии и Ирака, общее количество жертв ИГИЛ составляет около 20 тыс. человек, в том числе женщин, детей и муфтиев. Одновременно с этим ими были осквернены десятки религиозных святынь и памятников истории.
В период Гражданской войны в России (1917–1922) были убиты и умерли от ран 2,5 млн, погибли в результате террора 2 млн, умерли от голода и эпидемий 6 млн, были вынуждены бежать из страны более 2 млн человек. Из 77 тыс. церквей, действовавших в России в 1914 г., к 1948 г. были разграблены и разрушены более 63 тыс. Только в 1937 г. были арестованы 136 900 православных священнослужителей, из них расстреляны 85 300 человек.
Пролетариат был просто опьянен идеей всеобщего равенства, провозглашения его самым передовым классом и наделение его правом на насилие над «враждебным классом». Патологически поверив в эту историческую иллюзию, до этого достаточно толерантный и богобоязненный народ отказался от веры предков и погряз в крови. Но идея новой справедливости была крайне соблазнительной. Воодушевленные этой идеей в ряды Красной армии, карательных отрядов и ЧК вступали тысячи высокообразованных людей, офицеров, студентов, творческой интеллигенции и даже романтически настроенных представителей крупного капитала. И ведь искренне боролись за торжество справедливости, расстреливая классовых врагов целыми семьями, включая малолетних детей, как исходно враждебный класс. Старшее поколение еще помнит, чем это закончилось. То, что пришло на смену коммунистическому режиму (1991), вначале было воспринято с воодушевлением, но по мере бескомпромиссного слома всего старого «с водой выплеснули и ребенка» – традиционные для России идеи и образы будущего были отвергнуты, а новых так и не появилось.
Мы все еще действуем на (выдвинутой младореформаторами в качестве основной) платформе экономизма и недооцениваем роль и силу идей. И пока ничего не противопоставили идеологии так называемого «Исламского государства» и ему подобных. Предшествующий и современный опыт человечества со всей очевидностью демонстрирует, что ни общая территория, ни общий язык, ни общая история не делают конкретный социум единым народом. Только обращение в общее будущее является главным консолидирующим фактором, и этот образ должен быть ясным и привлекательным.