Россия и мусульманский мир № 7 / 2016

Коллектив авторов

Росту симпатий к радикальным учениям в исламе в немалой степени способствовала утрата центральной объединяющей идеи, какой в свое время был смысловой проект строительства общества экономического и социального равенства; распад Советского Союза, продемонстрировавший убогость новоявленного социокультурного проекта, который нацелен исключительно на достижение финансового результата. Отсутствие возвышающих человека императивов привело к тому, что на первый план выдвинулись в первую очередь исламистские учения, в которых активная идея присутствовала, но в виде безусловного принятия ислама всеми гражданами России и государств СНГ и создания исламского теократического государства. И она в условиях отсутствия общероссийской солидаристской идеи оказалась востребованной. Преимущество этой доктрины перед накопительской формально-правовой идеологией победившего либерализма состояло в том, что она обращалась к душе человека, взывала к «идеациональному миропредставлению», выделенному великим русско-американским мыслителем П.А. Сорокиным в качестве одного из типов культурной ментальности. Носители идеационализма стремятся приблизить свои души к Богу, причем спасти не только свои, но и души других людей. Таков, по классификации П.А. Сорокина, активный идеационализм 11 , который демонстрируют деяния великих религиозных реформаторов. В случае с последними исламскими движениями типа ИГИЛ, «Талибана», «Аль-Каиды», отдельных группировкок в Ливии духовные и материальные потребности и цели находятся в сбалансированном сочетании, но при этом материальные явно подчинены идеациональным, т.е. духовным, потребностям. В силу этого

радикально настроенные исламисты, включая фундаменталистов «в себе» или «для себя», тяготеют к непреходящим, нетленным ценностям. Их философия Бытия – вечное, неизменное существование общества и политических отношений, тысячекратно воспроизводимое с времен Пророка Мухаммада. А если так, то «все вопросы жизни человека и государства должны регулироваться божественными установлениями, а не отдаваться на откуп низким желаниям людей» 12 . Временные, преходящие, краткосрочные ценности – на втором и третьем плане. Объявившие себя борцами за веру, где даже Пророк Мухаммад не вписывается в доктрину единственности Бога, истинные ревнители чистоты ислама рассматривают внешние ценности материального мира лишь с точки зрения их полезности для достижения вечных, глобальных целей, в первую очередь создания Халифата, в котором будут объединены все мусульмане мира и все территории, где есть хотя бы один правоверный. Будучи с этой точки зрения идеационалистами, суннитские радикалы в лице их лидеров (самые яркие среди которых Айман ал-Завахири, покойный Усама бен Ладен и др.) в целом безразличны к любым иллюзорным и суетным, по их убеждению, ценностям, а в ряде случаев и враждебны по отношению к ним как к причинам эрозии души и нарушения «революционной стойкости» и гармонии убеждений. В таком радикальном обществе материальный успех, богатство не могут стать преобладающей ценностью, они могут восприниматься только как необходимое условие достижения высокой, надмирной цели. Самые преуспевающие богачи в этих обстоятельствах не могут претендовать на роль стандарта, эталона жизненного успеха, исполнения божественного предначертания. Служение религии, абсолютистской этике, благочестие и знание шариатских законов, хадисов – вот идеал, на который должны ориентироваться, по убеждению салафитской части мусульман, истинный мусульманин. Но особо – защищать и отвоевывать установленные Аллахом и переданные Пророком заповеди, свершать не только пять основных принципов (столпов) ислама, но и шестой – вести военный джихад в качестве ещё одного столпа веры и бескорыстной религиозной ценности.

11

Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. – СПб.: Изд-во РХГИ, 2000. – С. 48.

12

Саран С., Наир Х. Радикальный ислам: вызов либеральному духу Индии // Радикальный ислам: Взгляд из Индии и России. – М.: МОФ-ЭТЦ, 2010. – С. 174.

В том же 1979 г. исламистская идеология получила дополнительный импульс с вводом советских войск в Афганистан. Исламизм становится знаменем сопротивления советскому вторжению не только афганских моджахедов, но и рьяных приверженцев ислама целого ряда мусульманских стран. Объявленный джихад оружием и деньгами охотно поддержал Запад, который неожиданно нашел дополнительный идейно-политический аргумент в противостоянии с Советским Союзом.

В России Новейшего времени ислам как значимый политический фактор начал заявлять о себе с 1991 г. – после ликвидации советской власти и соответствующих социально-культурных идей. Наиболее резко это проявилось в Чечне. Возникший вакуум стала быстро заполнять религиозная догматика, в том числе исламская. На Северном Кавказе возникло и активизировалось движение радикального ислама. А в государствах Центральной Азии, где заявили о себе «Хизб ут-Тахрир», Партия исламского возрождения Таджикистана, Исламское движение Узбекистана и т.д., выступления исламистов в ряде случаев поставили политическое руководство этих стран на грань выживания. Что уж говорить о мощном влиянии движения «Талибан» в Афганистане, которое распространилось на Пакистан и превратилось в реальную угрозу для существования бывших советских республик – Таджикистана, Узбекистана, Киргизии, Туркмении. Оно заставило напрячься лидеров Казахстана и даже, казалось бы, далекой России.

Проблемы воздействия исламских радикальных течений на общество, характер межгосударственных и межконфессиональных отношений и прежде занимали одно из основных мест в российском и зарубежном исламоведении. Не меньший интерес у исследователей вызывает осмысление эндогенных особенностей исламской религиозной традиции: теологических представлений о природе власти, взаимосвязи общественных и правовых институтов.

Одна за другой появляются серьезные работы отечественных (и зарубежных) специалистов, посвященные исламскому радикализму. Его различные аспекты освещены в трудах А.М. Васильева 13 , В.В. Наумкина 14 , А.В. Малашенко 15 , А.И. Игнатенко 16 , М.Ф. Видясовой 17 , И.Д. Звягельской 18 , Р.Г. Ланды 19 , Б.В. Долгова 20 , О.В. Карпачевой 21 , Э.Ф. Кисриева 22 , З.И. Левина 23 , В.И. Максименко 24 , В.В. Орлова 25 , М.З. Ражбадинова 26 , А.Д. Саватеева 27 , И.В. Следзевского 28 и других российских ученых. Но нынешний всплеск политизации ислама, его становление в качестве непосредственного фактора политической жизни повлекли за собой беспрецедентную волну публикаций в России и за ее пределами. Политические аспекты, последствия радикальных выступлений мусульман – вот что больше всего напрягает исследовательскую мысль российских и зарубежных аналитиков.

13

Васильев А.М. Пуритане ислама? Ваххабизм и первое государство Саудидов в Аравии (1744/45–1818). – М.: Наука, 1967.

14

Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов // Восток (Oriens), 2006. № 1; он же: Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов. – М.: URSS, 2005.

15

Малашенко А.В. Исламская альтернатива и исламистский проект. – М.: Карнеги, 2006.

16

Игнатенко А.И. Ислам и политика. – М.: Институт религии и политики, 2004.

17

Видясова М.Ф., Орлов В.В. Политический ислам в странах Северной Африки. История и современное состояние. – М.: Изд-во МГУ, 2008.

18

Звягельская И.Д., Наумкин В.В. Угрозы, вызовы и риски «нетрадиционного» ряда (Центральная Азия и Закавказье). – М., 1999.

19

Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги. – М.: ИБВ, 2005.

20

Долгов Б.В. Исламистский вызов и алжирское общество. – М.: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2004.

21

Карпачева О.В. История исламской оппозиции в Египте. – М.: Либроком, 2012.

22

Ware R., Kisriev E.F. Dagestan: Russian Hegemony and Islamic Resistance in the North Caucasus. Publisher: M.E. Sharpe. 2010; Кисриев Э.Ф. Ислам в Дагестане. – М.: Логос, 2007.

23

Левин З.И. Реформа в исламе. Быть или не быть: Опыт системного и социокультурного исследования. – М.: ИВ РАН; Крафт+, 2005; он же: Предисловие // Фундаментализм. – М.: ИВ РАН; Крафт+, 2003.

24

Максименко В.И. Фундаментализм и экстремизм в исламе. Предисловие // Ислам и исламизм: Сб. статей. – М., 1999.

25

Орлов В.В. Марокко: Шерифская монархия как оппонент радикализма // Исламские радикальные движения на политической карте современного мира: Страны Северной и Северо-Восточной Африки / Отв. ред. А.Д. Саватеев, Э.Ф. Кисриев. – М.: Ленанд, 2015. – С. 282–319; он же. Стабильность на фоне «арабской весны»: Опыт Марокко // Арабский кризис и его международные последствия / Отв. ред. А.Д. Саватеев, Л.М. Исаев. – М.: Ленанд, 2014. – С. 161–174.

26

Ражбадинов М.З. Египетское движение «Братья-мусульмане». – М.: ИИИиБВ, 2004; он же: Новые формы экстремистской деятельности радикальных исламистских группировок суннитского толка. – М.: ИИИиБВ, 2003; он же: Концепция такфира (обвинения в неверии) и джихада в идеологии организации «Аль-Джихад» на современном этапе. – М.: ИИИиБВ, 2003.

27

Саватеев А.Д. Исламская цивилизация в Тропической Африке. – М.: ИАф РАН, 2006. – С. 190–250.

28

Следзевский И.В. Политический процесс и перспективы правящих режимов в Египте и Тунисе // Арабский кризис и его международные последствия. – М.: Ленанд, 2014. – С. 94–108; Следзевский И.В., Кисриев Э.Ф., Саватеев А.Д., Нефляшева Н.А.: Введение // Исламские радикальные движения на политической карте современного мира: Страны Северной и Северо-Восточной Африки. – М.: URSS / Ленанд.

В нашей работе радикальный ислам рассматривается с позиции цивилизационного подхода – прежде всего, как социально-политическое явление. Радикальными мы считаем те направления исламской религиозной (идеологической и практической) активности (они могут быть различными в каждом конкретном случае), которые противопоставляют себя не только общественному и внутригосударственному status quo, но и сложившемуся межгосударственному и даже межцивилизационному порядку. И здесь возникает вопрос: следует ли рассматривать в качестве радикальных те течения в исламе в какой-то стране (сколь бы экстремистски они ни проявили себя на международной арене, как, например, ваххабизм), если они приобрели официальный статус? Однако очевидно, что истоки радикализма и агрессивности того же ваххабизма следует искать именно в государстве Саудидов, в тех исторических религиозно-политических обстоятельствах, которые, по всей видимости, и привели к возникновению ваххабизма в его нынешнем виде и без исследования роли которого в Саудовском Королевстве вряд ли можно надеяться на постижение механизма воздействия и значения этого феномена в странах Азии и Африки. Авторы монографии отдают себе отчет, что религиоведческая составляющая в таком исследовании обязана присутствовать, так же как и политологический анализ. Однако обе методики, напомним еще раз, вписываются в более широкий и глубокий подход – цивилизационный, который a priori подразумевает их в качестве элементов научного анализа.

Радикализм не сводится к сугубо политическим или социальным феноменам. Сам этот феномен суть выражение природы ислама, его стремления сохранить и утвердить себя в качестве ударного элемента всеохватывающей, универсальной цивилизации. Не обладая равнозначными технологическими средствами, экстремистские элементы прибегают к использованию силовых средств, чтобы компенсировать слабость своих ценностей и норм и особенно техническую отсталость в противостоянии иноцивилизационным доктринам.

В то же время концепция монографии исходит из представления о множественности радикальных течений мысли и их воплощений. Они, как показывает жизнь, далеко не едины, между ними идет ожесточенная борьба за лидерство, за право представлять себя выразителями мыслей и настроений всей уммы как более других соответствующих духу и букве законов Аллаха.

Что представляет собой структура книги? Каждый том делится на две части. Первая часть включает общетеоретические работы: обобщающие исследования природы радикального ислама, его исторических корней, философских, правовых, религиозных обоснованиий, отражения в экономике. Будет востребован анализ сочинений классиков исламской мысли и доктринальных работ мусульманских законоведов и теологов, в которых содержится оправдание или обоснование экстремистской деятельности. Эти базовые тексты будут служить теоретической основой для понимания конкретных проявлений исламского радикализма, излагаемых во второй части монографии.

Во второй части публикуются региональные блоки статей, объединенные представлением об общей истории и социокультурном прошлом и настоящем населяющих этот регион народов, в которых исламистские движения будут рассматриваться на примере конкретного региона мира. Вначале последует одна, а при необходимости – и две аналитические статьи, в которых анализируются исторические, культурные, социальные предпосылки распространения ислама, степень проникновения и влияния на общественно-политическую жизнь данного региона.

Последовательность изучаемых регионов будет определяться их ролью и значением в мусульманском мире в целом, остротой борьбы радикальных сил с государством. Первый том, в котором анализируется политический ислам в странах Ближнего Востока и Северной Африки, уже вышел в свет 29 .

Выбор этого региона в качестве содержания первого тома предопределил накал кризисных событий, в которых первостепенную роль играют исламистские группировки. За ним последует том, посвященный ситуации на Северном Кавказе и в республиках СНГ – Азербайджане и Грузии. Собраны статьи по всем республикам, и редколлегия уже приступила к редактированию его материалов. Содержанием третьего тома, вероятно, будет «Исламское государство», выдвинувшееся на первое место в качестве фактора геоцивилизационного значения и играющее ныне ведущую роль в мировом исламистском движении. Странам Среднего Востока и Центральной Азии будет отведен, видимо, следующий, четвертый том.

29

Исламские радикальные движения на политической карте современного мира: Страны Северной и Северо-Восточной Африки / Отв. ред. А.Д. Саватеев, Э.Ф. Кисриев. – М.: Ленанд, 2015.

Часть материалов предоставлена авторами. Дальше последует «африканский» том, для которого авторы также подготовили ряд статей, где исследуются сложнейшие процессы влияния исламизма на африканские общества и государства, способствующие трансформации взаимоотношений исламизированной Африки с западным миром и уммой в целом. Затем в порядке убывания социально-политического противостояния и ослабления влияния радикальных группировок пойдут разделы, посвященные исламистским тенденциям в России, Западной и Центральной Европе.

Основой региональных блоков будут главы по отдельным странам, в которых наиболее выразительно и полно выражается специфика радикальной мысли и практики современного исламизма.

Редколлегия выработала некоторые общие установки по структуре и содержанию пострановых глав, суть которых сводится к изложению общих сведений о стране, что позволит читателю составить общее представление о каждой стране и тем самым приблизиться к пониманию причин и особенностей возникновения и эволюции мусульманского радикализма. В частности, во вводной части целесообразно изложить сведения о географическом положении страны, ее численном и этническом составе, основных конфессиональных группах, политическом режиме, форме правления и политических партиях и кратко ознакомить с историей распространения и современным положением этой мировой религии в данном регионе.