Россия и мусульманский мир № 8 / 2015
Шрифт:
Главный эффект функционирования этих групп описывается при помощи этологических моделей «паразитарной кастрации». Речь идет о появлении групп исполнителей «высшей воли» ценой отказа от соответствующих ценностей и типов поведения, о перекладывании функций «целеполагания» и репрезентации групповых идеалов, ориентиров, интересов на высшую власть. Это означает примитивизацию социального устройства общества, архаизацию социального порядка, восстановление механизма понижения качества политики и управления. Данные процессы происходят через селекцию определенных человеческих типов. Если обобщить ответы респондентов, то в постсоветской ситуации существуют типы трудоголика, бюрократа, технократа, серого исполнителя-функционера,
Таким образом, наследники советского общества в социальной и политической сфере не в состоянии адекватно реагировать на универсальные социальные явления и процессы. По известному определению А.С. Пушкина, правительство в России является «единственным европейцем». Возникает вопрос: сознательно или бессознательно оно переносит в страну все описанные стереотипы для трансляции своего господствующего положения?
1. Гудков Л., Дубин Б., Левада Ю. Проблема элиты в сегодняшней России. Размышления над результатами социологического исследования. – М., 2007. – 372 с.
2. Козлова Н.Н. Советские люди. Сцены из истории. – М., 2005. – 527 с.
3. Макаренко В.П. «Демократическая вселенная»: заметки о книге Роберта Даля // Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований. 2011. No 3. URL:http://politconcept.sfedu.ru/2011.3/03.pdf (Дата обращения: 22.08.2013.)
4. Макаренко В.П. Главные идеологии современности. – Ростов-на-Дону, 2000. – 480 с.
5. Хардт М., Негри А. Субъективные фигуры кризиса // Синий диван. 2014. № 19. – С. 85–104.
Место и роль ислама в регионах Российской Федерации, Закавказья и Центральной Азии
Геополитические процессы на Северном Кавказе и их влияние на этнополитическую ситуацию в Карачаево-Черкесской Республике
Геополитика, как определяет К. Гаджиев, это «понятие, характеризующее теорию и практику международных отношений, основанных на взаимоувязывании и учете географических, геостратегических, социально-культурных, социально-политических, этнологических, демографических, хозяйственно-экономических и других факторов» [Гаджиев 1996]. В этой связи, по определению А. Гадло, Кавказ – такой регион, который, будучи частью Российской империи, Советского Союза, а ныне Российской Федерации, всегда обоснованно был зоной, в которой пересекались геополитические интересы разных стран» [Гадло 1994: 46]. По мнению В. Авксентьева, Северный Кавказ – геостратегический регион, который служил своего рода коридором между Европой и Азией; в связи с этим он являлся перекрестком торговых путей, в том числе через него проходил Великий шёлковый путь [Авксентьев 1996: 52].
Невозможно отделить государственные национальные интересы Российской Федерации на Северном Кавказе от исторического развития и геополитической характеристики региона. По мнению В.М. Юрченко, геополитическое значение Северного Кавказа является важным фактором развития народов и государств этого региона, России в целом, а также целого ряда стран, исторические судьбы которых связаны с северокавказским политическим и культурным пространством. Будучи регионом, в котором соприкасаются два мира – христианский и мусульманский, Северный Кавказ по своей роли в мире
В 70-х годах XX в. геополитическая ситуация в мире, а также на Кавказе обострилась. С помощью старых и новых средств и методов – война и гуманитарная помощь, подкуп и коррупция – США и их союзники способствовали разжиганию ненависти между народами. Отсюда войны и на Балканах, и на Ближнем Востоке, и на постсоветском пространстве. Распад Советского Союза, появление новых суверенных государств в данном регионе (Азербайджан, Армения, Грузия) рассматриваются некоторыми странами Запада, Турцией, Ираном, Саудовской Аравией как исторический шанс для распространения своего влияния на этот регион [Бочаров 2001: 34].
Геополитическое значение Северного Кавказа определяется его приграничным положением с зонами, прилегающими к Каспийскому и Черному морям. В условиях нового мирового порядка геополитическая значимость региона Северного Кавказа возросла. Проводниками политики США в отношении мусульманских регионов России являются Турция, Пакистан, а в ряде случаев – и Саудовская Аравия. Турция является членом НАТО и во многом зависит от США в военно-политической области [Бочаров 2001: 34].
Из-за конфликтного характера Северного Кавказа Збигнев Бжезинский назвал Кавказ «евразийскими Балканами», подразумевая возможность межрелигиозных и межэтнических конфликтов и исторический прецедент с Югославией [Бжезинский 2014: 149]. Геополитические характеристики Северного Кавказа содержат определенные конфликтогенные факторы межэтнического взаимодействия в этнополитическом процессе в республиках региона. У кабардинцев и черкесов отмечались противоречия по поводу власти в своих республиках с балкарцами и карачаевцами. Последние, в свою очередь, выступали за создание самостоятельных Балкарской и Карачаевской республик [Дулова 2004: 15–17]. Так, например, на съезде представителей карачаевского народа, состоявшемся в 1990 г., провозглашено образование Карачаевской автономной области. Несмотря на это, на референдуме 1992 г. большинство жителей республики высказались за сохранение единой Карачаево-Черкесии [Гаджиев 2003: 99].
В 90-е годы XX в. на Северном Кавказе усилились попытки манипулирования этническим сознанием со стороны исламских экстремистских групп, рвущихся к власти, «подогревались» установки на политическое и социально-культурное доминирование титульных наций, разжигались сепаратистские настроения, активизировались претензии на особые территориальные права, все чаще отмечались факты дискриминации по национально-конфессиональному признаку. «Постоянный рост числа этих проявлений и уровня их напряженности грозит парализовать общественную жизнь не только на Северном Кавказе, но и далеко за его пределами» [Чупров 2003].
Но даже там, где конфликт до сих пор однозначно воспринимается как национальный и конфессиональный, его истинная природа проявляется достаточно явно. Так, в станицах Карачаево-Черкесии противостояние русского населения с карачаевцами носит силовой характер и маркируется как этнический конфликт и во многом как противостояние православия и ислама. Значение черкесской диаспоры выражается словами: «здесь нас мало, но за нами огромная диаспора». Вместе с тем у карачаевцев силен исламский фактор, который у черкесов несколько уравновешен сложной религиозной историей этого народа [Казенини 2009]. Параллельно с всплеском карачаевского национального движения в карачаевской среде весьма активное развитие получил ислам. Однако утверждения, что во время конфликта конца 1990-х годов. Биджиев как «исламский экстремист» придал соответствующий дух всему карачаевскому национальному движению, вряд ли выдерживают критику.