Россия и Япония: стравить!
Шрифт:
На «сопроводиловке» Витте Александр написал: «Все это так ново, необыкновенно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха».
Написал верно, поступил худо. Потому что отвалил бешеную сумму в два миллиона рублей золотом под наглые и бесперспективные (для России, а не для бадмаевских и виттевских шефов) авантюры в Монголии и Пекине.
Бадмаев уехал и вернулся в Питер через три года. В Москве уже короновался Николай, и — тут надо отдать ему должное — в новых субсидиях отказал. Но дело, как мы уже знаем, было сделано. А точнее — обделано.
Строительство
Уже после того, как японские миноносцы внезапно напали на русскую эскадру в Порт-Артуре и вывели из строя броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» с крейсером «Паллада», после того, как война уже началась, отец графа Алексея Алексеевича Игнатьева (будущего военного дипломата и будущего генерала Красной Армии) сказал сыну. «Больно отпускать тебя на такую войну».
Уважаемый читатель! Когда я разбирался (вначале — сам для себя) во всех этих дальневосточных и хитро-восточных «узелках», я порой ловил себя на мысли: а верно ли я ту эпоху и ее основные черты реконструирую?
Но после того как проверил себя, уже в который раз обратившись к такому безупречно честному свидетелю, как генерал Игнатьев, я уверился, что ни в чем не ошибся.
А в подтверждение просто приведу слова самого Алексея Алексеевича: «Отец, возмущаясь, говорил, что у нас и в России хватает дела, чтобы не лезть в авантюры на чужой земле. Он негодовал на Витте, который ухлопал миллионы (точнее, как мы знаем, тридцать миллионов. — С.К.)на постройку города Дальнего и создал на казенные деньги Русско-китайский банк (была и такая тогда кормушка. — С.К.), финансировавший дальневосточные аферы таких дельцов, как адмирал Абаза, сумасшедший Безобразов и их дружок Вонляр-Лярский. Не раз говаривал отец еще до войны, что не доведут Россию до добра затеи этой компании и что когда-нибудь за их жажду наживы, за их лесные концессии, которые они взяли на Ялу, под самым носом у японцев, привыкших уже считать себя здесь хозяевами, придется расплачиваться всему государству».
Все верно! И насчет Витте, и насчет Ялу... И насчет поворота наших отношений с японцами.
Черта ли нам было в той реке Ялу и лесных концессиях на ней! Леса своего было, что ли, мало?
А впрочем...
Впрочем, все становится на свои места, если за этим «лесом» мы рассмотрим те «деревья империализма», которые тогда с увлечением начинали сажать по всему миру «садовники» типа Теодора Рузвельта (карикатуры того времени его в таком виде и изображали).
Нет, не в одних гешефтмахерах двоюродных братьях Абазе и Безобразове с «виттями» было дело. Об этих двух выдающихся поджигателях Русско-японской войны я еще скажу, но сразу можно констатировать, что кроме их жадности дело было в планах Золотого Интернационала по стратегическому ослаблению России.
И если понимать это, то Русско-японская война предстает в своем истинном свете — как всего лишь деталь в глобальных планах «маммоно-масонов», видевших всю опасность для себя перспектив германо-русско-японского союза еще со времен Гомера Ли. Надеюсь, читатель не забыл изложения его идей Карлом Хаусхофером?
Война была деталью, но деталью очень важной, принципиальной... Лишний раз это подтвердил уже в своем анализе Русско-японской войны бывший военный министр России и бывший главнокомандующий на Дальнем Востоке генерал-адъютант
Алексей Николаевич был человеком далеко не всегда проницательным и решительным. Был он, по свидетельствам, явно достоверным, нередко и избыточно мелочным. Но он же был и честным человеком — лучшим подтверждением того является его биография после 1917 года. Она так показательна и так по-человечески благородна, что я, с позволения читателя и без всякой связи с основной темой моего повествования, расскажу об этом глубоко русском человеке подробнее.
И сам он заслуживает того, чтобы мы его знали получше, да и просто мне хочется хотя бы коротко познакомить читателя с его судьбой.
Хотя... Хотя, можно ли утверждать, что рассказ о таких русских людях, как Алексей Николаевич будет сегодня излишним в повествовании-размышлении о судьбах России?
Итак, генерал от инфантерии, генерал-адъютант Куропаткин...
Браться за верховные военные роли ему, вообще-то, не стоило. Но он за них и не брался. Получалось так, что ему их навязывали, а у него не хватало решимости отказаться.
Грехи проигранной Русско-японской войны списали на него почти полностью. Обвиняли его почти все, причем даже его окружение. Но лично для меня Куропаткин оказался во многом оправданным сразу после того, как я прочел одно место в воспоминаниях генерала (тогда, впрочем, капитана) Игнатьева. В Русско-японскую он был одно время адъютантом Куропаткина, потом отпросился в строй.
Война закончилась.
Аристократ граф Игнатьев отправлялся в Петербург (приехав во фронтовой штаб первым, он имел право первым и уехать).
Узнав о его отъезде, Куропаткин пригласил капитана к обеду, а потом они перешли в салон-вагон, где состоялся разговор, который я со слов Игнатьева привожу полностью...
— Ну, милый Игнатьев, кто же, по-вашему, более всех виноват?
— Что ж, ваше высокопревосходительство, вы нами командовали, вы, конечно, и останетесь виноватым.
— А чем же я, по-вашему, особенно виноват?
— Да прежде всего, что мало кого гнали...
— На кого вы намекаете? Назовите фамилии.
— Да на тех высших генералов, которым вы сами не доверяли. Ну, например, на командира семнадцатого корпуса барона Бильдерлинга, на командира первого армейского корпуса барона Мейендорфа и других.
И тут, читатель, начальник Игнатьева встал, спокойно открыл сейф и дал капитану на прочтение следующую телеграмму:
«Ваши предложения об обновлении высшего командного состава, и в частности о замене барона Бильдерлинга генералом таким-то, барона Мейендорфа генералом таким-то и т.д. и т.д. государь-император находит чрезмерными.
Министр двора
барон Фредерикс».
И в салоне-вагоне повисла минута тяжелого молчания...
В таких условиях были обречены на поражение и Куропаткин, и Россия.
Россия восстала, Куропаткин же смолчал. Что ж, революционером генерал, носивший не только 16 боевых орденов на груди, но и свитский шифр на погонах, не был.
В Первую мировую войну он сформировал резервный гренадерский корпус. Позднее, не успев вступить в командование 5-й армией, был назначен командующим Северным фронтом, а еще потом — генерал-губернатором Туркестана.