Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II
Шрифт:
Сблизившись в районе Полтавы в июне, обе стороны повели себя совершенно по-разному. Карл, любивший наступательную тактику, полем будущего сражения не интересовался вовсе. Все последние дни перед битвой он потратил на то, чтобы решительным штурмом все-таки взять Полтаву, дабы избежать во время будущего сражения возможной вылазки из города и удара в спину. Кроме того, взятие города давало бы возможность использовать в генеральном сражении дополнительные войска, занятые в осаде.
Замысел не удался: в критический момент город защищали не только военные, но и все жители. Горожан поддерживала вера в то, что их спасет подошедшая русская армия. Кстати, несмотря на осаду, связь с городом поддерживалась постоянно. Гарнизон перебрасывал свои донесения через шведские позиции в пустотелых бомбах. В результате, понеся большие потери, шведы так и не смогли обезопасить свой тыл.
Напротив, Петр, внимательно осмотрев местность, попытался сделать всё, чтобы лишить шведов главного преимущества – способности активно маневрировать в ходе сражения. Был сооружен укрепленный лагерь, а впереди него шесть редутов. Они, по мысли Петра, должны были сыграть приблизительно ту же роль, что и лес в предыдущем сражении у Лесной, то есть сковать подвижного противника.
Редуты отстояли друг от друга ровно на оружейный выстрел, так что шведы попадали под перекрестный огонь. Тем не менее, осмотрев позиции, Петр остался неудовлетворенным и приказал срочно построить еще четыре редута, прикрывавших лагерь русской армии.
Это было новшеством в инженерном оборудовании позиции: в каждом из редутов располагалась рота солдат, так что при наступлении шведам пришлось понести серьезные потери, еще не вступив в бой с основными силами русских. Военный историк начала XX века А. Соколовский писал:
Это гениальное движение русского царя к противнику… создало в военной истории единственный пример так называемого наступления укрепленной позиции.
В войнах того времени господствовала линейная тактика. Карл усовершенствовал ее, собирая свои войска в плотные колонны и бросая их в прорыв на узком участке в штыки. Так шведы победили русских под Нарвой, так Карл многократно бил поляков и саксонцев. Это и учел Петр при строительстве редутов: плотные колонны шведов становились легкой мишенью для русских стрелков, защищенных укреплениями.
Наконец, Карлу приготовили еще один сюрприз. По законам все той же линейной тактики за линиями редутов должна была стоять пехота, прикрытая с флангов кавалерией. Царь поменял расположение войск, поставив за линией редутов всю драгунскую конницу – семнадцать полков с артиллерией под общим командованием Александра Меншикова. И к этому шведская пехота оказалась не готова.
Как и всегда, рассчитывая на внезапность, Карл в ночь на 27 июня привел свои войска в боевую готовность и решил, скрытно, под покровом темноты, приблизившись к русскому лагерю, стремительно его атаковать. Король настолько верил в свою звезду, что бросился в атаку даже без артиллерии, а солдатам запретил брать с собой хлеб, заявив, что они сытно пообедают, захватив обоз царя.
Неприятности для Карла начались сразу же: застать Петра врасплох не удалось. Это были уже не те русские, что когда-то безмятежно спали в знойный полдень под стенами Азова, не выставив охранения. Драгунский дозор, внимательно наблюдавший за противником, быстро обнаружил приближение шведов и поднял тревогу.
Далее все пошло по плану Петра, а не Карла: прорываясь сквозь редуты, шведская пехота несла огромные потери, а затем, уже пройдя укрепления, попадала под огонь артиллерии и удары конницы Меншикова. Четырнадцать знамен и штандартов шведских полков стали трофеями русских драгун уже после первой схватки на передовых позициях.
В девятом часу утра начался решающий этап битвы. О жестоком характере сражения можно судить хотя бы по тому, какому смертельному риску неоднократно подвергались оба полководца. Карл, получивший накануне в случайной стычке с русскими казаками ранение в ногу, сначала командовал войсками, лежа на носилках. Ядро разнесло одну из жердей носилок короля, но его самого не задело. Карл пересел на лошадь, но ее тут же убили. Вторую лошадь также убили. Позже, когда началось бегство и Карла вынесли с поля боя в обоз, ему пришлось перевязывать рану, но не новую – он чудом остался невредим, – а старую, открывшуюся оттого, что король трижды падал на землю: сначала с носилок, а потом с двух лошадей.
В свою очередь, у Петра пули пробили шляпу и седло. По некоторым свидетельствам, ему к тому же спас жизнь медный крест, висевший на груди: на нем осталась вмятина то ли от пули, то ли от осколка.
Победа была полной, трофеи огромны, среди пленных оказалось много шведских генералов и министров, не хватало только самого Карла. Он стремительно бежал через завоеванные им вчера, а сегодня в единый миг потерянные земли. В конце концов король нашел пристанище у турок.
В третьем часу дня Петр устроил обед в честь победы, куда пригласили и плененных шведов. Во время этого пиршества победителей и был произнесен знаменитый тост за здоровье шведских учителей в военном деле. Первый шведский министр граф Пипер грустно отпарировал: «Хорошо же Ваше Величество отблагодарили своих учителей!»
Торжества по случаю Полтавской победы власть организовала поистине грандиозные: по приказу Петра по улицам Москвы провели более 20 тысяч пленных. Праздник стал не только триумфом Петра – полководца и политика, но и наглядным уроком тем, кто все еще сомневался в русском солдате и силе России.
То же самое сделал потом и Сталин, приказавший провести по улицам Москвы пленных немцев, разбитых под Сталинградом. Идею вождь заимствовал у Петра.
Реформа: закон снежного кома
Найти какой-то общий план в Петровских реформах сложно. С планом Ключевского, составленным им самим на основе идей и проектов, выработанных предшественниками Петра Великого, реальные преобразования царя-реформатора совпадают лишь отчасти. К тому же нет никаких серьезных свидетельств тому, что Петр вообще это наследие осмысливал и использовал как единое целое.
Совпадения объясняются тем, что петровские нововведения и замыслы его предшественников были продиктованы самой жизнью, насущными потребностями России. Афанасий Ордин-Нащокин, Василий Голицын и Петр I отвечали на одни и те же вопросы, но каждый в меру своих способностей и темперамента. В чем-то ответы совпали, а в чем-то нет.
Конечно, Петр использовал наработки своего отца по формированию русской регулярной армии и идеи первого русского канцлера Ордина-Нащокина, но пошел много дальше их, решительно применяя западный опыт и европейские знания. Лекции в «заграничных университетах» Петр слушал не зря. На других же направлениях, например в вопросе освобождения крестьян, реформатор не только не сдвинулся с места, но того хуже – усугубил проблему.
Задачу отмены рабства, поставленную еще его предшественниками, Петр предпочел передать по наследству потомкам. И вовсе не потому, что руки не дошли или смелости не хватило. К своим подданным царь относился скептически. Если Иван Грозный называл свой народ скотом, то Петр считал подданных детьми, не способными без принуждения сесть за азбуку. В 1723 году, уже подводя итоги своей деятельности, он ничуть не раскаивался в том, что оставил народ в неволе, а реформы проводил силой: