Россия и Запад
Шрифт:
Для Бродского, как и для многих, неподцензурная песня была своеобразной лазейкой из тотального лингвистического тоталитаризма советской повседневности. Как поясняет Владимир Фрумкин, Бродский даже пел как-то по-особенному, «он шел за словами, смаковал их, выделял удачные поэтические находки, радовался отступлениям от осточертевшего официального языка. Музыка при таком исполнении отступала на второй план, ее элементарность и неоригинальность уже не раздражали, казались вполне органичными» [483] .
483
Там же.
Примечание пятое: Поэт или кантор?
То ли Сурков, то ли Полевой сказал про стихотворение «Два часа в резервуаре», что оно «написано „с еврейским акцентом“» [484] . Того же мнения А. Г. Найман, полагающий, что макаронические «рифмы типа „шпацирен-официрен“ напоминают скорей идиш сестер Берри, чем дойче Гете» [485] . «Еврейский выговор» сопровождал Бродского не только на лестницах — картавость свою он превратил в знаковую. Он ее не только не стеснялся,
484
Аллой Р. Веселый спутник. Воспоминания об Иосифе Бродском. СПб.: Звезда, 2008. С. 50.
485
Найман А. [К десятой годовщине смерти И. Бродского в авторской рубрике «Взгляд частного человека»]. Цит. по: http://www.e-slovo.ru/276/nayman.htm.
486
Начало дарственной надписи на книге «Урания» Е. Рейну (воспроизведено целиком в: Рейн Е. Б. Мой лучший адресат. М.: ОАО Типография «Новости», 2005. С. 169).
487
Михник А. Журнал «Magazin», приложение к газете «Vyborczaj». 1995. № 3. 20 января.
Характерное монотонное скандирование собственной поэзии автором современники часто опознавали как напоминающее еврейскую молитву («манера [чтения Бродского] имела что-то общее с кадишем в синагоге» [488] ). Рада Аллой вспоминает, как знакомая компания снимала комнату в ленинградской многоэтажке по соседству с отставным военным, относившимся к молодежи и ее образу жизни глубоко враждебно:
Он регулярно писал жалобы в домоуправление, вел для этого специальный дневник злодеяний, и нашим друзьям приходилось ходить объясняться. В одной такой кляузе значилось: «Пришли в 10 часов. Молились». Это была его интерпретация услышанной сквозь перекрытие магнитофонной записи Иосифа! [489]
488
Свидетельство Анни Эпельбуэн в кн.: Полухина В. Иосиф Бродский глазами современников. С. 270.
489
Аллой Р. Веселый спутник. С. 74.
Между тем интонировка традиционной еврейской молитвы явно отличается от манеры чтения Бродского — это очевидно для любого, побывавшего в настоящей синагоге (сам Бродский в Большую хоральную синагогу на Лермонтовском проспекте зашел лишь однажды). Благодаря инерции заблуждения, ассоциация оказалась устойчивой.
Установка на «нейтральность» и «монотонность» при декламации Бродским стихов предполагала как единую интонацию «для строк разного содержания внутри одного стихотворения, так и единство интонационного рельефа авторской речи для всего корпуса поэтических текстов» [490] . Таким образом, маятникообразный метроритм произнесения Бродского (с неизменным опеванием каденционных звуков в конце строф или стихотворений) находится в классической оппозиции устной поэзии и коллективного чтения Торы во время исполнения ритуальной службы. Рабби, герой знаменитой книги «Кузари» Иегуды Галеви, написанной в начале XII века, утверждал, что «цель языка — сообщить душе слушающего то, что в душе говорящего»; мелодические акценты, согласно которым читается Писание, обозначают место паузы, связность мысли:
490
Петрушанская Е. Музыкальный мир Иосифа Бродского. СПб.: Звезда, 2007. С. 267.
Тот, кто имеет в виду такую полную передачу мысли, должен, несомненно, отказаться от поэзии, ибо поэтическое произведение читается только одним определенным образом. В нем часто соединяется то, что должно быть разделено, и разделяется то, что должно быть связано воедино, и этого избежать почти невозможно [491] .
Бродский, в таком случае, пытается соединить невозможное.
Память о полумифическом предке из Байсогалу или Рокишкис — «запоздалый еврей / по брусчатке местечка гремит балаголой, / вожжи рвет / и кричит залихватски: „Герай!“» («Литовский ноктюрн», 1973–1983) и легенда о происхождении семьи из польского города Броды, давшего ей фамилию [492] , были частью биографии и национальной идентификации поэта. Можно согласиться с Шимоном Маркишем, что еврейство для Бродского — «житейское обстоятельство (одно из!), эмоционально не нагруженное, нейтральное, тут нечего стыдиться и нечем гордиться, но, прежде всего, нечего скрывать» [493] .
491
Галеви И. Кузари / Пер. с иврита Г. Липш. Иерусалим: Шамир, 1998. С. 132–133.
492
Питер Вирек в беседе с Валентиной Полухиной: Полухина В. Иосиф Бродский глазами современников. С. 398.
493
Маркиш Ш. «„Иудей и Еллин“? „Ни Иудей, ни Еллин“?» // Иосиф Бродский: Труды и дни / Сост. Л. Лосев и П. Вайль. М.: Независимая газета, 1998. С. 210. См. репрезентативную подборку ответов Иосифа Бродского на вопросы, касающиеся еврейской тематики и задававшиеся ему при жизни различными собеседниками: Беркович Е. И эллин и иудей (Опыт синтетического интервью с Иосифом Бродским) // Лебедь [альманах]. Бостон. № 228. 2001. 15 июля. http://www.lebed.com/2001/art2589.htm.
По поводу личных столкновений с бытовыми проявлениями расовой нетерпимости Бродский вспоминал:
Антисемитизм в России в значительной степени порождается государством. В школе быть «евреем» означало постоянную готовность защищаться… Они меня задевали, потому что я — еврей. Теперь не нахожу в этом ничего оскорбительного, но понимание этого пришло позже [494] .
Пришло позже — это значит: с возрастом; но еще очевиднее — в пору эмиграции, когда изменился эмоциональный баланс. Избранность, которой в советском обществе полагалось скорее стыдиться, в Америке, где этнические ярлыки служат не меньшей разменной валютой, превратилась в символический капитал. Принадлежность Бродского к нацменьшинству в каком-то смысле служила ему алиби: если другие не могли сказать нечто «с зарядом скептицизма и жестоко прямого видения мира», то Бродский, по воспоминаниям бывшего студента, «всегда мог — еврей, считавший, что живет в дохристианскую эпоху» [495] . Он гордился своим американизированным еврейством как частью имиджа гражданина новой империи:
494
Katz J. В. Artists in Exile. N.Y., 1983. Цит. по: Иосиф Бродский: Большая книга интервью / Сост. В. Полухина. М.: Захаров, 2000. С. 123.
495
Коппер Дж. Амхерст колледж: 1974–1975 // Иосиф Бродский: Труды и дни / Сост. Л. Лосев и П. Вайль. М.: Независимая газета, 1998. С. 54.
…Когда я была с ним в Нью-Йорке, он мне сказал с восторгом: «Я хочу, чтобы ты поняла, что такое американский еврей». Его явно интересовала эта среда
496
Интервью Анни Эпельбуэн в кн.: Полухина В. Иосиф Бродский глазами современников. С. 270.
И все же Бродский слишком дорожил своей независимостью, экстерриториальностью и поэтому с завидным упорством избегал быть заточенным в клетку определения; категории расы, групповых интересов и т. д. претили ему (отсюда несколько агрессивный ответ на слишком назойливый вопрос о самоопределении после вручения Нобелевской премии: «Кто вы?» — «Я — еврей»), Он был против культурных гетто, стараясь, если возможно, не выступать в зданиях с явной конфессиональной окраской: «Ни даты, ни времени [мероприятия не было], то есть я заранее не мог искать зал. Уже в Сан-Франциско за день до обещанного выступления он со мной отчаянно торговался: „Давайте, — предлагал я, — устроим в JCC“ [497] . „Нет, я ничем не хочу быть им обязанным“» — заявил Бродский фотографу Михаилу Лемхину [498] .
497
Jewish Community Center of San Francisco (3200, California St).
498
Бродский в воспоминаниях. Интервью В. Полухиной с М. Лемхиным // Чайка, № 20 (151), 16 октября 2009; http://www.chaykaorg/article.php?id=2614.
Хотя аффилиация отнюдь не всегда служила препятствием. К примеру, в Еврейском культурном центре мэрилендского городка Роквилл он читал, судя по всему, несколько раз, используя подобные чтения, среди прочего, в утилитарных целях [499] . (Однажды по поводу приглашения прочесть лекцию на другом континенте с предполагавшимся покрытием всех расходов на путешествие он с обезоруживающей улыбкой заметил: «It’s a different story when the round-trip is involved» [500] .) Следует, впрочем, сказать, что еврейские культурные центры в США — это, как правило, солидные общественные учреждения с приличным бюджетом и разнообразными просветительскими программами. Наиболее яркий пример — нью-йоркский центр «92nd Street Y», где и Бродский выступал неоднократно [501] , а до него Т. С. Элиот, Владимир Набоков, Курт Воннегут, Эли Визель, Уильям Карлос Уильямс, Норман Мейлер, Дилан Томас и прочие писатели.
499
Судя по приписке, адресованной К. Профферу, поверх приглашения 1973 г., на вопрос организаторов о его возможном гонораре Бродский запросил 500 долларов плюс покрытие транспортных расходов (Brodsky Papers. Yale Archive). Неизвестно, состоялось ли чтение тогда, но в этом же помещении Бродский выступил спустя почти два десятилетия.
500
Цит. по видеозаписи выступления Бродского в Нью-Йоркском университете (31 марта 1995 г.).
501
См. «Краткую хронику жизни И. Бродского» (сост. В. Полухина) в: Лосев Л. Иосиф Бродский. С. 465, 477, 480, 483, 485, 486.
Примечание шестое: пункт пятый
Представления Бродского о современном ему Израиле — не из журнально-телевизионного глянца, а из первых рук — восстанавливаются хотя бы по письмам к нему адресантов, проживавших в этом государстве. Достаточно прочитать некоторые из сохранившихся в архиве поэта посланий (полные имена авторов опускаются), чтобы сконструировать соответствующую (неутешительную) картину современной культуры и быта в Израиле с частной точки зрения свежих репатриантов. Всего через два года после того, как Бродский «не доехал» до Израиля, пишет ему новоприбывший С. А-ов: