Россия молодая (Книга 1)
Шрифт:
– Боюсь, что ему немного осталось жить!
– сказал швед-матрос.
– Быть может, оставить это занятие на время?
Премьер-лейтенант ничего не ответил.
Весь день премьер-лейтенант молча прогуливался по галере и думал свои думы. В сумерки вдруг сошел с ума маленький русский каторжанин. Голландец-надсмотрщик кошкой прыгнул к нему. Умалишенный, залитый кровью, рвался с цепи. Надсмотрщик ударил его коленом в живот и заткнул ему рот греческой губкой. Ночью умалишенного, еще живого, выбросили за борт, привязав к ногам камень.
На ноке покачивалось тело
Мерно били литавры.
По свистку комита, с каждой скамьи трое из шиурмы падали на палубу отдыхать, двое - гребли. Тело повешенного вращалось на веревке. Каждый из шиурмы видел, что ждет его, если он осмелится бежать и будет пойман.
Капитан Альстрем в своей каюте дописывал донос на премьер-лейтенанта Дес-Фонтейнеса. Комит Сигге подписался как свидетель. Он тоже слышал слова, которыми премьер-лейтенант бесчестил его королевское величество.
– Наш король - безумец!
– сказал Альстрем, присыпая донос песком.
– Пусть помилует его святая Бригитта!
– молитвенно произнес Сигге.
– Московиты непобедимы!
– сказал капитан Альстрем.
– Король - глупец. Ты слышал что-либо более оскорбительное для его величества?
Комит покачал головою: бывают же на свете дерзкие!
– Такие, как он, кончают свою жизнь на плахе в замке Грипсхольм! сказал капитан.
– Но не сразу. Сначала их обрабатывает палач, лучший палач королевства. И подумать только, что этот проходимец еще смел кричать на меня, когда убежали пленные...
Наверху попрежнему бил барабан, повизгивали рога, ухали литавры.
Премьер-лейтенант стоял на носу галеры, смотрел вдаль и шепотом произносил звучные строфы "Хроники Эриков":
И тогда было поднято оружие,
И сошлись они в смертном поединке,
Сошлись для того, чтобы один победил,
А другой умер...
3. ВАМИ КРАЙНЕ НЕДОВОЛЬНЫ!
Когда галера подошла к Шепсбру - корабельной набережной Стокгольма, вдруг посыпался частый мелкий снег. Шиферные и свинцовые крыши Стадена тотчас же скрылись из глаз, за пеленою снега исчезли горбатые мосты, дворцы, Соленое море - Сельтисен, корабли на рейде и у причалов...
Дес-Фонтейнес, в плаще, в низко надвинутой шляпе, стоял у борта, смотрел, как сбрасывают сходни. Капитан Альстрем, кланяясь, просил извинить его, если в пути премьер-лейтенанту было недостаточно удобно. Дес-Фонтейнес угрюмо молчал. Он не слышал болтовни капитана Альстрема. Теплые огни Стокгольма - города, о котором он так часто думал на чужбине, - зажигались на его пути. Несколько легких санок обогнали его; веселые мальчишки, пританцовывая, пробежали навстречу; фонарщик с лестницей, как в далеком детстве, вышел из узкого переулка...
Сердце премьер-лейтенанта билось часто, он волновался словно юноша. Много лет тому назад он покинул этот город. И вот он опять здесь - будто и не уезжал отсюда...
На маленькой круглой площади под медленно падающим снегом он постоял немного. Лев, подняв переднюю лапу, словно грозясь, сидел у фонтана старый лев, высеченный из камня, с гривой, присыпанной снегом. А в таверне неподалеку
В тот же вечер Дес-Фонтейнес в синем мундире премьер-лейтенанта королевского флота, при шпаге и в белых перчатках, легким шагом вошел в ярко освещенную приемную ярла шаутбенахта Эрика Юленшерны, в числе прочих своих многочисленных обязанностей начальствующего над всеми тайными агентами короля.
Премьер-лейтенанту было сказано, что ярл занят и сейчас не принимает.
– Я подожду!
– произнес Ларс Дес-Фонтейнес и сел на старую дубовую скамью.
Мимо него проходили один за другим флотские фендрики с едва пробивающимися усами, спесивые и чванливые адмиралы в расшитых золотом мундирах, даже корабельные священники. Ярл принимал всех. Только он, Дес-Фонтейнес, вернувшийся из Московии с верными сообщениями, никому не был нужен. Но он сидел, сложив руки на груди, глядя исподлобья недобрым, острым взглядом, ждал. И не дождался: ярл отбыл из своего кабинета, миновав приемную.
– В таком случае пусть заплатят мне мои деньги!
– резко сказал премьер-лейтенант.
– Я надеюсь, деньги мне можно получить?
Древний старичок, знавший всех агентов в лицо, ответил ядовито:
– Ровно половину ваших денег успел получить ваш отец - ему тут пришлось туго, бедняге. А другую половину вы получите, но не слишком скоро, - нынче времена изменились. Что же касается до приема ярлом шаутбенахтом, то вам совершенно не для чего торопиться. Ничего хорошего вас не ожидает за этой дверью: вами крайне недовольны!
Выходя из здания особой канцелярии, Дес-Фонтейнес в снежной мгле почти столкнулся с капитаном галеры Мунком Альстремом. Премьер-лейтенант не узнал капитана и, вежливо извинившись, сел на лошадь. А капитан Альстрем, помедлив, постучал деревянным молотком в обитую железом дверь и, когда привратник открыл, с поклоном передал ему свой донос, адресованный королевскому прокурору Акселю Спарре.
В эту ночь Дес-Фонтейнес, впервые за восемь лет, напился допьяна. Пил он один. Слуга, высохший словно египетская мумия, наливал ему кубок за кубком. Премьер-лейтенант пил жадно, большими глотками. Медленно отщелкивали время старые часы на камине, маятник в виде черной женщины с провалившимися глазницами косил косою - смерть пожинала плоды скоропреходящих дней. Дес-Фонтейнес пил и смотрел, как косит смерть...
Ночью, пошатываясь, он вошел в таверну, где пили купцы, офицеры гвардии драбантов, кавалеристы и рыночные менялы. Уличные девки в чепчиках и нижних юбках плясали на дубовом столе, рядом гадал гадальщик, дальше бросали кости - чет или нечет. Четверо офицеров пели новую песню о позоре русских под Нарвой. Дес-Фонтейнес выслушал песню до конца и сказал офицерам, что они глупцы и вместо мозгов у них навоз.
Молоденький офицер, с пушком вместо усов, вскочил и завопил, что он не позволит произносить неучтивости. Дес-Фонтейнес потянул его за нос двумя пальцами. На рассвете, с тяжелой головой, ничего не понимая, он слушал, как высокий в оспинах капитан читал напамять старый закон о ведении поединка: