Россия нэповская
Шрифт:
В декабре 1925 года с начала кампании выборов делегатов на XIV съезд в партийной печати и на собраниях разворачивается широкая открытая полемика между сторонниками «новой оппозиции» и сталинским партаппаратом. Десять суток длилась открывшаяся 1 декабря 22-я ленинградская губпартконференция. Ни телеграмма Политбюро, ни письмо Сталина не смогли переломить общее антицековское направление конференции ленинградских коммунистов, которые, поддержав лозунги «новой оппозиции», выбрали исключительно ее сторонников делегатами на партийный съезд.
Однако в Москве, на которую лидеры новой оппозиции возлагали большие надежды, их ожидала полная катастрофа. Секретариат Цека давно тайно переманил на свою сторону секретаря московской партийной организации, зиновьевского протеже Н. А. Угланова, который уже в течение длительного времени вел двойную игру, а 5 декабря
Это был тяжелейший удар по оппозиции, который сразу свел ее и без того призрачные шансы на победу к нулю. Зиновьевцы пытались исправить положение и накануне открытия XIV съезда 12 декабря ленинградское руководство решилось обратиться с «Декларацией» к руководству московской организации с предложением без ведома ЦК обсудить важнейшие политические вопросы и совместно выступить на съезде. Фракция «новой оппозиции» приобрела свои окончательные формы.
Примечательно, что как «новая оппозиция», так и группировка Сталина, учитывая известный им опыт борьбы с Троцким, пытались спровоцировать друг друга на первый шаг по принципиальному и гласному размежеванию позиций перед съездом. ЦК выносил уклончивые постановления в духе развертывания «демократии» на общем фоне осуждения фракционности. Сторонники Зиновьева и Каменева вели открытую пропаганду своих идей под громогласными призывами солидарности с политикой ЦК. Пошла ожесточенная полемика с оперированием цитатами и контрцитатами из «священных» писаний Ленина, о которых кто-то из оппонентов заметил Зиновьеву, что в них, как у дядюшки Якова, «товару про всякого».
Было бы неверным полагать, что борьба происходила между мобилизованным аппаратом сталинского Цека и беззаветными подвижниками из «новой оппозиции», вооруженной только своими идеями. Здесь столкнулись два принципиальных, но разноуровневых типа политической организации. У Зиновьева вся постройка держалась на принципе подбора кланового характера и все в конечном счете зависело от степени личной преданности ставленника, что конечно не давало никаких гарантий от «неожиданностей», подобных измене Угланова.
Сталинская группировка олицетворяла более высокую ступень организации — госаппарат в его кадровой сердцевине. Это была уже государственная система, механизм, который в меньшей степени зависел от воли отдельных людей и который закономерно продемонстрировал во внутрипартийной борьбе преимущества, так сказать, «прогресса» над «варварством», превосходство цивилизованных форм организации.
Выборы делегатов на съезд, проводившиеся в начале декабря на краевых и губернских партконференциях, определили послушный аппарату Цека состав съезда и предрешили поражение «новой оппозиции», хотя XIV съезд вошел в историю правящей партии, как уникальный по накалу страстей и упорству борьбы. Киров в те дни писал жене, что «на съезде у нас идет отчаянная драка, такая, какой никогда не было» [764] .
764
Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. М., 1996. С. 314.
Генсек Сталин прочел довольно невыразительный отчетный доклад ЦК. Ленинградцы потребовали выслушать содоклад Зиновьева, который выступил с развернутым обоснованием тезиса о невозможности строительства социализма в одной экономически отсталой стране. Каменев от лица оппозиции выступил за возвращение Секретариата ЦК к его первоначальному состоянию технического, исполняющего органа и возрождение полновластного Политбюро, которое объединяло бы всех политиков партии: «Мы не можем считать нормальным и думаем, что это вредно для партии, если будет продолжаться такое положение, когда Секретариат объединяет и политику и организацию и фактически предрешает политику» [765] .
765
Четырнадцатый съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М. — Л., 1926. С. 274.
Главным в тактике оппозиционеров на съезде была попытка отстранения от руководства партии сталинской группировки, они добивались снятия Сталина с поста Генерального секретаря ЦК, мотивируя тем, что он не способен обеспечить единство партии и выражать волю ее большинства. Но Ленинград в 1925 году не обладал силой и влиянием Петрограда 1917 года. Сталинской фракции удалось изолировать ленинградскую делегацию, практически единственную, поддержавшую выступление «новой оппозиции», и добиться одобрения съездом политической и организационной линии ЦК РКП(б). В резолюции по отчету ЦК съезд подтвердил курс на построение полного социалистического общества в СССР в условиях капиталистического окружения.
Однако для окончательного поражения оппозиции этого было мало. Сталину требовалось разгромить зиновьевцев в их цитадели — в ленинградской парторганизации. Еще в дни съезда ЦК принял решение о назначении ответственным редактором «Ленинградской правды» И. И. Скворцова-Степанова. В Ленинград была направлена группа представителей ЦК из числа делегатов съезда с целью пропаганды решений съезда и развертывания кампании по перевыборам руководства партийной организации. 5 января 1926 года ЦК партии утвердил новый состав секретариата ленинградского губкома и Северо-западного бюро ЦК во главе с С. М. Кировым. Аппарат ЦК мобилизовал целую армию агитаторов, наводнивших партийные ячейки города и «разъяснявших» антиленинский характер зиновьевской группы. В ходе неоднократных, повторных собраний парторганизаций эмиссары ЦК добивались осуждения позиции ленинградской делегации на съезде и одобрения решений съезда. Тот же Киров в письме Орджоникидзе от 16 января сообщал, что собрания порой принимают такой чрезвычайный характер, что в отдельных углах аудитории среди коммунистов дело доходит до настоящего мордобоя [766] . Стали проводиться перевыборы бюро парторганизаций, а затем и райкомов партии, где находились сторонники Зиновьева. Состоявшиеся в начале февраля чрезвычайные районные и уездные конференции, а затем и 23-я Ленинградская губернская конференция завершили организационный разгром «новой оппозиции» в Ленинграде.
766
Там же. С. 318.
Зиновьев потерял Ленинград, одновременно решением Политбюро был снят с ключевого экономического поста Каменев вместе с упразднением занимавшейся им должности председателя Совета труда и обороны. Другой видный оппозиционер Сокольников потерял портфель наркома финансов.
С января 1926 года Сталин, имея большинство и в Цека и в Политбюро, начал пожинать плоды своей многолетней работы. Однако вкус их оказался горек. Если в выборе путей и средств сокрушения политических соперников у генсека и его окружения сомнений почти не возникало, то по конкретным вопросам государственной политики таковых имелось великое множество. Партийная линия нэпа с трудом поддавалась произвольному выправлению. Непрерывная ожесточенная борьба с оппозицией серьезно отравляла жизнь сталинской котерии, но вместе с тем, в некотором смысле и облегчала ее. В частности, в выборе устойчивых политических ориентиров. Если надпочвенная левая оппозиция в лице Троцкого бросала лозунг «сверхиндустриализации», то, естественно, реакция Цека шла в обратном направлении — на «укрепление союза рабочих и крестьян». Если та же левая, но уже в лице Зиновьева и Каменева, поднимала знамя «мировой революции», то в ответ звучал призыв — даешь «опору на собственные силы». Опосредованным образом внутрипартийная борьба с левыми благотворно влияла на крестьянскую политику государства, заставляя углублять принципы новой экономической политики.
Условия нэпа полагали два крайних принципа, из которых постепенно оформилась та дилемма, в чьих тисках сталинское руководство будет извиваться до конца всего периода. То есть, либо суровый нажим на имущее крестьянство, как предлагал Троцкий и его воспреемники из «новой оппозиции», либо создать этому крестьянству возможность для беспрепятственного накопления и далее «стричь» частное хозяйство во имя индустриализации по мере его укрепления. Последний вариант был грамотно сформулирован наркомфином Сокольниковым и несколько позже приобрел скандальное звучание в вульгарном лозунге «Обогащайтесь!», сорвавшемся у Бухарина в апреле 1925 года на собрании актива московской парторганизации. Отрицательная, но заметно заторможенная реакция Сталина на вульгарность «любимца партии», говорит о том, что в 1925–26 годах, в пик внимания партии к частному хозяйству, эта линия могла бы быть позитивно воспринята большинством руководства, если бы не была столь вопиюще неполитична в обстановке борьбы с левыми.