Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?
Шрифт:
Прежде всего, Китай уже на протяжении более чем десятилетия осуществляет трудный переход от развития преимущественно за счет экспорта к развитию за счет прежде всего внутреннего спроса.
Этот переход объективно обусловлен, так как нарастание экономических проблем в развитых странах существенно сдерживает увеличение китайского экспорта в них, а срыв мировой экономики в депрессию и вовсе сократит мировую торговлю.
Однако переход от экспортного развития к развитию за счет внутреннего спроса, при всей неизбежности, будет крайне болезненным для Китая, так как объективно вызовет существенное снижение рентабельности. Оно весьма сильно ударит по надеждам китайского общества, на протяжении уже
Естественное недовольство этих групп вызовет с их стороны требования продолжить улучшение их положения привычными темпами, — даже если для этого придется ухудшить жизнь основной, более пассивной части населения. Это стандартный либеральный подход, — но в Китае он не пройдет, в том числе и потому, что китайские лидеры с великим тщанием изучили подготовленный по их поручению многотомный доклад об ошибках советского руководства, приведших к распаду СССР.
Неизбежное противодействие подобным настроениям вынудит государство усилить контроль за всеми важными сторонами общественной жизни. Поскольку в силу специфики современной китайской государственности этот контроль будет прямым, а не косвенным, как на Западе, он ограничит свободу личности и, соответственно, возможности постиндустриального развития. А ведь Китай и так остро переживает общую для коллективистских обществ Азии проблему несовместимости массового свободного творчества с культурной традицией и объективно обусловленной склонностью к копированию и улучшению уже имеющихся образцов и принципов.
Затруднение развития в условиях обострения глобальной конкуренции создаст сильное внутреннее напряжение.
Оно будет усиливаться из-за изменения демографической ситуации: жесткое ограничение рождаемости создало сильный количественный перекос в пользу мальчиков. В результате в Китае уже сейчас несколько десятков миллионов молодых мужчин гарантированно не могут найти себе спутницу жизни, что объективно повышает уровень агрессии в китайском обществе.
Внутренняя агрессивность усиливается появлением и расширением поколения балованных единственных сынков, получивших выразительное наименование «маленьких императоров».
В этих условиях особенно значим фактор смены поколений: не только на низшие, но и на средние, а в последние годы уже и на высшие посты в массовом порядке приходят люди, получившие западное по своему типу образование. Высокая индивидуальная эффективность сочетается у них с ориентацией на личные достижения в ущерб общему благу. Если уходящие поколения китайских управленцев служили Китаю потому, что это Китай, то новые все чаще служат ему просто потому, что это выгодно.
Смена руководителей, боровшихся за выживание своего народа, отличниками, борющимися за хорошие отметки, в середине 2000-х годов имела зримые катастрофические последствия в Израиле; в середине 10-х нечто подобное существенно снизит эффективность Китая — причем в самый неподходящий момент.
Продолжение развития Китая неминуемо будет усиливать рост стихийного китайского патриотизма, как бы его ни сдерживали лидеры страны. Этот процесс будет объективно оборачиваться в том числе против нас: на российско-китайской границе трудно не поразиться контрасту между нашей разрухой и их рачительностью. То, как недобросовестная часть правящей бюрократии разворовывает и разрушает наши ресурсы, чтобы вывезти их в тот же самый Китай, вызывает у китайцев ужас и омерзение.
В результате уже сегодня принадлежность Сибири и Дальнего Востока России представляется результатом не только нашего суверенитета, но и китайскоамериканского баланса
В этих условиях часть китайского руководства может попытаться смягчить нарастание внутреннего напряжения в стране за счет «сбрасывания» излишней агрессии вовне.
Ничего нового в этом нет: насколько можно судить, нечто подобное произошло в 1979 году, когда одной из причин нападения Китая на Вьетнам стало, по-видимому, желание высшего китайского руководства «охладить пыл» своих военных руководителей. Ведь в результате массового уничтожения управленческих кадров в ходе «культурной революции» почти на все значимые посты были поставлены военные: других менеджеров просто не осталось. В результате пассионарность последних, ставшая потенциальной угрозой для внутреннего баланса сил в китайской элите, была сожжена на вьетнамской границе (в жестоких боях, память о жертвах которых живет в китайском обществе и по сей день), и страна получила десятилетие (до событий на площади Тяньъаньмынь) спокойного развития.
Понятно, что мышление «по аналогии» всегда хромает, и попытка сброса внутренней агрессивности вовне не сможет достигнуть успеха хотя бы из-за мощности и разнообразия факторов, порождающих эту агрессивность. Однако даже обреченная на неудачу попытка может произойти, если ситуация начнет выходить из-под контроля: гарантированно не решив проблему, она позволит хотя бы выиграть время, особенно с учетом снижения качества китайского управления.
Разумеется, внешне это будет выглядеть как абсолютно стихийный процесс, к которому руководство Китая не имеет отношения и который оно осуждает и всеми силами решительно сдерживает, — но для нас эти события могут стать серьезным испытанием.
Чтобы не допустить их, Россия должна всеми силами крепить стратегическое партнерство с Китаем, улучшать понимание друг друга и наращивать интеллектуальные контакты с тем, чтобы взаимопомощь в вопросах стратегического прогнозирования и управления постепенно превратила бы наше партнерство в прочные союзнические отношения.
Это необходимо еще и для того, чтобы модернизация России, когда она из пустого трепа превратится в реальную политику, объективно ограничивая китайский импорт в нашу страну и тем самым создавая для наших партнеров определенные трудности, не привела к обидам и инстинктивному ухудшению отношений.
НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Люди доброй воли, стремящиеся к сотрудничеству, а не конфронтации, знающие, что худой мир лучше доброй ссоры, и что, как говаривал Громыко, «лучше десять лет вести переговоры, чем десять минут войну», находятся сейчас в скверной и затруднительной ситуации.
В самом деле: как развивать сотрудничество с нашими партнерами на Западе, которые развязали и ведут против нас войну, — пока в основном холодную, но сопровождающуюся артиллерийскими обстрелами не только новоросских, но и собственно российских городов и сел с сознательным убийством граждан России?
И США весьма последовательно одобряют расстрелы наших городов и убийства наших граждан, — а американские официальные лица очень четко и последовательно исходят из того, что им не важны факты, потому что во всем и всегда виновата Россия?
Мы ощущаем себя сербами времен уничтожения Югославии, смертно и безысходно виновными перед Западом в том, что мы вообще существуем.
Мы вновь находимся в положении 2008 года, когда Саакашвили, опираясь на информационную и политическую поддержку Запада, а по ряду источников, — и на однозначные обещания военной поддержки, — попытался продолжить прерванный в 1992 году геноцид южных осетин, а агрессорами за это были объявлены мы.