Чтение онлайн

на главную

Жанры

Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации
Шрифт:

Эта история сегодня повторяется в худшем варианте. В годы перестройки социал-дарвинизм стал почти официальной идеологией, она внедрялась в умы всей силой СМИ. Многие ей соблазнились, тем более что она подкреплялась шансами поживиться за счет «низшей расы». Этот резкий разрыв с традиционным представлением о человеке проложил важнейшую линию раскола.19

Богатые стали осознавать себя особым, «новым» народом и называли себя новыми русскими. Но «этнизация» социальных групп происходит не только сверху, но и снизу. Реформа делит народ на две части, живущие в разных цивилизациях и как будто в разных странах — на богатых и бедных. И они

расходятся на два враждебных народа. Этот раскол еще не произошел окончательно, но мы уже на краю пропасти. От тела народа «внизу» отщепляется общность людей, живущих в крайней бедности — «социальное дно», составлявшее в 2003 г. около 10% городского населения или 11 млн. человек. В состав его входят нищие, бездомные, беспризорные дети. Большинство нищих и бездомных имеют среднее и среднее специальное образование, а 6% — высшее.

Отверженные были выброшены из общества с демонстративной жестокостью. О них не говорят, их проблемами занимается лишь МВД, их жизнь не изучает наука, в их защиту не проводятся демонстрации и пикеты. Их не считают ближними. Так, им фактически отказано в праве на медицинскую помощь, при этом практически все бездомные больны, их надо прежде всего лечить, класть в больницы. Больны и 70% беспризорников. Им не нужны томографы за миллион долларов, им нужна теплая постель, заботливый врач и антибиотики отечественного производства — но именно этих простых вещей им не дает нынешнее российское общество.

Государственная помощь столь ничтожна по масштабам, что это стало символом отношения к бедным. К концу 2003 г. в Москве действовало 2 «социальных гостиницы» и 6 «домов ночного пребывания», всего на 1600 мест — при наличии 30 тыс. официально учтенных бездомных. Зимой 2003 г. в Москве замерзло насмерть более 800 человек. Для сравнения вспомним, что в 1913 г. на 1,5 млн. жителей Москвы было 150 богаделен и несколько десятков ночлежек — и при этом российское общество тяжело переживало зло бездомности.

«Дно» непрерывно «перемалывает» втягиваемую в него человеческую массу (смертность бездомных составляет 7% в год при среднем уровне для всего населения 1,5%). Столь же непрерывно оно засасывает в себя пополнение из бедной части населения. Сложился слой «придонья», в который входят примерно 5% населения (7 млн. человек). Принадлежащие к этому слою люди еще в обществе, но с отчаянием видят, что им в нем не удержаться [29].

Это — пропасть, отделяющая от народа общность изгоев в размере около 18 миллионов человек — целый народ большой страны. При этом и благополучное большинство меняется, потому что признать бедственное положение своих братьев и сограждан как приемлемую норму жизни — значит порвать с традиционной культурой. Вся бедная часть по мере исчерпания унаследованных от советского времени ресурсов начинает отделяться от «среднего класса» и сдвигаться вниз, в цивилизацию трущоб. Россия обретает черты двойного общества, в котором практически складываются нормы апартеида.

А что мы видим не в социальном, а территориальном измерении? Тот же процесс — регионы расходятся по разным цивилизационным нишам. Связность страны утрачивается просто потому, что уклады жизни людей в разных частях уже не соединяют их. Разница между регионами в среднем доходе на душу в 10-12 раз означает разрыхление народа и страны, даже если она формально не расчленяется.

Имеет ли еще смысл пытаться выстроить язык и логику для диалога частей расколотого народа? Я считаю, что пока не пересекли красную черту, эти попытки надо продолжать. Однако положение очень серьезно — разведенные реформой части общества уже осознали наличие между ними пропасти. Институт социологии РАН с 1994 г. ведет мониторинг «социально-экономической толерантности» в России. Ведутся регулярные опросы с выявлением субъективной оценки возможности достижения взаимопонимания и сотрудничества между бедными и богатыми. После ноября 1998 г. установки стали удивительно устойчивыми. В ноябре 1998 г. они были максимально скептическими: отрицательно оценили такую возможность 53,1% опрошенных, а положительно 19% (остальные — нейтрально). Затем от года к году (от октября 2001 г. до октября 2006 г.) доля отрицательных оценок колебалась в диапазоне от 42,1% до 46%. Оптимистическую оценку давали от 20 до 22% [37].

Угроза утраты «коммуникабельности» со временем нарастает. Чтобы этот процесс затормозить и повернуть вспять, требуются специальные усилия по созданию структур диалога. Пространство общественного диалога видится как система рациональных умозаключений, выводимых в однозначно трактуемых понятиях на основе наблюдаемых фактов. Другими словами, это — пространство, автономное от этических ценностей. Участники такого диалога на время откладывают в сторону свою совесть, а представляют друг другу свои проекты будущего. Затем оппоненты оценивают последствия реализации этих проектов и угрозы, которые они порождают. Именно здесь, в оценке угроз, и находится небольшое пространство общих интересов. Здесь и может возникнуть поиск компромисса, а значит, понемногу можно будет вводить в рассуждения и совесть.

Разговор предстоит трудный. В той части, которая приняла доктрину реформ, расколовшую народ, собрались не только те, кто надеется попасть в глобальную элиту. Но они согласны с тем, чтобы продолжилась селекция населения России, которая была начата реформой Гайдара. Она означает выбраковку большинства населения, избыточного по отношению к потребности «новой России» в рабочей силе. Эта выбраковка имеет тенденцию к ускорению вследствие того, что за 16 лет реформ сильно подорвано здоровье обедневшей части населения, резко снизились стандарты жизнеобеспечения этой части и уровень образования рожденных в этой части детей.

Эти признаки уже наглядно проявляются в работе многих систем и общественных институтов. Например, СМИ обслуживают исключительно благополучную часть населения, изредка давая этнографические зарисовки «из жизни бедных», сделанные согласно социальному запросу именно благополучной части. Здравоохранение «для бедных» — это нечто совсем иное, чем для «благополучных». Все, о чем говорится в речах и Посланиях — школьный Интернет, ипотека, нанотехнологии — предназначено для тех, кто отобран для жизни в «новой России». Следов этой селекции множество, они уже вошли в обыденную культуру и обыденный язык.

Тут и таится первая и главная опасность для России — продолжается демонтаж народа.

Актуальное состояние

С точки зрения этнологии, в результате реформ в России возникла патологическая система: большинство населения «съежилось» и было низведено до положения бесправного меньшинства. В рамках демократических процедур (например, выборов) это «меньшинство» и не может отвоевать и защитить свои права. Тот факт, что в численном отношении этот «бывший» народ находится в большинстве, при демократии западного типа не имеет значения — как в США в ХVIII веке не имела значения численность индейцев при распределении собственности и политических прав.

Состояние бывших советских граждан как этнического меньшинства даже не противоречит нормам права. Специалист по правам человека К. Нагенгаст разъясняет смысл ярлыка «меньшинство»: «В некоторых обстоятельствах и с определенной целью в качестве меньшинств рассматриваются… и люди, составляющие численное большинство в государстве, но лишенные при этом на уровне законодательства или на практике возможности в полной мере пользоваться своими гражданскими правами» [4, с. 179]. Другой антрополог, Дж. Комарофф, специально отмечает: «Я заключаю слово «меньшинства» в кавычки, поскольку во многих случаях подобные группы обладают фактическим численным большинством, но при этом относительно безвластны» [3, с. 68].

Поделиться:
Популярные книги

Дядя самых честных правил 7

Горбов Александр Михайлович
7. Дядя самых честных правил
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Дядя самых честных правил 7

Хозяйка старой усадьбы

Скор Элен
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.07
рейтинг книги
Хозяйка старой усадьбы

Кодекс Охотника. Книга X

Винокуров Юрий
10. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.25
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга X

Шатун. Лесной гамбит

Трофимов Ерофей
2. Шатун
Фантастика:
боевая фантастика
7.43
рейтинг книги
Шатун. Лесной гамбит

Proxy bellum

Ланцов Михаил Алексеевич
5. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
4.25
рейтинг книги
Proxy bellum

Последний попаданец 2

Зубов Константин
2. Последний попаданец
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
рпг
7.50
рейтинг книги
Последний попаданец 2

Средневековая история. Тетралогия

Гончарова Галина Дмитриевна
Средневековая история
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.16
рейтинг книги
Средневековая история. Тетралогия

Дворянская кровь

Седой Василий
1. Дворянская кровь
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.00
рейтинг книги
Дворянская кровь

Дайте поспать! Том IV

Матисов Павел
4. Вечный Сон
Фантастика:
городское фэнтези
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Дайте поспать! Том IV

Запределье

Михайлов Дем Алексеевич
6. Мир Вальдиры
Фантастика:
фэнтези
рпг
9.06
рейтинг книги
Запределье

Совок 4

Агарев Вадим
4. Совок
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.29
рейтинг книги
Совок 4

Идеальный мир для Лекаря 8

Сапфир Олег
8. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
7.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 8

Жандарм 3

Семин Никита
3. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 3

Мастер 3

Чащин Валерий
3. Мастер
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер 3