Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации
Шрифт:
Что поползла, мы и сами заметили. Важно, что было открыто признано: рушили вовсе не коммунизм, а тысячелетнюю Россию. Народ не просто ввергали в бедность, — ломали его вековые привычки, из-под ног выбивали земную твердь. Это и предопределило тип кризиса.
Кризисы, как и болезни у человека — неизбежная и необходимая часть жизни народов. Но иногда кризис принимает такую конфигурацию, что обновление механизмов созидания связей подавляется, а их ослабление и разрыв продолжаются. Признаками такого незаметного вначале распада большого народа служит обострение этнического чувства малых общностей — при ослаблении защитной силы большого народа
При этом происходит «разукрупнение» народов, они как бы возвращаются на уровень племенных союзов. Одновременно начинаются интенсивные поиски древних корней, споры о происхождении, попытки возрождения язычества. Элементы национального сознания народа вытесняются сознанием племенным. Народ смотрит в будущее и непрерывно себя строит. Племя как продукт распада народа «смотрит в прошлое». Эти процессы идут сегодня во многих народах на постсоветском пространстве.
Разделение СССР как государства советского народа резко ослабило связность и тех осколков, которые возникли после его развала. По ряду этих новых государств прошли войны — или между разными этносами, или даже между частями уже, казалось бы, единого народа (как в Таджикистане), или между региональными общностями (как в Приднестровье). Для небольшого народа быть частью СССР (или Российской империи) или частью их осколка — принципиальная разница. Абхазия была частью СССР, пусть и формально в Грузии, но абхазы не смогли примириться с пребыванием в этнократической Грузии, «освободившейся от иностранной оккупации».
Трещины пошли и по Российской Федерации. Например, конституция Татарстана определила его как «суверенное государство, субъект международного права», а «Закон о недрах» объявил недра Татарстана исключительной собственностью республики. Более того, как и после Февраля 1917 г., проявились сепаратистские поползновения местных элит и в областях, населенных русскими. Как сообщает С.Е. Кургинян, в 1990 г. один народный депутат РСФСР с трибуны процитировал такие стихи:
Не упрекай сибиряка, Что держит он в кармане нож. Ведь он на русского похож, Как барс похож на барсука.Были и практические попытки. Так, в октябре 1993 г. Свердловская область приняла конституцию Уральской республики. Такое же намерение высказывалось в Вологодской области. Кризис породил процесс демонтажа не только «большого народа» (СССР и России), но и крупных этнических общностей — таких народов, как, например, мордва или чуваши. Так, мордовское национальное движение раскололось на эрзянское и мокшанское. Поначалу, в середине 90-х годов, это приняли как «политическое недоразумение». Но радикальные националисты заявили, что мордвы как этноса не существует и надо создать эрзяно-мокшанскую республику из двух округов. При переписях многие стали записывать свою национальную принадлежность посредством субэтнических названий.
Чуть позже похожие процессы начались среди марийцев — при переписи 2002 г. 56 тыс. назвали себя «луговыми марийцами», а 19 тыс. — «горными». Горные были лояльны властям Республики Марий Эл, а остальные ушли в оппозицию. В том же году одно из движений призвало северных коми при переписи записаться не как «коми», а как «коми-ижемцы». Половина жителей Ижемского района последовала этому призыву.
Средством подавления традиций стал курс на имитацию социальных форм Запада. Проектирование, то есть выстраивание образа будущего, требует соединения рационального мышления с памятью и творчеством. Когда эти способности иссыхают и деградируют, то резко сужается “горизонт будущего”, подавляется творчество и альтернатив не остается — мы верим в идею-фикс. Иного не дано!
К имитации склоняются культуры, оказавшиеся неспособными ответить на вызов времени, это служит признаком упадка и часто принимает карикатурные формы. Так у нас ввели английскую должность мэра, французскую должность префекта, а в Москве и немецкую должность статс-секретаря. Знай наших, мы недаром стали членом восьмерки!
Примечательно, что имитируют всегда подходы и структуры передовых чужеземцев, имитация всегда сопряжена с низкопоклонством. Это слово, смысл которого был обесценен идеологическими кампаниями, вдруг опять стал актуальным. Именно низкопоклонство! Казалось бы, всегда можно найти объект для имитации и в собственном прошлом — но нет, само это прошлое мобилизует память и неизбежно втянет твой разум в творческий процесс. Имитатор, подавляющий разум и творчество, вынужден быть антинациональным.
Скопировать с Запада пытались даже важнейший механизм собирания и воспроизводства народа — государство. Его рассматривали как машину, которую можно построить по хорошему чертежу. Понравился «западный» чертеж — двухпартийная система с ее «сдержками и противовесами». Долго бились, чтобы построить «систему с мощным правым центром, с левым центром в виде социал-демократической идеи». Ничего не вышло с социал-демократией — как ни пытались Горбачев, Рыбкин, Селезнев и даже Фонд Эберта.
То же с административной реформой. Выделили из министерств «агентства» — зачем? Президент фонда «Единство во имя России» В. Никонов объяснил: «Идет вестернизация, американизация структуры правительства, число министерств в котором почти совпадает с американским». Именно так — «американизация структуры правительства». Ирония? Нет, всерьез.
Экономист В.А.Найшуль пишет: «Рыночный механизм управления экономикой — достояние общемировой цивилизации — возник на иной, нежели в нашей стране, культурной почве… Рынку следует учиться у США, точно так же, как классическому пению — в Италии, а праву — в Англии».
Надо, мол, найти «чистый образец» — и учиться у него. Это кредо имитатора, по нынешним временам просто нелепое. Копирование больших систем невозможно, оно ведет к подавлению и разрушению культуры, которая пытается «перенять» чужой образец. При освоении чужих достижений необходим синтез, создание новой структуры, выращенной на собственной культурной почве.
И рынок, и право — большие системы, в огромной степени сотканные особенностями конкретного общества. Обе эти системы настолько переплетены со всеми формами человеческих отношений, что идея «научиться» им у какой-то одной страны находится на грани абсурда. Почему, например, праву надо учиться в Англии — разве во Франции не было права или Наполеон был глупее Дизраэли? А разве рынок в США лучше или «умнее» рынка в Японии или в Сирии?
Да и как вообще можно учиться рынку у США, если сиамским близнецом этого рынка, без которого этого рынка просто не могло бы существовать, является, образно говоря, «морская пехота США»? Это прекрасно выразил Т.Фридман, советник Мадлен Олбрайт: “Невидимая рука рынка никогда не окажет своего влияния в отсутствие невидимого кулака. МакДональдс не может быть прибыльным без МакДоннел Дугласа, производящего F-15. Невидимый кулак, который обеспечивает надежность мировой системы благодаря технологии Силиконовой долины, называется наземные, морские и воздушные Вооруженные силы, а также Корпус морской пехоты США”.