Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы
Шрифт:
Попытки Франции втянуть в военный конфликт Оттоманскую Порту, также не удались. Турции было сейчас не до России — на ее границах стояла армия персидского шаха Надира.
Когда французы попытались помочь Швеции собственными силами, предполагая еще прошлой осенью отправить эскадру в Балтийское море, то вмешалась Великобритания и продемонстрировала тут же готовность отправить в воды Балтики свою собственную эскадру для нейтрализации французов.
В итоге, все попытки урегулировать военный конфликт путем давления на Россию со стороны не увенчались успехом.
Вместе с тем, русская армия готовилась к продолжению кампании. Фельдмаршал Ласси, учитывая сильные морозы, сковавшие воды Финского залива, предполагал
В шведском лагере
25-го февраля Левенгаупт получает известие о прекращении перемирия с 28-го, и тут же разноситься слух о том, что русские уже на подходе. Непрерывные и жестокие рейды русской конницы сделали свое дело — посеяли непреодолимый страх. В шведском лагере началась паника. Всем войскам было приказано собираться к крепости, а гражданскому населению ее немедленно покинуть.
Стоит несколько слов сказать о самой крепости Фридрихсгам. Как и Вильманстранд, о котором речь шла в предыдущих главах, эта крепость также могла именоваться скорее опорным пунктом, форпостом для продвижения вперед, но не оборонительным сооружением.
В подтверждение этого обратимся к шведским источникам: "Крепость эта, в которой гарнизон состоял из полков Бускета и Вильдебрандского, … было самое негодное укрепление, когда-либо существовавшее, несмотря на то, что она по милости директора инженерного ведомства, государственного советника Левена, стоила Швеции 23 бочонка золота (383333 рейхсталера 16 шиллингов). Сама крепость была построена в низком месте и окружена со всех сторон горами, так что все улицы легко могли быть с них простреливаемы, и к ней, кроме того. Можно было подойти на 200 шагом, не быть замеченным… внешних укреплений… вовсе не было. Вход в саму крепость был тоже открыт, так как в нее вели не подъемные, а обыкновенные мосты, и ворота в ней были просто деревянные (bradportal), перед которыми не было даже равелина. Валы были из дерна, и так дурно сложены, что в непродолжительный дождь обваливались на несколько сажень. Во рвах, глубиной около 5 футов, не было ни воды, ни рогаток, или еще чего-нибудь, что могло остановить штурмующих. Крепость была построена в таких больших размерах, что для ее защиты ей необходимо было, по крайней мере, 10000 человек… пороховые погреба были размещены в разных пунктах вдоль вала, но находились, как и все прочее, в самом ненадежном состоянии. В хорошей воде был недостаток, ибо вся вода всех окружавших Фридрихсгам колодцев содержала в себе серные или известковые части". Это мнение Тибурциуса, служившего пастором в королевском гвардейском полку, и бывшего очевидцем всех описываемых событий, записки которого были опубликованы в Стокгольме в 1817 году.
Косвенное подтверждение с русской стороны о непригодности Фридрихсгама, как крепости, заключается в том, что позднее, когда эти земли вошли в состав Российской империи, были построены новые укрепления, но уже на месте современного города Котка. Этим занимался даже сам Суворов, назначенный сюда в 1791–1792 годах Императрицей Екатериной II, в промежутке между турецкими войнами. Но вернемся в март 1742 года.
1 марта состоялся военный совет, на который было вынесено предложение об уничтожении укреплений и отступлении вглубь Финляндии. Против подобных действий резко высказались полковник Вреде, генерал-майор Бускет и генерал-лейтенант Будденброк. Ввиду отсутствия единогласия на совете, было принято решение обратиться в Стокгольм за получением конкретных указаний.
Между тем, паника увеличивалась. По свидетельству очевидцев на указания командиров никто не обращал внимания, повсеместно грабились или уничтожались магазины с припасами. И это касалось не только самой крепости Фридрихсгам, но и окрестностей. Так в Мендолаксе (Mendolax) магазины попросту сожгли, а в Ведерлаксе (Waderlax) посланный для уничтожения магазинов ленсман (полицейский чиновник) Гуцеус не решился этого сделать и раздал хлеб местным жителям.
Пушки умудрились сбросить с валов и собирались их взорвать. Некоторые из офицеров стремились покинуть крепость, как например майор гвардейского королевского полка Пфейер, сбежавший в Орматиллу (Ormattila).
Наконец, 5 марта вернулся с рекогносцировки капитан Левинг, наиболее толковый шведский офицер, прекрасно ориентировавшийся на местности, еще осенью предлагавший Левенгаупту выделить в его распоряжение 2000 человек, с которыми он собирался лесными тропами пробраться к Выборгу и если не взять русскую крепость, то, по крайней мере, нанести ощутимый урон противнику. На этот раз Левинг вернулся с известиями о том, что никаких русских войск поблизости нет, а, видя то, что происходит в крепости, открыто возмутился бездействию и попустительству командования царившей панике. За это был арестован Левенгауптом и отправлен в Тавастгуст, где и содержался далее под арестом. Наказав таким образом Левинга, главнокомандующий лишился самого опытного лазутчика, и стал пребывать еще в большем неведении о противнике.
Вместе с тем, Левенгаупт отправил в Петербург полковника Лагеркранца с предложением о продлении перемирия. Не застав двор в Петербурге, Лагеркранц отправился в Москву, где пытался добиться не только перемирия, но и заключения мира вообще. Однако его миссия успехом не увенчалась, а за то, что он преступил данные ему инструкции, по возвращению в Фридрихсгам, он был также арестован и отправлен в Стокгольм.
Шведские войска продолжали стягиваться к крепости. Зима стояла как назло очень холодная и снежная. Высота снежного покрова превышала человеческий рост. Переходы сильно утомляли солдат и вызывали явное неудовольствие жителей, у которых постоянно отбирали и лошадей для обозов и продовольствие. Местная полиция, пытавшаяся как-то защитить обывателей, также подвергалась оскорблениям и избиениям.
Между тем основные силы русских не показывались, действовали отдельные рекогносцировочные отряды, да продолжались рейды казаков и гусар, зато был распространен Манифест Императрицы Елизаветы Петровны от 18 марта 1742 года, обращенный к Княжеству Финляндскому, который первым привез в шведский лагерь полковник Лагеркранц.
Шума от Манифеста было много, да только цели своей он не достиг. В нем говорилось о несправедливой враждебности Швеции, по отношению к России, и о миролюбивой позиции последней. Объяснялось, что война эта начата лишь в угоду амбиций отдельных лиц, при этом больше всего от нее страдают финны, а русская Императрица не желает завоевывать саму Финляндию, и предлагает ей отделиться от Швеции и стать независимым государством. Предлагалась также ничем не противодействовать русским войскам и не помогать шведским. Но в заключении было сказано, что если жители Княжества Финляндского будут продолжать действовать враждебно, то страна будет разорена мечом и огнем.
Последствий Манифест не имел никаких. Финны продолжали хранить пятисотлетнюю верность шведской короне, хотя и понимали, что и в будущем им предстоит страдать каждый раз, когда Швеция будет выяснять отношения с Россией. Да и непрекращающиеся действия русских иррегулярных частей, составляющие однообразную и печальную летопись грабежей, пожаров и разорений, перечисление сотни деревень и тысяч дворов стертых с лица земли, сводили к нулю все обещания Императрицы. Никакой любви или привязанности к русским эти набеги внушить не могли. В сердцах финнов поселились только отчаяние и ненависть.