Россия в войне 1941-1945

Верт Александр

Однако советская печать очень мало писала про Гесса и этот его шаг. Это была щекотливая тема в момент, когда все внимание надо было уделять состоянию отношений с нацистской Германией. Все делалось, чтобы не раздражать Гитлера. В частности, полным ходом продолжались поставки нефти и других дефицитных товаров Германии, тогда как последняя не торопилась с отправкой в СССР промышленного оборудования в соответствии с соглашением.

В то время как Шуленбург продолжал сохранять дружественный тон в своих беседах с Молотовым, германское правительство ровно никак не отвечало на дружественные экономические и дипломатические жесты советских властей. Представляется поэтому, что не иначе как с целью зондажа Сталин - точно за неделю до германского вторжения - решил опубликовать знаменитое сообщение ТАСС от 14 июня - документ, которому суждено будет занять видное место во всех советских трудах по истории войны. Вот текст этого знаменитого сообщения ТАСС:

«Еще до приезда английского посла в СССР г. Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз в свою очередь стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней.

Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны.

ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь места; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».

Советская «История войны», критикуя Сталина за это сообщение ТАСС, конечно, вполне права, когда заявляет, что в этот день было уже слишком поздно «прощупывать» намерения Германии; но, с другой стороны, она, как мне кажется, преувеличивает усыпляющее действие этого сообщения ТАСС на советский народ.

Советские люди к тому времени уже достаточно привыкли читать правительственные сообщения между строк, чтобы не увидеть косвенного намека в такой фразе: «переброска германских войск… связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям». Очень многие русские, которых это сообщение ТАСС далеко не успокоило, следующие несколько дней с тревогой ожидали, какова будет «реакция» на него Берлина. По словам бывшего румынского посланника в Москве Гафенку, тысячи людей сидели в эти дни за своими радиоприемниками, ожидая новостей из Берлина. Но они так ничего и не услышали. Германское правительство никак не ответило на это сообщение ТАСС и даже не опубликовало его. Когда вечером 21 июня Молотов вызвал к себе Шуленбурга, было уже слишком поздно.

Шуленбург, видимо, ничего не зная о планах Гитлера, не мог дать никакого ответа на тревожные вопросы Молотова о «причинах недовольства Германии», а когда он возвратился в посольство, там его ждали уже инструкции Риббентропа - посетить Молотова и, «не вступая с ним ни в какие дискуссии», зачитать ему переданный с этой же телеграммой документ, набор обычных для Гитлера грубых ругательств, который был фактически объявлением войны. С болью в душе посол направился, когда уже забрезжил рассвет, обратно в Кремль и зачитал документ Молотову. По словам Шуленбурга, Молотов молча выслушал его, а потом сказал с горечью: «Это война. Как вы думаете, неужели мы этого заслужили?»

Вопрос, почему Сталин дал «застигнуть себя врасплох», остается темой продолжающихся споров в советской исторической литературе последнего времени. Одни советские авторы выдвигают теорию, что Сталин питал столь патологическую подозрительность к Англии и Америке, что любую исходившую от них информацию неизбежно рассматривал как «провокацию», как попытку втянуть Советский Союз в войну с Германией. Я думаю, что это слишком упрощенное объяснение. Помимо «подозрительных» сообщений из Англии и Америки, у Сталина были собственные источники информации. Но он надеялся чуть не до самого последнего момента, что ему удастся предотвратить столкновение, если он не будет давать немцам абсолютно никакого повода для нападения. Как я сказал выше, сообщение ТАСС от 14 июня он опубликовал, видимо, с целью зондажа, все еще надеясь получить какой-то ясный ответ от Германии. Сталин, очевидно, знал, что Германия нападет, но он надеялся «дипломатическими» средствами отсрочить его хотя бы на несколько недель. Кстати, 1 августа Гитлеру было бы уже слишком поздно начинать решающую кампанию 1941 года.

Хочется добавить здесь несколько слов о моем собственном отношении к тому, что произошло. На страшно переполненном судне для «беженцев» я вернулся из Бордо в Англию 22 июня 1940 г., то есть ровно за год до нападения Гитлера на Советский Союз.

Весь этот год я провел в Лондоне, отдежурив около 50 ночей в пожарной охране, когда мне не раз приходилось тушить зажигательные бомбы на крыше здания редакции газеты «Манчестер гардиан» на Флит-стрит в Лондоне. Это был мой скромный вклад в оборону Англии. Должен сказать, что в то время общая атмосфера в Англии, которая с июня 1940 по июнь 1941 г. боролась с Гитлером один на один, была какая-то приподнятая.

Английский народ был настроен бодро и воинственно, и не наблюдалось ничего похожего на «пораженчество». Если, как указывал потом де Голль, в Англии и были кое-какие кандидаты на роль лавалей и петенов, они всю эту осень и зиму вели себя очень тихо. После того как англичане одержали победу в крупных воздушных боях августа - сентября 1940 г., в этой «битве за Англию», когда Гитлер не сумел побороть и сломить английские военно-воздушные силы, в них родилось большое чувство национальной гордости и веры в свои силы, подорвать которое не смогли никакие бомбардировки Лондона; наоборот, эти налеты на Лондон только разожгли в англичанах еще большую злость против гитлеровцев [13] . Я был настолько поглощен весь этой борьбой Англии против Гитлера, что в течение нескольких месяцев вообще мало думал о том, что творится во внешнем мире. В начале 1941 г. стало ясно, что США будут оказывать Англии все большую помощь, и это тоже хорошо повлияло на моральное состояние англичан.

13

Если где и были отдельные случаи паники и деморализации, так это, например, в таком небольшом городе, как Плимут, который немцы бомбили пять ночей подряд, в результате чего он был превращен в развалины и фактически все его население бежало.

То, что Гитлер начинал все больше действовать на нервы Советскому Союзу, можно было хорошо видеть по многим признакам, о которых я говорил выше. Отчетливо было видно также, что Черчилль не считает Советский Союз «союзником Гитлера», как его называли обычно антисоветские газеты. После падения Франции он направил послом в Москву Стаффорда Криппса. И хотя к тому времени ничего определенного об этом еще не было слышно, тем не менее усиливалось впечатление, что «дружба» между Советским Союзом и Германией не очень-то велика и прочна. А потом появился ряд интересных сообщений, исходивших главным образом от американских корреспондентов в Берлине, о том, что визит туда Молотова в ноябре проходил в очень напряженной атмосфере.

Еще позднее, в начале 1941 г., стало ясно, что Советский Союз очень сильно встревожен германским проникновением на Балканы, и заключение договора о дружбе между СССР и Югославией произвело огромное впечатление на всех.

Слухи о готовящемся германском нападении на Советский Союз начали широко распространяться примерно с апреля 1941 г.

Несмотря на «умиротворительные» жесты Сталина, продолжали поступать все более авторитетные сообщения о том, что немцы собираются напасть на Советский Союз. Помню, 20 июня я беседовал с членом английского правительства Р.А. Батлером, который категорически мне заявил, что 22 июня германские войска вторгнутся в Советский Союз. Здесь я должен сознаться, что как журналист допустил тогда ошибку. Я был дипломатическим корреспондентом «Санди таймс» и вечером 21 июня оказался перед трудной дилеммой. Должен ли я написать: «Вторжение неминуемо»? Я воздержался по очень простой причине.