Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы
Шрифт:
От 7 августа 1932 г. – об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации [208] ;
От 26 июля 1940 г. – о прогулах;
От 10 августа 1940 г. – об ответственности за мелкие кражи и хулиганство;
От 28 декабря 1940 г. – о самовольном уходе молодежи из ремесленных школ;
От 4 июня 1947 г. – о хищении государственного и общественного имущества;
От 10 января 1955 г. – о хулиганстве.
Подобный подход сохраняется и в современный период. Например, «борьба с коррупцией (взяточничеством)» осуществляется преимущественно посредством изоляции виновных лиц от общества. Это никоим образом не является адекватным ответом на совершенные отдельные преступления [209] .
208
Постановление ЦИК к СНК СССР от 7 августа (7/8) 1932 г. «Об охране имущества
209
В 2000 г. Саратовским народным судом назначено наказание в размере 7 лет лишения свободы доценту вуза Н. за получение взятки (сумма взятки 2500 руб.). Виновная характеризовалась положительно по месту работы и жительства, воспитывала одна малолетнего ребенка, официальный доход ее составлял 700 руб. в месяц. Подобные судебные решения имели место и в других регионах России.
Вместе с тем, чрезмерно применяя лишение свободы, государство вынуждено систематически прибегать к внесудебному акту освобождения от наказания – амнистии. Нередко актами амнистии, как правильно подмечает 3. А. Незнамова [210] , перечеркивается многолетняя и дорогостоящая работа всех звеньев правоохранительной системы; зачастую они содержат положения, которые никак нельзя назвать гуманными. Например, от наказания освобождаются лица, виновные в совершении тяжких преступлений, а те, кто совершил преступления средней тяжести, амнистии не подлежат.
210
Уголовное право. Общая часть: Учебник / Под ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамовой. М., 1997. С. 462.
С помощью амнистий в последние годы все чаще пытаются «разгрузить места лишения свободы». При этом тратятся огромные денежные средства по их реализации, чтобы в конечном итоге интенсифицировать преступность в обществе. Амнистированные лица, получившие асоциальный заряд в исправительных учреждениях и оказавшиеся вне государственного контроля, как правило, снова совершают преступления. На наш взгляд, в целях устранения ниспровержений судебных приговоров амнистиями, судам надлежит изначально применять лишение свободы как крайнюю меру, когда иные наказания неприменимы. Лишь такая судебная позиция позволит разорвать порочный замкнутый круг в сложившейся уголовно-правовой практике.
Вышеизложенное позволяет заключить, что лишение свободы не должно быть первостепенной санкцией за совершенное деяние. Отсюда следует широко применять альтернативные виды наказания. А этого можно добиться посредством расширения видов наказаний и внесения в санкции статей УК РФ трех-четырех альтернативных лишению свободы видов наказании [211] . Только тогда суды получат реальную возможность на практике осуществлять политику экономии репрессивных мер. Данное предложение согласуется с общими началами назначения наказания, установленными в ст. 60 УК РФ. Отличительной чертой вновь принятого УК РФ является то, что в нем впервые закреплено положение, согласно которому более строгий вид наказания из числа предусмотренных по данной статье суду предписывается избирать в том случае, если менее строгий не способен обеспечить достижение целей наказания.
211
В действующем уголовном законодательстве конструирование санкций статей произошло без учета отмеченного, например: ч. 2 ст. 158, ч. 2 ст. 159, ч. 3 ст. 161 и др.).
Кроме того, по нашему мнению, целесообразно применять наказания, не связанные с лишением свободы к лицам, совершившим преступления по неосторожности, а также, как правило, к правонарушителям молодежного возраста.
Однако высокий удельный вес тяжких и особо тяжких преступлений в России не позволит в полном объеме реализовать имеющуюся систему наказаний, не связанных с изоляцией от общества. По-видимому, лишение свободы еще долгое время будет занимать центральное место в карательной практике государства. При этом важными задачами исправительных учреждений останутся обеспечение личной безопасности лишенных свободы и их невключения в криминальную субкультуру.
В юридической литературе не существует единого мнения о том, какие виды пенитенциарных учреждений способны в полной мере осуществить процесс ресоциализации правонарушителей [212] .
Так, В. А. Фефелов, В. Г. Шумилин, С. А. Рожков, сравнивая условия отбывания наказания в исправительной колонии и тюрьме, отстаивают преимущества тюремного режима. Они доказывают, что тюрьма является наиболее оптимальным видом места лишения свободы, отвечающим международно-правовым стандартам обращения с заключенными. Преимущество тюрьмы, по их мнению, выражается в том, что это более компактное, чем
212
Удельный вес тяжких преступлений составлял: в 1991 г. – 14,3 %, в 1992 г. – 15,1 % в 1994 г. – 37,4 %, в 1995 г. – 59,3 %, в 1996 г. – 49,1 %.
213
Подробнее см.: Фефелов В. А. Социально-правовые основы цивилизации исправительных учреждений Российской Федерации. Рязань, 1992.
Такого же мнения придерживаются 37,3 % из числа опрошенных нами судей Саратовской области. Но настораживает тот факт, что все судьи, высказавшиеся за сохранение тюремного заключения, на вопрос анкеты «Располагаете ли Вы объективной информацией об условиях содержания осужденных в тюрьме?» ответили – «Нет, не располагаем». Интересно, как же эти судьи определяют наказание подсудимому, не представляя, на что они его обрекают? Очевидно, они не учитывают и то, что именно лица, которые содержатся в строгой изоляции, в отрыве от общества, подвергаются глубокому процессу десоциализации, о чем свидетельствует описанный нами пенитенциарный опыт.
Характерным в этом плане является и затяжной кризис тюремной системы США. В силу ряда исторических причин в последние десятилетия там преобладает тенденция к ужесточению условий наказания для осужденных. С этим связан пережитый страной своеобразный «тюремный бум» – беспрецедентное развитие все новых и новых тюрем за счет различных видов ассигнований (главным образом, федеральных) [214] . Уже в начале 90-х гг. в США было введено в строй 626 новых тюрем. Однако сдвига в динамике преступности не произошло, уровень же рецидива почти не снизился. Политика принудительной изоляции правонарушителей в тюрьмы вызвала закономерную активизацию субкультурных отношений в среде заключенных и всплеск пенитенциарной преступности. Точно характеризующим обстановку в местах лишения свободы является высказывание бывшего министра юстиции США Р. Кларка. Он пишет: «Организация большинства тюрем не дает оснований для какой-либо надежды на то, что в них могут осуществляться программы социального восстановления личности преступников. Они фабрикуют преступников» [215] .
214
В начале 90-х гг. в построение новых и реконструкцию существующих тюрем было вложено 5 млрд. долларов. В 950 тюрьмах и 3300 джайлах (наподобие нашего СИЗО) содержалось около 770 тыс. заключенных (см.: Воронин Ю. А. Система борьбы с преступностью в США. Свердловск, 1990. С. 61.; Сергевнин В. Американские тюрьмы сегодня / Преступление и наказание. 1996. № 10.).
215
Кларк Р. Преступность в США / Пер. с англ. М., 1975. С. 167.
В Европе же, напротив, в последние десятилетия нарастает тенденция к замене традиционных тюрем «закрытого» типа новыми учреждениями «полузакрытого» или «открытого» типа. В ряде европейских стран наблюдается стремление свести к минимуму число осужденных, которые содержатся в строгой изоляции, подвергаясь процессу призонизации, т. е. приобщения к тюремной субкультуре. Философия исполнения наказания в виде лишения свободы там выражена в Европейских тюремных правилах (ст. 64), где закреплено: «Заключение в тюрьму путем лишения свободы является само по себе наказанием. Поэтому условия заключения и тюремные режимы не должны, кроме как в случае оправданной изоляции или поддержания дисциплины, ухудшать страдания заключенных». Из этого следует, что функциями режима исполнения и отбывания лишения свободы признаются изоляция, поддержание безопасности, дисциплины и классификация осужденных. Правовой статус лица, отбывающего наказание, во многом обусловлен тем, является ли он привычным правонарушителем или нет, а также его поведением и соображениями безопасности. Главное преимущество этого подхода в том, что заключенный получает возможность постоянно поддерживать значимые для него социальные связи.
Помимо всего прочего, срок нахождения осужденного в пенитенциарном учреждении строго зависит от его поведения. Отмеченное, безусловно, является дополнительным стимулом к ресоциализации преступника.
По иному пути идет законодательство и практика России и некоторых других стран. Российская уголовно-исполнительная система исторически сложилась как «колонийская», включающая в себя исправительные колонии различных видов режимов с собственными, как правило, производственными участками. Построение ее жестко связано с классификацией лиц, лишенных свободы, и в этом она имеет весьма оправданный характер. Опыт пенитенциарной практики свидетельствует и о широком использовании тюрем, прежде всего для отделения авторитетов уголовной среды от остальной массы осужденных. Изучение личных дел «воров в законе», «смотрящих» и прочих лидеров показало, что каждый из них подвергался переводу в тюрьму в среднем на 1,5 года. В настоящее время в указанных учреждениях отбывает наказание более половины названных привычных правонарушителей.