Россия за Сталина! 60 лет без Вождя
Шрифт:
Полной недели отдыха не получилось.
Внешне все шло вроде бы благополучно, но сам Ленин, похоже, уже ощутил жестокий цейтнот в своей судьбе. Похоже, он уже с горечью осознал, что дел множество, дух силен, ум по-прежнему остр, а тело подводит…
В этот период Ленина очень беспокоил «грузинский вопрос» – с осени 1922 года обострился конфликт между 1-м секретарем Закавказского крайкома Орджоникидзе и грузинскими партийными «верхами» во главе с бывшим председателем Ревкома Грузии и членом Президиума ЦК КП (б)Г Поликарпом Мдивани (1877–1937), работавшим в партии с 1903 года.
Закавказский
Мдивани был, если говорить коротко, склочником, националистом, сепаратистом и дрянью… Сталина он подспудно ненавидел – как ненавидел его любой ограниченный, но безгранично амбициозный человек. С 1931 по 1936 год Мдивани занимал пост председателя ВСНХ Грузии и немало попортил крови уже Лаврентию Берии.
Вначале Мдивани был против идеи СССР и проводил линию на обособленность Грузии. Затем он стал претендовать на особое место в будущем СССР, настаивая на прямом, а не через Закавказскую Федерацию, вхождении Грузии в будущий СССР и т. д.
Группе Мдивани удалось спровоцировать Ленина и ввести его в заблуждение. 25 ноября 1922 года в Тифлис была направлена комиссия во главе с Феликсом Дзержинским.
В разное время с претензиями Мдивани уже разбирались в Тифлисе Сталин, Киров, тот же Дзержинский… Теперь Дзержинский опять ехал в Грузию, там же был заместитель Ленина по Совнаркому Рыков…
Тогда и случилось так, что Серго Орджоникидзе дал заслуженную оплеуху мдиванскому прихлебаю Кобахидзе. Сталин и Дзержинский поддержали (не оплеухами, конечно) Орджоникидзе.
12 декабря 1922 года Дзержинский вернулся в Москву, и они с Лениным долго беседовали. Ленин был очень взволнован «инцидентом» (то есть оплеухой Серго) – и это спровоцировало обострение болезни с 13 декабря.
16 декабря начался паралич, в ночь с 22 на 23 декабря правые руку и ногу парализовало полностью.
Однако Ленин – старый боец и может позволить себе выйти из боя лишь тогда, когда это позволяет бой. 23 декабря 1922 года он уговаривает врачей разрешить ему диктовки по 5–10 минут.
Так появляется знаменитое и вызывающее по сей день столько споров «Письмо к съезду».
НЕСМОТРЯ на «убедительные доказательства» его якобы полной или частичной подложности, аутентичность письма бесспорна, что доказывают позднейшие публичные ссылки Сталина на это письмо, причем как раз на его последнюю часть, которая касалась только Сталина. Однако нам сейчас наиболее интересны те строки письма, где Ленин дает оценки ряду своих коллег. О Сталине и Троцком Ленин писал вот что:
«Я… намерен… разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства.
Я думаю, что основным в вопросе устойчивости… являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола …избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек.
Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно
Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно…»
Уже это мнение Ленина крайне интересно, но далее следует абзац, на мой взгляд, еще более интересный и важный:
«Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью, но что он так же мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому».
Есть выражение: «Убить словом». И это – как раз тот случай. Думаю, Ленин понимал, что сказал. Выдать оценку одному из двух «выдающихся вождей современного ЦК» большевистской партии как не большевику…
Это, знаете ли…
При этом Ленин еще и подчеркнул, что после характеристики личных (точнее сказать – деловых) качеств Сталина и Троцкого он дает уже не личную, а значит, политическую оценку не только Зиновьеву с Каменевым, но и дополнительно – Троцкому.
И эта политическая оценка Троцкого была, вообще-то, убийственной!
Должен признаться, что мне много лет не дает покоя некая непонятная странность ленинских слов о том, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева «не являлся случайностью», но что он «так же мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому».
Как это понимать?
Как это трем взрослым и более чем развитым людям в трезвом уме и ясной памяти, да еще таким, с которых спрос особый, нельзя поставить лично в вину те или иные их личные действия или воззрения?
Они что – дети малые или умственно ограниченные особы?
Я не склонен давать здесь однозначного и решительного собственного толкования странных слов Ленина, хотя склонен считать, что Ленин здесь намекал на масонские связи всей далеко не святой троицы.
А масоны – не опереточные в фартуках, а настоящие масоны, обладающие огромными властными ресурсами, – всегда, как и иезуиты, позволяли членам ложи иметь любые, вплоть до антагонистических, партийные принадлежности, но требовали при этом свято хранить верность интересам ложи и указаниям ее руководителей.