Российская атомная энергетика за рубежом
Шрифт:
Учеба в институте – это было веселое, но не беззаботное время. Преподаватели, принимая зачеты и экзамены, требовали знаний. Достаточно часто студентов отчисляли за неуспеваемость. Однако в результате, каждый выпускник получал направление на работу и в ходе учебы беспокоиться о будущем трудоустройстве не приходилось.
Так и я, получив по окончании учебы специальность инженер-механик по автоматизации химико-технологических производств, был направлен на работу в один из проектных институтов министерства оборонного машиностроения.
Окончание учебы совпало с моей женитьбой. Мне крупно повезло – я встретил свою любимую половинку – Анюту, с которой, к моменту
Таким образом с самого начало трудовой деятельности у меня появилась ответственность за семью, так как скоро родилась дочь и оформилась «ячейка общества». Приходилось упорно трудиться, в том числе на «сдельной оплате труда», чтобы обеспечить достойный, по тем временам, уровень жизни. Хотя в те времена один супруг не мог полностью обеспечить семью, и моя любимая жена также трудилась, а за дочкой днем ухаживала ее мама.
Проработав три года в институте и закрепив профессиональные знания, полученные в ВУЗе, я перешел на работу в Министерство тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения. Это был очень серьезный этап в моей производственной деятельности.
Моим первым серьезным воспитателем в этой жизни стал Абрам Осипович Залбштейн, в миру Александр Осипович (чтобы не резало слух его 100 % еврейство). Он работал первым заместителем начальника Производственного управления, ключевого подразделения Министерства тяжелого машиностроения, куда я перешел на службу после работы в проектном институте. Если бы не его национальность – при своем интеллекте, с глубокими знаниями об отрасли и способностью руководить людьми, он мог бы быть министром, но был вечным первым замом разных руководителей с русскими корнями. Но за профессиональные качества его ценили и он был, фактически, правой рукой у нескольких министров, которые приходили и уходили, а он оставался на этой должности.
Он набирал в свои отделы наряду с опытными производственниками молодых и «борзых», на которых делал ставку, заставлял бежать впереди паровоза, нещадно критиковал, чтобы не расслаблялись, но и поощрял за хорошие результаты.
Он считал, не без оснований, что личные связи решают многое в этой жизни. Проводя собеседования с кандидатами при приеме на работу он подробно выяснял, кем работают близкие родственники соискателя.
Я был свидетелем того, как при прочих равных достоинствах двух претендентов, приоритет получил тот, у кого брат работал директором магазина запчастей для автомобилей, в то время крайне дефицитных.
Методы мотивации в то время (начало 70-х годов прошлого века), были своеобразны, но действенны. Собирая оперативное совещание руководителей предприятий отрасли в составе около сотни человек, он просил дать ему данные на руководителя, который в производственном плане «согрешил на копейку». Подводя итоги совещания, где детально обсуждались задачи, стоящие перед отраслью и отдельными предприятиями, он обрушивался с резкой критикой на согрешившего на копейку и предрекал ему всяческие кары, вплоть до увольнения с должности. Остальные руководители, у которых грехов было «на рубль и более» разъезжались по заводам под впечатлением необходимости срочно, упорным трудом, искупать свои грехи.
Работая в министерстве я много раз выезжал в командировки на предприятия, в том числе на те, что изготавливали оборудование для атомных электростанций, что мне очень помогло в моей последующей работе.
В ряд командировок я ездил вместе с Залбштейном. Я приобретал незаменимый опыт, наблюдая за тем, как глубоко он пытается разобраться
Однажды, по поручению коллегии министерства, с целью на месте разобраться с ситуацией, Залбштейн был направлен на Ворошиловградский «ныне г. Луганск» машиностроительный завод. Он взял меня с собой. Завод был достаточно крупный с численностью рабочих более 5000 человек, но часто не выполнял плановых заданий.
В самолете Александр Осипович сказал мне: «Увидишь, как нас встретят. Обойдется без ковровой дорожки к самолету, но внимание и уважение со стороны руководства завода гарантирую». К его и моему удивлению нас встретил второстепенный человек, информировав, что директор на каком-то общественном мероприятии и сможет встретить нас только на следующий день. Было предложено поехать в гостиницу и отдохнуть до завтра. Залбштейн потребовал ехать на завод и, в течении нескольких часов, ходил по цехам, беседовал с рабочими и руководителями цехов, пытаясь разобраться, где узкие места и в чем министерство может оказать помощь этому производству. Инспекция продолжилась на следующий день с утра. К обеду появился директор и пригласил отобедать в заводской столовой, но в отдельно, отгороженном от основного зала помещении. Отдельной кухни для руководящего состава, как на некоторых других предприятиях отрасли, не было и мы ели то, что предлагало общее меню. Качество еды оказалось, мягко говоря неважным. В конце обеда Залбштейн спросил у директора, может ли он одолжить термос. Зачем – спросил директор.
Коллегия направила меня сюда с целью узнать, почему завод плохо работает. Я налью членам коллегии из этого термоса по глотку твоего вонючего чая и им все станет ясно. Ты здесь производством не занимаешься, а вместе с рабочими ешь говно и называешь это демократией? Разве можно так кормить людей и ожидать, чтобы после этого они хорошо работали?
После доклада на коллегии, по результатам командировки, руководство завода поменяли. По рекомендациям Залбштейна заводу была оказана материально-техническая помощь и, вскоре, завод перестал быть в числе отстающих.
У меня сложились с Александром Осиповичем хорошие, можно сказать дружеские отношения, хотя разница в возрасте была 30 лет.
Он говорил мне: «Виктор, я верю в тебя, ты добъешься многого в этой жизни, по крайней мере у тебя будет собственный автомобиль (в то время для большинства это было недостижимой мечтой).
Он был философом и говорил мне «Понимаешь, в жизни всему есть свое время. Вот в молодости, после горячего свидания с девушкой, целый день как на крыльях летаешь. А теперь, если утром в туалет сходил без крови, – то же самое ощущение.
Он был «трудоголиком» и говорил: «я не представляю себя на пенсии, я готов покинуть этот мир активно работая».
Он умер от сердечного приступа в рабочем кабинете на 61 году жизни.
Я проработал в министерстве четыре года. За это время я научился у него многому. Здесь и умение работать с людьми, обращая внимание на незначительные детали, но и не опускаясь до мелочей, которые могут помешать более широкому взгляду на ситуацию. Умение выделять главную проблему в числе многих и сосредоточиться на ее решении и, также, философское отношение к жизни. Я ему очень благодарен за эти уроки.